21 день - Анн-Кристин Гелдер
Где Фил? Сидит в машине и ждет? Но чего?
— Я у ступенек. Рядом с граффити, — бормочу я в трубку и вздрагиваю, когда взгляд цепляется за буквы, такие отчетливые на серой стене.
Смерть застала Луизу в полночь.
— Иди через мост, — говорит мне Бекки. — Давай. Буду ждать тебя на другой стороне. Как встретимся, все это закончится.
Я делаю несколько нерешительных шагов, дрожа на холодном ветру. Тут у меня за спиной раздается какой-то хруст. Оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы заметить движение в тени рядом с дорогой.
— Он идет, — бормочу я.
— Быстрее, — подгоняет меня Бекки. — Давай, Лу! Всего несколько метров.
Я бегу, почти ослепшая от боли.
— Стоп! — внезапно говорит Бекки, и ее тон столь резок, что я бездумно подчиняюсь.
Замираю посреди моста и оглядываюсь, тяжело дыша. Хотя я уже не на дороге, все равно ничего не вижу из-за этих поганых фар фургона, они преследуют меня.
Внезапно вызов сбрасывается, и позади меня снова раздается шум. На этот раз я могу различить шаги. Я снова оборачиваюсь, все еще крепко сжимая телефон. Из темноты у моста выходит одетая в черное фигура моего похитителя и медленно поднимается по ступеням. Самообладание безумца резко контрастирует с моим страхом — он кажется мне странно спокойным, и только сейчас я понимаю…
…что ни рост, ни телосложение не подходят Филу.
Человек в черном приближается ко мне на пару метров, и я замечаю пистолет в его руке. Пистолет в ее руке. Почему она идет с этой стороны? И зачем ей пистолет?..
— Бекки? — спрашиваю я в замешательстве.
— Астрид, — спокойно говорит она, направляя ствол прямо мне в лицо.
21
— Стой, где стоишь. Не приближайся. Но и убегать не думай, — говорит она как ни в чем не бывало. — Не будешь слушаться — прострелю тебе сперва коленные чашечки, а потом голову. Я давно тренируюсь, и меткости мне не занимать.
Я отчаянно пытаюсь понять, что все это значит. Так Фил — не злоумышленник?
Выходит, я убежала совсем не от того, от кого стоило, по глупому подозрению.
И спасительница, которой я была так благодарна, оказалась моим врагом.
Я понимаю лишь часть того, что происходит, мои мысли настолько спутанны, что невозможно их разобрать. Несколько дней она дурачила меня. Дурачила так успешно, что я ничегошеньки не заподозрила.
— Как?.. — начинаю я, загипнотизированно глядя в дуло пистолета, который все еще направлен на меня. Значит, финал этой истории — прозаический расстрел на мосту? — Ты… почему? — начинаю я снова и останавливаюсь, когда — с безнадежным опозданием! — все понимаю. — Так ты… Астрид? — ошеломленно спрашиваю я. — И это… твоя месть за то, что было тогда?
— Верно, — кивает она.
Ее голос спокоен, но в глазах лихорадочный блеск. Блеск глубоко запрятанной, подавленной ненависти. Как же я прежде его не замечала? Она такая хорошая актриса или я просто не обращала должного внимания?..
Перед моим внутренним взором появляется девушка из прошлого. Прямые темно-русые волосы. Светлая кожа. Я не помню цвет её глаз, но помню очки, которые она носила. Она совсем не похожа на женщину, стоящую сейчас передо мной.
— Теперь ты хоть представляешь, каково мне тогда было в вашей чертовой игре? — вырывает она меня из моих мыслей. — Знаешь, каково это, когда страх не проходит ни на секунду, когда он мало-помалу разъедает тебя, пока ты почти ничего не чувствуешь? Когда страх определяет жизнь? Хуже всего разочарование, следующее за все более редкими беззаботными моментами, когда приходится сталкиваться с осознанием того, что ситуация не изменилась, не так ли? Я была напугана до чертиков, Луиза. Каждую секунду каждого дня с тех пор, как мне приходили те письма. Ночами меня мучили кошмары. Даже сегодня, спустя более чем пятнадцать лет, я помню все в подробностях. Помню, как родители меня заставляли есть, когда я слишком уж зачастила с отказами, а я тогда ничего в себе не могла удержать, меня от всего тошнило, потому что все тело было в постоянном напряжении. И когда все это закончилось… это закончилось для вас, но не для меня. Это напряжение… не ушло.
— Прости, Ас…
— Прибереги свои извинения, — резко прерывает она. — Сначала я винила себя за то, что годами пряталась в своей скорлупе. Что желала смириться с кошмарами и с теми воспоминаниями. Я думала, что сделала что-то, чтобы заслужить все это. Я и представить не могла, что кто-то может быть настолько жестоким без причины. Потом в какой-то момент я поняла свою ошибку. Я была жертвой. Жертвой, которую вы выбрали наугад. Потому что я не была такой крутой, как вы, ребята? Потому что я когда-то не дала списать? — Она качает головой. — Да без разницы. Уже без разницы. Ты была виновата, и это все, что имеет значение. Ты и еще три придурка, наверное, думавшие, что они такие веселые и находчивые ребята, раз такую крутую забаву придумали. Которых ждало безоблачное будущее… после превращения моей жизни в гребаный ад!
— То, что мы делали, было неправильно, — признаю я, и, хотя это признание в первую очередь предназначено для того, чтобы успокоить Астрид, я говорю искренне. — Мы не думали о последствиях. Мы были слишком молоды, чтобы понять, насколько масштабную подлянку затеяли. Будто игра зажила собственной жизнью, бездумной и глупой. Ты ничем такого не заслуживала. И никто не заслуживает, и неважно, что он там совершил!
Хотя доселе Астрид казалась уязвимой, теперь она снова агрессивна и неумолима.
— Ты винишь во всем свой возраст? Серьезно? — сердито вопрошает она. — Всем вам было по шестнадцать, а не по шесть.
Если я снова скажу что-то не то, это может стоить мне жизни.
— Знаю, что тому, что мы сделали, нет оправдания, — пытаюсь успокоить ее. Только бы не спровоцировать ее. Не дать ей сорваться. — И мне по-настоящему жаль.
Астрид молчит. Только теперь я замечаю легкую морось, которая тонкой пленкой оседает на мою кожу и впитывается в одежду.
— Ты не поняла меня, да? — Ее голос звучит раздраженно. — Меня вообще не волнует, жаль тебе или не жаль. Сейчас уже слишком поздно для такой фигни. Да и потом, ты же не вспоминала обо мне все это время? Не вспомнила, пока тебя не стали преследовать и травить. Ты забыла обо всем, совсем как Ник. Признайся, ты пыталась когда-нибудь узнать, как мне жилось после ваших шуточек? Конечно нет. Держу пари, ты даже обрадовалась, когда узнала, что я якобы покончила с собой.
Порываюсь возразить ей, убедить ее
