Вы меня не знаете - Имран Махмуд
В глубине души мне не хотелось, чтобы он шел. Но это был единственный разумный шаг. Ему нужно было вернуться, иначе они бы стали подозревать, что он скрывается, потому что сам и устроил стрельбу. И еще нам нужен был в Пушках свой человек.
Нам нужно было, чтобы Курт оставался с Пушками на короткой ноге, чтобы он дал нам знать, если станет горячо. Особенно для Ки. Если они соберутся нас искать, нужно, чтобы Курт нас предупредил, а их, возможно, пустил по ложному следу. Но это не значит, что мы не боялись за его жизнь. Еще как.
Следующие двадцать четыре часа мы с Ки ждали от него новостей, как ждут результатов анализов. Курт выкинул свою симку, а значит, с ним никак нельзя было связаться. Оставалось только ждать, пока он выйдет на нас сам. К вечеру того дня новостей от него мы так и не дождались, и я был уверен, что он уже мертв. Но на следующее утро он позвонил.
– Йоу, бро, – говорит он, – я по-быстрому.
– Давай, чувак, выпаливай, – говорю я, – ну то есть нет, не выпаливай. Извини. Выкладывай.
– Так, хорошую новость или плохую?
– Плохую. – Сердце у меня подпрыгнуло аж в горло, так что я едва могу выдавить слово.
– Джамиль сказал, что это я в него стрелял. Он мало что помнит, но меня – да.
– Блин. А какая хорошая?
– Ну, их даже две. Первая – Гилти на это не купился. Вторая – ни про каких девчонок речи нет.
– Это хорошо, – говорю я, изрядно успокоенный. – А почему Гилти не верит? Почему он на тебя не думает?
– Фиг знает. Он думает, Джей Си пытается его настроить против его же парней. Слушай, я к тебе попозже зайду. А то мне уже пора, – говорит он, и я остаюсь с молчащим телефоном в руке и гудящей головой.
Я позвал Ки, чтобы рассказать ей новости, но увидел, что она говорит по телефону. Наконец она повесила трубку.
– Это твоя мама, – говорит она, – все уговаривает прийти на ужин.
– Блин, – говорю я. – Не волнуйся, я что-нибудь придумаю.
Я не хочу без веской причины выходить из квартиры и уж точно не хочу облегчать задачу тем, кто, возможно, ищет нас там, где живут мама и Блесс.
– Не придется, потому что я сказала, что мы придем. Завтра, – говорит она с полуулыбкой. – И коня приводите, – добавляет она с нигерийским акцентом.
Только этого не хватало.
Вообще-то, наверное, этого не хватало мне – немного нормальности. Дальше так продолжаться не могло. В этих стенах я задыхался.
Перерыв на обед: 13:00
25
14:00
Короче, вот так спустя восемь дней я, Кира, Курт и Блесс оказались у мамы за столом и ужинали, как самая обычная семья.
Вот только мы совсем не обычная семья, и ужин этот был не самый обычный. Я стремался выходить из квартиры. На улице нас в любую минуту могут увидеть, и тогда нам крышка. Пока что к нам никто не стучался, но, поверьте, если появится хоть малейшая зацепка, они придут. И потом, оставались еще мама и Блесс. Я не знал, знает ли кто-нибудь, где живет мама, но можно было надеяться, что нет, потому что пока к ним никто не наведывался. Так что, учитывая все это, я совсем не хотел попадаться никому на глаза, особенно на мамином пороге.
Я вообще никуда идти не хотел. Мама не возражала. Я сказал, что мы не сможем прийти на ужин. Сказал, что это опасно для Ки, но и только. Вопросов она особо не задавала. Она знала, что Ки тогда пропала, и в глубине души знала, что все, что я делаю, – для ее безопасности. Как я уже говорил, мама любила Киру и ни за что бы не стала подвергать ее риску. Но это все Ки. Она сама так захотела.
Мы готовились к этому ужину как к военной операции. Во-первых, мы запланировали его не на вечер, а на утро. Помните, я говорил, что гангстеры не любят вставать рано, потому что торгуют по ночам. План был такой: рано утром Курт на своей тачке объедет вокруг маминого дома и разведает обстановку. Если он заметит что-нибудь подозрительное, все отменяется.
Если все нормально и ему покажется, что за домом не следят, он припаркуется у запасного выхода из нашего дома. К нему ведет такой длинный типа проулок, выходящий к главной дороге. Курт встанет так, чтобы его перекрыть. Мы пулей вылетим из дома, прыгнем на заднее сиденье и рванем. Простите. Про пулю у меня вырвалось.
У Курта в машине стекла сзади тонированные, так что там нас не сильно разглядишь. Потом мы сделаем еще пару кругов вокруг маминого дома, и если все по-прежнему будет нормально, он высадит нас за домом. Ворота там будут открыты, и мы войдем.
Все шло по плану, но мы все равно нервничали. Мы с Кирой всю дорогу были в капюшонах. Сидя на заднем сиденье Куртова «рендж ровера спорт», я во все глаза высматривал всякие знаки. В это время на улицах только дети и те, кто идет на работу, но мне сомнительным казался даже почтальон, сами понимаете. Я не успокоился, даже когда мы покружили вокруг дома, и хотел сделать еще круг.
– Не, чувак, нельзя, – вздохнул Курт. – Если так и будем тут колесить, какие-нибудь сильно бдительные соседи звякнут в полицию. Мы чересчур подозрительно выглядим.
Только когда мы оказались на маминой теплой кухне, я наконец расслабился.
– Мам, садись, поешь с нами, – говорю я ей в спину, пока она продолжает что-то жарить на плите. Странно чувствовать запах жареной еды утром, но в последний раз мы ели вчера в обед, так что желудок у меня не выпендривается.
– Что значит – садись? Если я сяду, кто коня накормит? – отвечает она и поворачивается обратно к плите. Она, похоже, улыбается, но ее лица мне не видно. Я вижу его, когда через черный ход входит Курт, и она, кажется, сейчас заплачет.
Я снова поворачиваюсь к столу. Блесс, похоже, постаралась специально для меня, и я, можно сказать, тронут. Я никогда не видел ее такой… Ну, может, красивой – это неподходящее слово, когда говоришь о сестре, но да, красивой. Я не видел ее такой красивой уже давно.
На ней вроде бы новое платье. Такого пыльного бледно-розового цвета, от которого ее лицо светится. И Кирино тоже. Беспокойство как будто
