Черный часослов - Эва Гарсиа Саэнс де Уртури
В этот момент я увидел боковым зрением, что дедушка, вышедший во двор вместе с Хустино, подтащил потрепанный грязный матрас ко входу в дом, под балкон. У меня тут же возник план действий, а Лореа, стоявшая спиной, не видела, что происходило внизу, в нескольких метрах от нее.
Я вновь стал понемногу приближаться – медленно, шаг за шагом, словно сапер TEDAX [19], собирающийся обезвредить подозрительный рюкзак.
– Черт возьми, Кракен, что ты творишь? – крикнула мне Эстибалис, оставшаяся стоять внутри комнаты. – Балкон не выдержит вашего веса. Скорее иди обратно, прошу тебя!
– Я не сделаю ни шагу назад! – воскликнул я так, чтобы Лореа меня тоже слышала.
И тут произошло нечто замечательное и неожиданное. Обитатели окрестных домов, наблюдавшие за происходящим, принялись кричать, обращаясь ко мне: «Кракен, ради бога, стой, это опасно!», «Кракен, хватит, уходи оттуда!»
Я не видел этих людей, но слышал их встревоженные голоса: никто из них, скорее всего, не был знаком со мной лично, но все они переживали за меня.
– Я не подумаю отступать, Лореа! Даже не надейся. – Говоря это, я продолжал приближаться, осторожно ступая по ветхому полу балкона. – Сейчас я тебя поймаю, ты не сбежишь опять у меня из-под носа…
Девушка была уже совсем рядом, почти на расстоянии вытянутой руки.
И в отчаянии она отреагировала именно так, как я и ожидал: шагнула в пустоту, рассчитывая, что только пострадает при падении, но не разобьется насмерть.
Лореа не предполагала, конечно, что там был дедушка со своим матрасом.
Отовсюду раздались перепуганные возгласы. И, наконец, голос дедушки: «Всё в порядке! Попалась птичка!»
Я рискнул посмотреть вниз: дедушка и Хустино стояли по обе стороны от Лореа, не давая ей сдвинуться с места. Вскоре появилась Эстибалис – не знаю, как ей удалось так быстро телепортироваться, – и наша беглянка тотчас оказалась закована в наручники.
Из окрестных окон и балконов донеслись аплодисменты. Видимо, все – так же как и я – вздохнули с облегчением и были рады, что наша задержанная осталась целой и невредимой.
– Ты находилась здесь все время с тех пор, как ушла из больницы? – спросила ее моя напарница, когда я спустился к ним во двор.
– Вы бы уличили меня в том, что я сказала вам неправду; мне не оставалось другого выхода, – ответила Лореа, пристально глядя на Эстибалис.
Она уже не казалась безобидной хрупкой девочкой-студенткой – теперь в ней чувствовалась злость, которую в прошлый раз я не заметил.
– Тебя объявили в розыск, много людей было брошено на твои поиски, мы не знали: вдруг ты стала еще одной жертвой преступника, убившего Эдмундо и Сару Морган? – серьезно произнесла Эстибалис. – Тебе придется дать нам много объяснений в полицейском участке. Но… как тебе удалось здесь спрятаться? Мы искали тебя повсюду: у тебя дома, в квартире твоих родителей и у всех твоих знакомых… а ты была здесь, в центре города, практически у всех на виду!
– Моя бабушка была зубным врачом; она уже давно вышла на пенсию, но квартира, где был ее кабинет, по-прежнему принадлежит ей. Я с детства бывала в этих местах, за этой каменной стеной, во дворе особняка. У некоторых местных жителей до сих пор имеется ключ. Вот и у меня всегда был дубликат, – пожав плечами, объяснила Лореа.
Эстибалис была раздосадована, словно злясь на всех дантистов мира. Она вызвала патруль, чтобы они увезли задержанную, и встала рядом со мной с расстроенным видом.
– Это шаг вперед, Эсти. Теперь нужно допросить Лореа; мы же знаем, что она нам солгала. Давай, выше нос, – попытался я подбодрить ее.
– Я чувствую, что села в лужу. Все разыскные мероприятия были проведены как по учебнику: мы отследили мобильные телефоны всех ее знакомых, обыскали квартиры родителей, братьев-сестер и ее собственную… А оказывается, если б мы изучили трудовую биографию ее бабушек и дедушек, то вышли бы на эту пустующую квартиру, и тогда, возможно…
– И тогда – ничего. Такова чертова реальность этой работы. Неважно, насколько мы хороши. Они всегда идут впереди нас.
В тот момент я еще не знал, насколько пророческими окажутся эти слова. В последующие дни я часто их вспоминал. Бесчисленное множество раз. И каждый раз проклинал сказанное, потому что именно это сыграло для меня роковую роль.
35. Немезида
1972 год
– Как ты уже знаешь, история закончилась плохо.
– Но вы уже начали свой рассказ, сестра. Расскажите до конца, прошу вас!
– Все закончилось ложным доносом. Конкурент моего отца подделал какие-то счета с фабрики печатных станков. И потом он пошел с этим не только в полицию, но и в прессу. Разразился скандал. Фамилия нашей семьи оказалась смешана с грязью в десятках газетных статей, и предприятие в одночасье лишилось заказов.
– А что произошло с вами? – спросила Итака.
– Я тогда училась в Нью-Йорке, письма от отца были очень тревожными, и однажды они совсем перестали приходить. Три недели спустя директриса сообщила мне, что моего отца посадили в тюрьму. Я прервала свое обучение в середине года и вернулась в Виторию, чтобы быть с мамой. Мне довелось столкнуться с враждебностью всего города, отвернувшегося от нас. Нам пришлось продать за бесценок здание фабрики, находившейся на территории нынешнего Бетоньо; сейчас там не осталось даже руин. Я настояла на том, чтобы навестить отца в тюрьме, хотя он был против. Однако я все-таки добилась свидания. Мне очень хотелось его увидеть; я никогда не сомневалась в его невиновности, и мне было важно, чтобы он знал: я всегда верила в него, и мы с мамой будем держаться и постараемся начать нашу жизнь заново где-нибудь в другом месте, далеко-далеко.
Монахиня замолчала, и Итака заметила, что у нее дрожал подбородок.
– Тюрьма оказалась для отца смертельной ловушкой. Нам сообщили, что среди заключенных была драка и он в ней участвовал. Это была ложь. Еще одна ложь. Это было преднамеренное убийство, им заплатили: у отца на теле оказалось пятнадцать ножевых ранений, а у тех двоих – ни царапины. Это была не драка, а настоящая расправа. Но никто ничего не расследовал, отец стал для всего общества врагом номер один. Его тело в пакете – вот что нам выдали.
Сестра Акилина замолчала на несколько минут, и Итака уже думала, что
