Вы меня не знаете - Имран Махмуд
– Значит, ты можешь сделать так, чтобы все кончилось? Ты расскажешь правду, а они скажут, что я невиновен? – спросил я, когда двадцать минут почти прошли, и охранник уже стучал в дверь.
– Не могу.
– И что теперь? – Я снова посмотрел ей в глаза. Подернутые слезами, но все равно безумно красивые.
Секунду она смотрела на меня, а потом тихо спросила:
– Почему ты не уехал? Я думала, ты уедешь.
– Почему? Я ведь ждал тебя, Ки. А ты даже не позвонила.
– Я не могла. Мне не разрешали.
– А.
Она замолчала, и я увидел, что из глаз у нее по-настоящему текут слезы.
– Почему ты не уехал? Ты ведь мог.
– Не мог.
– Я оставила тебе деньги. И «Байкал». Думала, что…
– Что я уеду без тебя?
– Нет. Что ты спасешься.
– Все ведь не просто либо черное, либо белое, да? Кто-то должен остаться и платить по счетам.
И она ушла.
Перерыв: 10:45
40
12:30
ОБВИНЕНИЕ:
Господа присяжные, в Хартфорде, Херефордшире и Хэмпшире почти не бывает ураганов. Здесь, в Центральном уголовном суде, почти никогда не бывает, чтобы сторона обвинения выступала с заключительной речью дважды. Однако, в соответствии с распоряжением достопочтенного судьи, так будет прямо сейчас.
Это необычное дело.
Не потому, что оно касается умышленного и преднамеренного убийства подростка. И даже не потому, что оно касается убийства посредством огнестрельного оружия. Увы, но случаи, когда одни молодые люди стреляют в других из оружия смертельного действия, стали в Лондоне обычным делом. Нет, это дело необычное, поскольку подсудимый предпочел произнести заключительную речь лично. Он выступает перед вами вот уже несколько дней. Что само по себе необычно.
Но увы, в своей речи подсудимый ссылается на факты, которые в ходе дачи показаний не упоминались. Многое из того, что он рассказал, – абсолютно новые сведения. Вы их слышите впервые. Я их слышу впервые. Следовательно, все то, что он рассказал вам сейчас, осталось за рамками перекрестного допроса. Это ставит вас, господа присяжные, в крайне невыгодное положение. Ведь как можно оценить качество этих сведений, если они не были проверены в ходе перекрестного допроса? Другими словами, как можно судить об их надежности? Как вы можете быть уверены, что они правдивы?
Вот почему, заручившись согласием и поддержкой Его чести, я обращаюсь к вам во второй раз. Однако, чтобы не нарушать законное право подсудимого сказать последнее слово, ему также будет позволено обратиться к вам с ответом на речь обвинения.
Я не буду повторять все то, что сказал подсудимый. Это значило бы оскорбить ваш интеллект. Вы только что его выслушали. Я здесь не для того, чтобы просто опровергнуть его слова. Вы и сами видите все слабые места и сделаете собственные выводы. Нет. Я просто обращу ваше внимание на некоторые вещи. Как и раньше. Если вы с ними согласны, примите их к сведению. Если же нет – не берите их в расчет.
Важно прояснить кое-что с самого начала. Сторона обвинения утверждает, что все, что подсудимый рассказал в свою защиту, – ложь.
Он солгал, когда его допрашивали в полиции, и повторил эту ложь в суде, когда давал показания. Однако теперь мы имеем свежую порцию лжи. Отличной от той, что звучала в показаниях. Но сторона обвинения настаивает, что это все-таки ложь, которую подсудимый выдумывает в буквальном смысле по ходу дела.
Давайте, если угодно, остановимся и рассмотрим эту новую выдуманную версию событий более подробно. Сомнительным может показаться следующее.
Во-первых, нет никаких доказательств, что господина, которого подсудимый может назвать только прозвищем Фейс, действительно застрелили, как говорит подсудимый. Нет никаких – я подчеркиваю, – никаких доказательств, что этот человек в принципе существовал, поскольку подсудимый не может больше рассказать об этом, предположительно убитом, человеке, ничего. Нет доказательств, что в том клубе и в тех обстоятельствах, о которых рассказал подсудимый, были застрелены наркоторговцы или какие-либо другие люди. Никаких. Ни малейших. Это, дамы и господа, не просто ложь, это ничем не подкрепленный вымысел.
Если двух человек, или даже одного, застрелили в клубе, наверняка этому найдутся подтверждения, не так ли? Например, заявление в полицию? Или это происшествие ускользнуло от внимания полиции в результате коварного замысла МИ–5, в чем, без сомнения, хочет убедить вас подсудимый? А как же пресса? Нет ни одного новостного репортажа, заметки или статьи, где говорилось бы о событиях, о которых рассказал подсудимый. МИ–5 заставила замолчать и все средства массовой информации?
А таинственная, обворожительная Кира? Где она? И кто она, в самом-то деле? Она в принципе существует? Мы что, действительно должны поверить, что девушка подсудимого – убийца, которую завербовали спецслужбы? Смею предположить, что никогда еще в этом зале не слышали такой несусветной чуши. Это настоящее оскорбление в адрес суда. И в ваш адрес.
В завершение этой благословенно короткой речи я хотел бы сделать две последние ремарки. Сторона обвинения считает, что они исчерпывающие. Если, как утверждает подсудимый, он собирался хладнокровно застрелить двух человек из девятимиллиметрового пистолета, как далеко он, по-вашему, готов зайти, чтобы достичь своей цели? И в конечном итоге, даже если вы дадите подсудимому такой большой кредит доверия, какой он пытается получить, пойдет ли это ему на пользу? Или же тот факт, что он собирался убить двух человек, означает, что он виноват в том убийстве, в котором обвиняется сейчас?
И последний вопрос. Почему никто из тех, кто мог бы подтвердить его рассказ, этого не сделал? Курт, который мог бы в этом помочь, очень кстати исчез. Вот ведь не повезло подсудимому. Кира тоже исчезла и обзавелась новой вымышленной личностью. Но один человек не исчез. Она находилась в зале суда все это время. Блессинг, сестра подсудимого. Почему не давала показания она? В конце концов, теперь она, судя по всему, разговаривает. Но не с вами, дамы и господа. Не с вами.
Обеденный перерыв: 13:05
41
14:10
ПОДСУДИМЫЙ:
Ну, он, по сути, прав. Все, что он говорит, в общем, правда. Он говорит, что Ки не существует. Я не могу представить вам никаких доказательств того, что она существует. А МИ–5 не дураки, чтобы оставлять информацию о том, что она приходила в тюрьму. Если бы я знал, что он будет такое говорить, может, я бы собрал какие-нибудь доказательства. Мог бы принести вам фотки, но знаете что, если бы я их принес, он бы сказал: «Откуда мы знаем,
