Дон Уинслоу - Жить и сгореть в Калифорнии
Так что Джек крепко помнит: не только Красный Крест и Национальная гвардия снабдили в тот день продовольствием и всем необходимым погорельцев и пожарных, но также и «Жизнь и пожар в Калифорнии».
И когда он стоял у берега, гадая, не загонит ли огонь их всех в океан и не отправит ли куда подальше, Мать-Твою Билли оставался все время рядом с ним: он работал насосом и ворчал, дескать, пора бы уж этому огню угомониться — сигарету и ту не выкурить, черт возьми.
Хороший мужик этот Билли, думает сейчас Джек, въезжая в Лагуну. А вечер тот он вспоминает потому, что нельзя не вспомнить тот вечер, въезжая в Лагуну.
Не иначе как это повторится, думает Джек. Не здесь, так в другом месте.
Он ставит машину на общественной стоянке позади книжного магазина «451 градус по Фаренгейту»[24] и идет пешком по автостраде к галерее Винса Марло.
«Галерея Марло».
Такое название Джеку больше по вкусу, чем какие-нибудь претенциозные «Былое», «Антиквар» или что-нибудь в этом роде.
Винс Марло продает мебель. Старинную дорогую мебель. Поставляет предметы меблировки в дома стоимостью в миллионы долларов с видом на океан. Джек не раз и не два прибегал к его помощи, когда надо было оценить размер ущерба от большого пожара.
Он входит в лавку, где пахнет политурой.
Лавка буквально набита старинными шкафами, письменными и обеденными столами, стульями, комодами и зеркалами.
Не кто иной, как самолично Винс — мужчина шестидесяти с небольшим, седоватый, в розовой рубашке поло и белых свободных брюках и шлепанцах на босу ногу — восседает за одним из столов и складывает суммы на калькуляторе.
— У-гу, — говорит он при виде Джека. — Что-то сгорело.
Голосом мягким и тягучим, как старое виски.
И жестом приглашает Джека присесть.
— Вы знаете Ника Вэйла? — спрашивает Джек.
— Знаю ли? — удивляется Винс. — Я в его честь свой бассейн назвал «Бассейн-мемориал Ники Вэйла». Господи, он не преставился, часом?
— Нет, только его жена, Памела.
Винс оседает на стуле:
— Памела?
— Вы что, и вправду не слышали?
Винс тесно связан с элитой Южного побережья и вертится среди этой публики.
— Меня же в городе не было, — говорит Винс как нечто само собой разумеющееся. Вроде: «Лагуна в августе? Нет уж, увольте!»
— Она погибла при пожаре, — говорит Джек.
— А дети?
— Детей дома не было, — говорит Джек. — Была одна Памела.
— Ну да, там были кое-какие проблемы, — говорит Винс, делая вид, что подносит к губам рюмку. — Как себя чувствует Ники?
— Очень переживает за свою мебель.
Джек передает Винсу экземпляр своего инвентарного списка и спрашивает:
— Могу я рассчитывать, что вы уделите мне немного времени, взглянете на этот список и скажете мне, все ли расценки правильные?
Винс просматривает страницы. Говорит:
— Я это все изучу досконально. А сейчас могу лишь сказать, что на первый взгляд здесь все верно. Это ведь я, черт возьми, продал Ники добрую половину этих вещей.
— Так что вещи ценные?
— О да, весьма ценные, — говорит Винс. — Ники в этом хорошо разбирается. Бывало, думаю, он проводил в моей лавке времени больше моего.
— Но не в последнее время, наверно.
— Сейчас всюду спад и затишье, — говорит Винс.
— Он пытался продать вам кое-что из своих вещей?
— Пытался, — подтверждает Винс. — Не лучшее, конечно, — для этого он слишком привязан к своей коллекции. Но… да, он хотел продать мне кое-что из наименее ценного.
— И вы пошли на это?
— Нет.
— А для перепродажи?
Винс качает головой:
— Место в помещении денег стоит. Я ведь бизнесмен. Когда дела идут не самым лучшим образом, люди склонны продавать. Так что покупать или продавать — зависит от времени.
— Ну а теперь какое время?
— Постепенно, слава богу, наращиваем обороты.
— Так что сейчас вы бы могли и продать их, да?
— Вероятно.
— По указанным здесь ценам? — спрашивает Джек, тыча пальцем в список.
— Я же не желаю зла клиенту и другу, — говорит Винс.
— Вы это обо мне или о Ники?
— О вас обоих.
— Расслабьтесь, — говорит Джек. — Если цены, указанные здесь, примерно совпадут с вашей оценкой, мы должны будем заплатить за все эти вещи столько, сколько они стоили при покупке, и заплатим столько, сколько требуется. Я вовсе не собираюсь жаться и выгадывать.
