Ключ к убийству - Урса Алекс
Солюс тяжело вздохнул и достал серебряный перьевой Parker.
– Неделю дать не могу. Два дня, – сказал он жестко, – в четверг утром ты должен быть на своем рабочем месте. И я умоляю, Цветочек, без самодеятельности!
Франсуа согласно кивнул и встал с места, спеша покинуть кабинет. Едва выйдя в приемную, он подмигнул зардевшейся секретарше и, достав свой смартфон, принялся бронировать билет до Триджано.
Глава 13
Франсуа Морель в задумчивости стоял на парковке аэропорта Бари, примерно в получасе езды от города Триджано, и размышлял, как заказанный им посредством онлайн-сервиса серебристый «Фольксваген Пассат» мог трансформироваться в нежно-голубой «Фиат 500». Машинка была похожа на игрушку из коллекции Мореля-младшего, и Франсуа всерьез опасался, что он не поместится в салон. Менеджер из компании автопроката практически не говорил по-английски, которым худо-бедно владел Франсуа, и, как только тот собрал в кучу свои скудные познания в итальянском, оставшиеся со времен общения с бабушкой, менеджер благополучно забыл и родной язык тоже. Но смысл его послания Франсуа был ясен: других машин нет и в ближайшее время не будет – синьор может брать то, что есть, или проваливать.
Франсуа тяжело вздохнул. Проходящие мимо девушки оглядели молодого мужчину, меланхолично бренчащего ключами от машины, затем само транспортное средство и звонко рассмеялись. Настроение Франсуа упало на ноль. Он выругался себе под нос и, закинув сумку на заднее сиденье, втиснулся в салон. Настроил навигатор и вырулил на трассу Бари – Триджано. Желтое, как лимон, солнце заливало трассу, серый асфальт с мягким шелестом летел под колеса неожиданно резвой машинки, а кусты бугенвиллии, растущие на обочине шоссе, сливались в одну сплошную пеструю ленту. Франсуа слегка расправил затекшие за время перелета плечи и сосредоточился на цели своего визита.
Правильнее всего было заехать в гостиницу, чтобы забросить вещи и привести себя в порядок, но времени было в обрез. Рано или поздно местонахождение и цель визита Франсуа раскроются и его начнут дергать во все стороны. Поэтому он решил не терять ни минуты и отправиться прямиком в монастырь Санта-Мария-делла-Грацие. Рисунок, найденный в числе прочих в квартире Анжело, не давал ему покоя. Фигура священника, нависающая над коленопреклоненным мальчиком, сжимающим в своей худенькой ручке ключ, и тайна, довлеющая над судьбой взрослого Анжело, вела в монастырские стены. Сейчас было самое время собраться с мыслями и подготовиться к встрече с матерью-настоятельницей. Сайт монастыря предоставлял скупую информацию о том, что настоятельница Анна-Мария возглавляет монастырь уже больше тридцати лет, и Франсуа очень надеялся, что речь идет о той самой настоятельнице, с которой встречался Ксавье Седу много лет назад. Что и как придется делать следователю потом, во многом зависело от того, что ему удастся узнать сегодня.
Вопросов у Франсуа было много, и ни на один из них он не мог ответить, опираясь лишь на опыт и интуицию сыщика. Его внутренний голос подсказывал, что речь идет не о простом расследовании и что на этот раз ему придется столкнуться с вещами, далеко выходящими за рамки обычной бытовухи. Что такого сказала Ксавье мать-настоятельница, что заставило продюсера раздумывать не один день, прежде чем начать работу с талантливым музыкантом? Почему Ксавье так старательно путал журналистов, не сообщая реальные факты из жизни Бертолини? Какая трагедия могла произойти с маленьким Анжело, что так повлияла на его жизнь? Для чего человек всю жизнь носил на своей шее обычный железный ключ? Что за священник изображен на рисунке рядом с мальчиком?
Франсуа вздохнул. Правильнее всего было бы задать все эти вопросы самому Анжело, но допросить музыканта вторично было невозможно. Да к тому же, если верить Наоми, Анжело почти ничего не помнил о своем детстве.
