Замерзшее мгновение - Камилла Седер
— Ты что, дура? Сейчас уже поздно, все решено.
Не дожидаясь ответа, он вышел в прихожую и сдернул куртку с вешалки. Дверь с грохотом захлопнулась.
Она перевела взгляд на свои руки и стала внимательно рассматривать кольцо на правом безымянном пальце — широкое кольцо с зеленым камнем. Дети подарили его ей на тридцатитрехлетие.
— Кроме того, на такие вечеринки приходят плохие люди, — пробормотала она, обращаясь к своим рукам. Они уже начали напоминать старушечьи. — Всякие бандиты, пьяные, будут ссориться. Нет, туда ты не пойдешь. Через мой труп.
29
2006 год
Все дело было в имени, пробудившем целый рой неприятных воспоминаний, — она не знала, что они сохранились. Удивительно, что они не стерлись с годами.
На какой-то момент она сочла себя бесчувственной. При мысли о статье ее охватил стыд. Стыд за интимные отношения с Кристианом Теллем, вдруг оказавшиеся запятнанными нечестной игрой. В полубессонные ночи, мучаясь одиночеством, она внезапно почувствовала себя виноватой: она виновна, присяжные единогласны. Одним из присяжных был Кристиан Телль. Но она все равно писала. Писала, чтобы обуздать страх и потому что стыд заставлял ее писать.
Когда она проснулась и оценила свои возможности при свете дня, оказалось, что ничего нельзя сделать. Она ведь ничего не знала, не могла поделиться никакой информацией, кроме неосознанного ощущения вины подростка за трагическое событие. Вечер в Эм-Си-клубе менял свой облик в ее голове не меньше тысячи раз. Это было примечательно, поскольку — хотя в последний раз думала о той ночи много лет назад — Сейя понимала, что он наложил серьезный отпечаток на ее взрослую жизнь. Может, она поняла это только сейчас.
Кристиан позвонил ей без четверти двенадцать — мальчишки у подножия холма как раз начали пускать фейерверки, освещавшие ночное небо. Гостиная погрузилась во мрак, если не считать слабого красного света от тлеющих в камине дров.
Искушение пересилило страх. Услышав его голос, она испытала облегчение.
— Я буду у тебя через десять минут.
Сейя отказалась от единственного полученного ею приглашения, наврав, что уже идет в другое место. На самом деле ее просто не слишком привлекал Новый год в компании людей, половина из которых ей незнакомы, а другая половина — пары, раньше общавшиеся с ней и Мартином. Кроме того, она почти не сомневалась, что Мартин будет там. Она совсем не готова видеться с ним.
Она вышла в сад, чтобы встретить его. Они опоздали с Новым годом на пятнадцать минут, и Кристиан извинился, обняв ее — запыхавшийся, в брюках, намокших снизу от пробежки напрямик через болото. В тот момент ее уже не волновало, что первые пятнадцать минут Нового года она провела одна. На долю секунды она осмелилась поверить, что его сильно бьющееся сердце так и останется навсегда прижатым к ее груди.
— Меня пригласили на праздник, но я не пошла, — просто сказала она, избавив его от угрызений совести за то, что оставил ее одну в первые минуты Нового года. — Все нормально, правда. Мы ведь точно не договаривались. Но я очень рада, что ты все равно здесь. Сейчас.
Когда она попыталась освободиться, он взял ее руку, и взгляд его стал серьезным.
— Я так часто совершал эту ошибку; в смысле, налаживание отношений не моя сильная сторона. Я знаю, что мы не так давно знакомы, но…
«У нас общая предрасположенность к ощущению вины». Когда он умолк, она не дала ему продолжить и первой прошла в темный дом, чтобы зажечь свет.
Он кратко объяснил, почему вынужден был работать вечером тридцать первого декабря.
— Под Чинной нашли мужчину, убитого точно таким же способом, как и тот, в мастерской. Мы подозреваем, что преступник один и тот же.
Он продолжал оживленно говорить, по-прежнему немного нервничая, словно искал у нее понимания. Или же считал, что она уже каким-то образом причастна к этому.
Сейя поцеловала его, заставив замолчать, сказала, мол, все в порядке, но вскоре оставила одного под тем предлогом, что ей нужно в туалет. Выйдя на улицу, она попыталась унять дыхание. Ледяная рука страха стиснула горло, так что она с трудом хватала воздух.
Она всегда ненавидела людей, пытавшихся держать других на крючке, чтобы не попасться самим. Однако сейчас она поступала именно так, заглушая свое беспокойство.
Она подозревала, что Кристиан Телль тихо страдает из-за нарушения профессиональной этики, которое совершил, начав спать с ней. Но, вместо сочувствия, поняла, что ей легче пережить собственную ложь, зная о его стыде. Она вообразила, будто он никогда не решится спорить с ней и не прижмет к стенке: слишком занят своей собственной некорректностью.
У нее был повод не рассказывать о своих вдруг всплывших воспоминаниях, хотя она, наверное, и должна была рассказать. Тут-то и появлялось чувство вины. Не только потому, что она скрывала информацию, которая, возможно, могла бы помочь в расследовании убийства. Нет, ее вина была глубже.
30
2007 год
Сегодняшнее поручение — обход домов — явилось примером сотрудничества отделов полиции из разных частей города. Инспектор криминальной полиции София Фриск, блестящая блондинка с рождественского праздника, вела машину как автогонщик: ставила на два колеса, совершала немыслимые обгоны. Взглянув на нее, невозможно было в это поверить — тоненькая, белокурая, с голубыми глазами, словно из рекламы цветных контактных линз. Сейчас она надела солнцезащитные очки, которые закрыли пол-лица и сделали ее похожей на насекомое.
Гонсалес не смог удержаться от смеха.
— Что?
— Ты забавная в этих очках.
Она улыбнулась и вытянула вперед ноги, укрытые флисовым пледом.
— Ммм, хорошо. Только ноги мерзнут.
Микаэл Гонсалес вовсе не считал, что ему хорошо. Узнав, что предстоит провести целый день в разъездах с Софией Фриск из криминальной полиции Буроса, он постарался выглядеть привлекательно и надел красивую, но тонкую кожаную куртку. Задница, обтянутая джинсами, намертво примерзла к садовой скамейке, хотя ему дали и плед, и подушку, не говоря уже о потерявших чувствительность ногах в промокших кроссовках.
— Представь себе подобную жизнь. Какая роскошь просыпаться и видеть все это каждое утро!
Она откинулась назад и обвела взглядом острова, словно разбросанные рукой великана по блестящему на солнце озеру Фрёшё.
Появилась хозяйка в пуховом пальто. В руках у нее был поднос с тремя чашками и блюдо с плетенкой.
— А вы не мерзнете, — риторически констатировала она, но Фриск все равно так отчаянно помотала головой, что стрекозиные очки запрыгали на ее носу.
— Нет-нет, я как раз сказала,