— Тогда, учитывая возможность будущей продажи, я несколько снижу расценки, — говорит Винс. — В соответствии с так называемой рыночной корректировкой.
— Пробовал он продать вам кровать?
— Не-ет, — тянет Винс. — Ее бы я сам купил для себя! Кровать эта…
— Сгорела дотла.
— Какая жалость!
— Значит, проверите цены, сделаете это для меня, а, Винс?
— Конечно, — говорит Винс. — Только дайте мне день-другой.
— Столько, сколько вам потребуется, только чтоб все было выверено.
— Могу я угостить вас капучино?
Неужели в наши дни люди разлюбили простой кофе? — думает Джек.
— Мне лучше поторопиться, — говорит он. — Того и гляди дождь пойдет.
— Можете взять с собой.
Джек встает и пожимает ему руку. Уже направляясь к двери, говорит:
— Послушайте, Винс, вы помните вечер пожара?
Винс заметно вздрагивает:
— Кто ж не помнит?
— Вам казалось тогда, что мир катится к черту?
— Не знаю, как насчет всего мира, — говорит Винс, — но что катится к черту наш мир, мне тогда точно казалось.
— Угу.
Наш мир катится к черту.
65
У Летти дель Рио болит голова.
А болит она по причине, по которой, как она знала, она и должна болеть — она сидит в каморке у Дяди Нгуена и разговаривает с ним.
— Из разговоров полицейских, — говорит Дядя Нгуен, — я знаю про эти дела.
Он красив, этот старый черт, думает Летти: копна серебристо-седых волос, глаза блестят, кожа лоснится. Фунтов на тридцать похудеть не мешает, но ему и это к лицу. И одет хорошо — сливочного цвета рубашка поло от Кельвина Кляйна поверх белых брюк.
— Тогда, может быть, вы мне поможете, — говорит она.
— Это можно, — говорит он. — Сложные это дела.
— Очень сложные.
Ее раздражает, что взгляд Нгуена устремлен поверх ее плеча. По телевизору играют «Энджелс». Эдмондс готовится бить, один игрок в ауте, другой на восьмой базе.
Лучше бы я тоже смотрела игру, думает она.
— Значит, Тран и До? — переспрашивает Нгуен.
— Тран и До.
И так уже восьмой раз.
— Пропали? — спрашивает он.
Ее голову словно иголками колют.
— Пропали, — говорит Летти.
— Кто заявил о пропаже? — спрашивает Нгуен.
— Мать Томми До.
Нгуен провожает взглядом мяч, потом переживает увиденное, потом повторяет:
— Мать Томми До.
Летти думает, уж не кровоизлияние ли у нее в мозгу. Резко обернувшись, она уменьшает громкость звука у телевизора и говорит:
— Дядя Нгуен, разве мы не сможем разобраться во всем этом дерьме?
Нгуен улыбается:
— Два копа? Два копа должны суметь разобраться в этом дерьме.
— Вот и хорошо, — говорит Летти. — Тогда перестаньте держать меня на коротком поводке. И пожалуйста, бросьте повторять за мной каждое мое слово. Я знаю, что вы контролируете здесь все. Знаю, что в Маленьком Сайгоне никто и поссать не смеет, не спросив сперва у вас, можно ли расстегнуть ширинку. Я это знаю доподлинно, так что доказывать обратное бессмысленно. Договорились?
Нгуен кивает, признавая правоту ее слов.
— И я знаю, что вы должны знать что-то об этих двух парнях.
— Знаю, что они живут по соседству.
— И были связаны с разборкой машин на запчасти.
— На запчасти?
— Ну хватит вам! — вспыхивает Летти. — Я сегодня задержала пятерых ребят, притворявшихся, что они и слыхом не слыхивали о Тране и До, а мне отлично известно, что Тран и До работали вместе с ними.
Для Нгуена это не новость, о рейде, предпринятом Летти, ему донесли еще раньше, чем она покинула мастерскую. Нгуена злит, что одно из его предприятий лопнуло, что он потерял часть дохода, а к тому же еще должен вносить залог, беря на поруки выводок глупых неоперившихся птенцов.
Летти дель Рио знает, что уже к тому времени, как она, сидя в машине, глотнет таблетку болеутоляющего, Дядя Нгуен начнет дергать за все веревочки и нажимать на все кнопки. У нее хватает ума понимать, что ответа на свой вопрос у Нгуена она не получит. Целью ее визита было слегка подпалить его толстую и так уютно примостившуюся на стуле задницу и посмотреть, во что это выльется.
Пусть на этот раз у него заболит голова для начала.
66
Джек подъезжает к торговому пятачку Монарк-Бэй и глядит по сторонам в поисках аптеки. Времени это занимает немного, так как аптека здесь всего одна, и через минуту он уже стоит возле прилавка аптекарши.