Когда до Триджано оставалось чуть менее семи километров, навигатор приятным женским голосом сообщил о необходимости свернуть налево, и Франсуа сбросил скорость, боясь прозевать нужный съезд. Его опасения были оправданны – указатель на монастырь был совсем неприметным. Франсуа вывернул руль и съехал с оживленного шоссе на узкую грунтовую дорогу, обсаженную с обеих сторон высокими серебристыми тополями. Он опустил стекло и выключил радио, негромко мурлыкающее что-то на итальянском. Из открытого окна пахнуло свежестью и влажной землей.
Припарковав злосчастный голубой «Фиат» у изящных кованых ворот, Франсуа вышел из машины и замер в нерешительности. Его отношения с религией складывались непросто. Родители – недокатолики и почти атеисты – предоставили ему самому решать вопрос с верой. И перешагнувший тридцатилетний рубеж Франсуа так и не определился с ответом, верит ли он в бога. Именно поэтому он всегда чувствовал себя неуверенно в местах, подобных этому. Он не знал, как правильно себя вести, где стоять, как, когда и что делать в церкви. Кроме того, дела божьи были далеко за пределами юрисдикции полицейского управления. Это была область, которую Франсуа не мог контролировать. А он предпочитал контролировать в своей жизни все. Ну или почти все. Вот и сейчас – он переминался с ноги на ногу, не решаясь зайти внутрь монастырской обители. Отчаянно хотелось курить, но это казалось неправильным. В конце концов Франсуа решил, что отступать ему некуда, и направился к массивной дубовой двери.
Гравий шуршал и разъезжался под ногами, и грохот его шагов отражался от монастырских стен. Франсуа постарался взять себя в руки и нажал на пуговку звонка. Неспешно потекли секунды ожидания, и он уже с отчаянием решил, что визит будет не из легких, как дверь, скрипнув, отворилась, и в узком проеме показалось приветливое круглое лицо немолодой монахини. Франсуа улыбнулся как можно доброжелательнее и произнес заготовленную заранее фразу на ломаном итальянском:
– Salve. Posso vedere la madre badessa? [12]
Монахиня, казалось, пришла в замешательство. Она чуть нахмурилась и быстро переспросила Франсуа что-то на итальянском. Смысл вопроса Франсуа не разобрал и на всякий случай предельно четко повторил свою фразу. Монахиня, подумав с минуту, ничего не ответила и закрыла перед его носом дубовую створку. Франсуа почувствовал, что у него взмокла спина под рубашкой. Он стоял в раздумье, что же делать дальше, и уже собирался позвонить во второй раз, как дверь широко распахнулась, и Франсуа увидел на пороге Мадонну. Ну или женщину в том виде, как обычно изображали Деву Марию на своих полотнах художники-флорентийцы. Франсуа в изумлении сделал шаг назад и, оступившись, чуть не упал с высокого крыльца. Молодая женщина, стоявшая перед ним, строго выпрямив спину, была чудо как хороша. Ее красота не была броской или агрессивной. Она не была подчеркнута косметикой или аксессуарами. Даже ее волос Франсуа не мог видеть из-за плотного белого платка, повязанного вокруг лица, хотя был уверен, что девушка шатенка. Она взирала на него без тени улыбки, и Франсуа в итоге сообразил, что пялиться вот так на монахиню неприлично. Он поспешно поздоровался и повторил уже в третий раз свою фразу на итальянском о желании видеть мать-настоятельницу. Монахиня чуть наклонила голову к левому плечу, вслушиваясь в его речь, и на чистом французском спросила:
– Вы француз?
Франсуа с облегчением рассмеялся, обрадованный, что ему не придется изъясняться на своем скудном итальянском.
– Да, я из Франции, – поспешил он с ответом, – меня зовут Франсуа Морель. – Вторую часть фразы о том, что он следователь, Франсуа благоразумно удержал на языке. Все-таки он находился здесь неофициально и трясти направо-налево своими корочками майора французской полиции не входило в его планы.
– С какой целью вы хотите видеть мать-настоятельницу? – строго поинтересовалась молодая монахиня, словно из них двоих именно она была полицейским. Поразмыслив пару мгновений, Франсуа постарался выразиться как можно более обтекаемо.
