Черный часослов - Эва Гарсиа Саэнс де Уртури
Ты чувствуешь укол совести при мысли о том, что это все сделала с ним сестра Акилина. Как бы то ни было, ты делаешь глубокий вдох и заставляешь себя сказать:
– Я пришла разорвать нашу помолвку, Диего. Наша свадьба не состоится.
Он откладывает в сторону патроны, расстегивает чехол и с невыносимой неспешностью достает из него ружье, после чего как ни в чем не бывало принимается чистить ствол шомполом.
– Ты слышал, что я сказала? Мы должны разорвать нашу помолвку – сейчас, пока еще не сделан окончательный шаг, – повторяешь ты.
– Я услышал тебя, Итака. И мы ничего разрывать не будем. У тебя это еще не слишком заметно, так что все можно устроить. Я отправлю тебя в Лондон – там у меня есть один знакомый врач. Это не в первый раз. Он все сделает как надо, и потом у нас с тобой будут законные дети, когда мы станем мужем и женой.
Диего говорит очень размеренно, как его дедушка. Ты впервые осознаешь, насколько они похожи. Этот нахмуренный взгляд, сосредоточенный на какой-то невидимой цели…
– Значит, ты знал, что я беременна? – с изумлением спрашиваешь ты.
– Я же не совсем слепой. Достаточно видеть твое состояние.
Ты подходишь к Диего: он продолжает чистить ружье, но ты останавливаешь его.
– И тебя нисколько не волнует, что этот ребенок не от тебя?
Он смотрит на тебя так, словно у него заранее приготовлены все ответы, как будто раньше у него уже сотни раз был такой разговор. Диего не выходит из себя – так же, как дон Касто, который никогда не теряет самообладания, потому что всегда держит все под контролем.
– Похоже, ты еще ничего так и не поняла. Я же тебе сказал: никакого ребенка не будет.
– Это ты ничего не понял, Диего. Не будет никакой свадьбы, и, разумеется, не будет никакого подпольного аборта. Я хочу этого ребенка. И я люблю его отца.
– Мне плевать на то, кого ты любишь и что ты хочешь! – вдруг взрывается Диего, переходя на крик. Такого еще никогда не случалось, и кожа у тебя покрывается мурашками – то ли от страха, то ли от неожиданности: ты еще ни разу не видела такой ярости у всегда сдержанного и воспитанного Диего. – Когда это имело значение? У меня тоже есть и будут свои истории, я с уважением относился к тебе, поскольку считал тебя девственницей и ожидал, что ты станешь моей супругой. Однако раз уж всплыли такие обстоятельства, то нужно решить этот вопрос так, как всегда решались подобные вопросы у приличных людей.
«У приличных людей», – эхом повторяешь ты.
Приличные люди… они занимались мошенничеством, могли похитить и покалечить… они эксплуатировали талант сироты и добивались своего шантажом… они сделали тебя преступницей и узницей, не видящей белого света.
– Нет.
Ты поворачиваешься, намереваясь уйти.
Несколько голов муфлонов смотрят на тебя со стены. Ты идешь между буйволами и антилопами гну – ты всегда была жертвой среди хищников, с самого своего рождения.
Внезапно Диего преграждает тебе дорогу, с ружьем в руке. Ты не знаешь, заряжено ли оно, но уверена, что он не осмелится выстрелить.
– Нет? – повторяет Диего, и его вопрос звучит как угроза.
– Нет, Диего. Я хочу порвать с тобой и жить другой жизнью. Все остается в прошлом. Я больше не буду жить в особняке Оливьеров и работать на твоего дедушку. Я уезжаю из Витории!
– Ты не можешь оставить нас, ты слишком много знаешь и слишком дорого стоишь, – тихо произносит он, словно внезапно успокоившись.
– Ты правда собираешься остановить меня, угрожая ружьем? И потом поведешь меня к алтарю, приставив дуло к голове?
– В этом нет необходимости, достаточно еще одной бури.
Ты слышишь эти слова, произнесенные ледяным тоном, и видишь перед собой совсем другого Диего.
– Что ты сказал?
– Я намекаю, не хочешь ли ты тоже закончить свою жизнь, получив цветочным горшком по голове.
Диего не мог знать об этой детали: ты видела цветочный горшок, когда прибежала на место, где все случилось, но никогда не упоминала ему об этом.
– Полиция говорила, что причиной смерти было падение ветки, но ты знаешь, что это был горшок! – выпаливаешь ты.
– И ты тоже всегда это знала, но молчала. Так что ты во всем была соучастницей – и в моем похищении, и в смерти сестры Акилины.
У тебя начинает кружиться голова.
Ты ведь так и не оплакала ее. Прошло уже больше года, а ты до сих пор ее не оплакала…
– Так, значит, это сделал твой дедушка?
– Да. Она явилась к нам домой и предложила сделку – можешь себе это представить? Жизнь наследника в обмен на «Черный часослов», который дедушка заполучил от ее отца.
Ты понимаешь, что попала в жернова настоящей войны, где за ценные манускрипты из поколения в поколение проливалась кровь.
– Выходит, ты знал историю семьи сестры Акилины? – спрашиваешь ты.
Диего смотрит на тебя так, как будто ты родилась вчера.
– Ты правда думаешь, что мы не знали, кто вы такие, когда я явился к вам в Веракрус?
Ты едва не сгибаешься от боли, но стараешься успокоиться, думая о своем сыне.
– Продолжай, – просишь ты самым невозмутимым тоном, на какой только способна. – Что ей сказал дон Касто?
– Дедушка сделал вид, что моя жизнь ему не важна – ведь у него есть еще один внук, которого он может сделать своим наследником, если не станет старшего. Сестра Акилина так и ушла ни с чем, лишившись всех аргументов.
– Но он не дал ей уйти далеко – только в сад, на несколько метров… Этот дом – как лабиринт Минотавра: того, кто туда попал, чудовище уже не отпустит.
– И твоя помощь нам оказалась очень кстати: ты пришла спасти меня, как ангел с небес.
«Все получилось так, как они хотели», – думаешь ты.
А ведь ты просто проявила милосердие и доброту…
Но теперь с тебя хватит. Ни ты, ни Гаэль не откажетесь от своего ребенка.
– Достаточно, Диего. Я не хочу больше тебя слушать, хватит затягивать меня дальше в свой темный мир. Дай мне пройти. Твое ружье все равно не заряжено.
Однако Диего стоит перед тобой как огромная горилла, преграждая тебе дорогу. Он берет ружье обеими руками.
– Ты никуда не уйдешь. Мы не можем тебя отпустить, рискуя, что ты начнешь рассказывать лишнее о семье Оливьер. Нет, ты станешь одной
