Вы меня не знаете - Имран Махмуд
Я смотрю на Курта, чтобы убедиться, но он, судя по лицу, даже до конца не проснулся. Сидит за столом и жует тосты, но его глаза еще не ожили.
И снова – тук-тук. И почему я не поставил на двери глазок? Помню, я, даже несмотря на панику, подумал, что надо бы это сделать. Я машу Кире и Курту, чтобы они спрятались, а сам, пытаясь не шуметь, подкрадываюсь к двери в носках. И вот опять. Тук-тук-тук. Бум-бум-бум – стучит в это время мое сердце. Я выжидаю. Прикладываю ухо к двери. И слышу шепот.
– Это я. Блесс.
Я открываю дверь, и вот она – крошечная, обернутая в облако дутой куртки.
– Заходи быстро. – Я втягиваю ее внутрь, хватая за запястья, которые торчат из рукавов как гладкие прутики. – Ты чего тут делаешь?
– Т-тот парень, Джамиль, – говорит Блесс, распахнув глаза.
В это время Курт выбирается из ванной, где спрятался. За ним – Ки. У обоих одинаковое выражение лица. Озадаченное. Вот так можно сказать.
– Привет, ребят, – говорит она, и Ки обнимает ее и гладит по лицу, как ребенка.
– Блесс. Детка, зачем ты пришла? Это опасно, – говорит Ки и вопросительно смотрит на меня.
Ответа у меня нет.
– А меня обнять? – вдруг говорит Курт и подскакивает к ней.
Щеки Блесс непонятно с чего заливает краска. Может, нервничает. В присутствии Курта люди обычно нервничают.
Мы смотрим на нее и ждем, пока она заговорит.
– Джамиль. Я с-слышала кое-что.
– Что? – спрашиваю я.
– Он жив. Ребята болтают. Но б-больше ничего не говорят. Его в-видели, а завтра выписывают из больницы.
– Тот парень в метро не пиздел, – говорю я Курту, который медленно кивает, все еще жуя тост.
– Слушай, тебе пора уходить. Тут опасно. – Я беру Блесс за плечи.
– Не в-волнуйся, я ухожу. Я не хотела звонить. – Она поворачивается к двери. – А, мама сказала, чтобы вы пришли на ужин. И коня захватили. – Она смотрит на Курта и снова краснеет.
При мысли о маминой еде Курт расплывается в улыбке.
– Может, придем, – говорю я, – посмотрим.
Джамиль был жив. Курт сделал пару звонков, и оказалось, что он даже уже поправился. Говорили, как и тот парень в метро, что пуля просто прошла насквозь. Скорее всего, он бы умер от потери крови, если бы не скотч, которым мы его обмотали. Короче, на следующее утро после того, как мы оставили его у баков, уборщики нашли там какие-то тяжелые мешки. Подумали, что это просто мусор. Короче, они уже собирались бросить их в измельчитель, как вдруг один мешок зашевелился. Бедные чуваки чуть не обделались и выронили его, так что Джамиль чуть не умер второй раз. Весь дом сразу встал на уши. Везде полиция. Джамиля тут же положили в реанимацию. Потом – в обычное отделение на несколько дней. А потом выписали, да и все. Полиция все разнюхивала, но серьезно они за дело пока не взялись, потому что, судя по всему, Джамиль пока ни на кого не указал. Они пытались выбить из него заявление, но он же, в конце концов, барыга и не собирался никого закладывать, чтобы не испортить себе репутацию. Тут Курт оказался прав. Вопрос в том, что будет дальше.
Следующие пару дней мы с Кирой гасились у меня на квартире. Если нам нужно было что-нибудь купить, я шел в магазин рано утром. Бандосы любят поспать, и во всем Лондоне не найдешь на улицах ни одного рядового раньше обеда. Так что, если я вставал рано, бояться было в целом нечего.
Курт, который, возможно, был мишенью, предпочел бы не жить в одном месте и тем более в своей хате: вдруг за ней наблюдают. Но вариантов у него особо не было, так что в итоге он остался у меня дольше, чем хотел. Свои ребята в Пушках передавали ему сообщения и разную инфу, и, хотя тогда Курта не связывали со стрельбой напрямую, его имя всплывало.
Потом, спустя примерно неделю с того дня, мы все были у меня и, как обычно, играли в PS3 и ели пиццу, чтобы просто убить день, как вдруг Курту позвонил Гилти – его генерал. Курт узнал номер и замер. Его рука зависла над телефоном: ответить или нет? Телефон прозвонил уже раз десять, и Курт сглатывает, берет трубку и смотрит на меня, подняв брови. Несколько дней он избегал этого разговора, но понимает, что на этот раз должен ответить.
Курт подносит телефон к уху и кивает. Через несколько секунд он кивает снова, как будто его собеседник тоже здесь, в этой комнате. Наконец он говорит:
– Не, бро, я об этом ничего не знаю… На меня показывают, потому что как-то раз я его грабанул, уже давно… Да я не прячусь, бро. Я вообще в Уэльсе… У родственника на похоронах… Не, бро, серьезно… Ага, ладно. Наберу тебя, как вернусь.
Он положил телефон и снова задышал. Выглядел так, будто чудом увернулся от сотни пуль. Как только лицо у него стало нормального цвета, Ки спросила, считают ли Пушки, что это его рук дело, но Курт думал, что нет.
– Не, пока все норм. Гилти, ясное дело, бесится, но не поэтому. А потому, что думает, что я вышел из игры. Ушел из Пушек.
Мы с Кирой разом выдыхаем от облегчения.
– Но скоро мне придется перестать гаситься, чтобы меня не заподозрили, – говорит он. – И чем скорее, тем лучше.
Мне не очень-то улыбалось, чтобы Курт возвращался к Пушкам. Может, они собираются его прикончить. Но в конечном итоге он прав. Ему надо вернуться и показаться им на глаза. Так у нас хотя бы будет шанс. Если он так и будет от них бегать, они могут что-то заподозрить, а это последнее, чего бы нам хотелось.
В тот день, когда позвонил генерал, Курт остался у нас. Он был немного на взводе и не в настроении идти искать другую вписку. К тому же его вещи все еще лежали у меня, так что переночевать с нами было самое простое.
Когда наутро он собрался уходить, Ки крепко обняла его и сказала быть осторожнее. Я посмотрел ему в глаза и спросил, уверен ли он, что хочет идти.
– Тут без вариантов. Если я не вернусь сейчас, они меня точно замочат. И вообще, у меня там друганы, реально надежные ребята, и, если бы это было опасно, они бы, думаю, меня предупредили.
– Ладно, бро, как скажешь.
– Если или когда узнаю еще что-нибудь, дам
