Страшная тайна - Алекс Марвуд
Джимми, кажется, временно озадачен вопросом.
– Шон меня понимал, – говорит он после паузы, уже спокойнее. – Когда у тебя ничего нет, тебе нечего терять.
– Ну, спасибо, Боб Дилан.
– Заткнись, Роберт!
– Да ладно, Гавви, – говорит Джимми. – Непохоже, что все эти годы он делал Клаттерам взносы на благотворительных началах.
– Это другое дело. Они были старыми друзьями.
– Угу, – говорит Джимми. – Именно преданность все это время заставляла его платить.
– Вы оба, успокойтесь, – говорит Мария. – Джимми, что из фразы «завещание на рассмотрении в суде» ты не понимаешь? Симона может жить на эти деньги, но мы не можем начать раздавать средства случайным людям, не являющимся членами семьи, без вопросов со стороны налоговой. Тебе придется смириться, пока Роберт разбирается с наследством. И без того есть большие проблемы со всеми «подарками», которые Шон раздавал в течение последних семи лет.
– И что я должен делать в это время?
– Сократить расходы на удовольствия? – предлагает Роберт, и в его голосе снова звучит презрение.
– У тебя много денег, – многозначительно произносит Джимми. – Наверняка у тебя есть и кредитная карточка или даже две. Просто помни, Роберт. Вы с Марией можете потерять столько же, сколько и все остальные.
– Не так много, – говорит Роберт.
– Что это значит?
– Я просто вынужден сказать, Джимми, что репутация зависит от обеих сторон, знаешь ли.
– Я не заметил, чтобы ты много делал для поддержания моей репутации.
Роберт тяжело вздыхает.
– Да. Слушай, мы хороши в своем деле, но мы не волшебники. Можешь поверить мне: было множество случаев, когда ты мог снова оказаться в центре внимания общественности.
– А вы этого не хотели, а? – говорит Джимми, и в этом есть какой-то смысл, которого я не понимаю.
– Слушай, – произносит Роберт, и внезапно дверь захлопывается перед моим носом. Тяжелая, качественная дверь, которая блокирует звук так же эффективно, как если бы она была сделана из свинца.
Я оборачиваюсь к остальным.
– Ты в порядке, Симона?
Она перестает качаться и резко выпрямляется.
– Доброе утро! – говорит она. – Как ты сегодня?
– Я в порядке, – отвечаю я. – А как ты?
– Я прекрасно. Просто чудесно. – Стряхивает руку Джо со своего плеча и встает. – Обед! У меня есть немного мясной нарезки и хороший хлеб, если вас это устроит.
– Да, конечно. Я могу помочь? – спрашиваю я.
– Нет, – отвечает она. – И суп. Я должна приготовить суп. Все любят суп. Брюссельская капуста. И пачка каштанов. Я приготовлю суп.
Я все равно начинаю идти за ней по коридору, и она резко оборачивается. Делает рывок вперед, словно нападающая кобра.
– Я же сказала: нет! Неужели никто из вас не слушает?
Я отшатываюсь.
– Прости, – говорю я.
– Ну конечно. Ты, знаешь ли, прямо как твой отец. Никого не слушаешь.
Это удар ниже пояса. Я смотрю, как она уходит в сторону кухни. Чувствую себя задетой и униженной.
– Не нужно обращать на нее внимания, – говорит Джо. – Она в тяжелом состоянии.
– Очевидно, – отзываюсь я мрачно.
– Люди по-разному воспринимают тяжелую утрату. Мы делаем все, что в наших силах.
– Почему она такая злая?
Джо морщится.
– Послушай, Камилла, – говорит он, – не хочу плохо говорить о мертвых, но разве ты бы на ее месте не злилась? Про Симону пишут во всех газетах, и не в хорошем смысле. Даже если бы Шон и постарался, он не мог бы помереть более унизительно.
– А я тут при чем, – жалобно скулю я и вдруг слышу, как это звучит со стороны. Я смотрю на него и краснею. – Прости. Прости, Джо. Это звучит жалко. Мне стыдно за себя.
Его брови взлетают вверх, и он усмехается.
– Не так уж ты и похожа на своего отца, – говорит он.
– Из-за чего они ссорятся?
– М-м-м… Джимми хочет денег. Он, кажется, думает, что заслуживает их.
– Фу. Стервятники слетаются на похороны.
– Похоже, твой отец содержал его с тех пор, как Джимми вышел из тюрьмы. Думаю, Симона этого больше не потерпит.
– Почему, черт возьми? Почему?
Он пожимает плечами.
– Чувство вины?
– Почему он должен был чувствовать себя виноватым?
– Я не знаю. Похоже, что жизнь Джимми пошла наперекосяк после того, как Линда его бросила.
– Ерунда, – говорю я. – Он был в полном раздрае задолго до этого. Я нисколько не удивлена, что она его бросила. Серьезно, ты хоть раз слышал, чтобы он четко выговаривал слова?
Дверь распахивается, из нее вываливается Джимми, видит нас, оглядывается и устремляется к лестнице. Роберт следует за ним.
– Джимми, перестань! Это просто… – Он видит нас двоих и спускается вниз. – Что вы делаете?
– Пришли узнать, не нужно ли помочь с обедом, – говорит Джо. Для девятнадцатилетнего он быстро соображает. Может, я и не типичная дочь своего отца, но он точно истинный сын своей матери. – А куда собрался Джимми?
Роберт потирает свой бритый затылок.
– Я очень надеюсь, что он будет дуться в своей комнате, – говорит он. Мария появляется позади него, как всегда, сдержанная, но зрачки ее глаз так расширились, что почти скрыли радужку.
На втором этаже хлопает дверь, и Джимми снова выходит на верхнюю площадку лестницы. Он надел кожаный плащ, который я помню на нем в 1990-х, и несет в руках потрепанную сумку. Он не брился уже несколько дней, и его впалые щеки покрыты серо-черной щетиной.
– Брось, Джимми, – говорит Роберт.
Джимми игнорирует его. Закидывает сумку на одно плечо и топает вниз по лестнице. Роберт стоит и ждет, когда он подойдет.
– Джимми, перестань, бога ради. Завтра похороны. Просто останься. Это уже слишком.
– О, не волнуйся, – говорит Джимми. – Я обязательно буду на похоронах.
– Но тогда почему бы просто не остаться?
– Я не останусь там, где мне не рады.
Он говорит, как обиженная матрона из комедии пятидесятых. Когда я была младше, я думала, что взросление означает, что ты, ну, взрослеешь. Даже то, что я видела, как взрослые выкидывали передо мной всевозможные номера, не изменило моего мнения. Но на данный момент самым спокойным человеком среди нас кажется Джо. Джимми похож на сердитого двенадцатилетнего ребенка, у которого отобрали футбольный мяч, а Роберт и Мария – на пару измученных учителей, раздраженных и бессильных.
– И не думайте, что мне не найдется, что сказать, – бросает Джимми.
– Джимми… – говорит Мария.
– Ты не можешь меня заткнуть, знаешь ли. Это общественное мероприятие.
Мария вскидывает руки, будто оперная дива. Сжимает голову, как будто пытается полностью перекрыть шум.
– Но где ты будешь ночевать? – В голосе Роберта звучат усталость и раздражение.
– Я найду место.
