Мариша Пессл - Ночное кино

Да блин. Не сбавляя темпа, по кустам, по клумбам я бросился на задний двор, опять свернул.

И опять застыл.

Газон на задах был залит светом. Вокруг патио и бассейна роились охранники – двое рассматривали лестницу Дюшана.

Я опять развернулся, глянул через плечо. Топот охранников надвигался.

Я протиснулся мимо гор мусорных мешков, вскарабкался на каменный парапет, перебежал травяную полосу, влетел в высокую живую изгородь и ломанулся напрямик в густые ветви – все равно что продираться сквозь туго сплетенный невод. Пригнувшись, я полз, руками ломая сучья.

Позади, перекрикивая рев океана, кто-то завопил.

Я пробился через изгородь и встал.

Очутился я, вопреки надеждам, не в соседнем заднем дворе, а на обширной пустоши – ни домов, ни газонов, лишь темнота и путаница кустов мне по плечо, напролом не пройдешь. Вдоль изгороди – здесь заросли были пожиже, на ощупь остролист или розовые кусты, – я крадучись двинулся к океану.

Надо найти другую лестницу на пляж. На утес налетал шквальный ветер с Атлантики. Я нестойко побрел по краю, но вскоре уверился, что других лестниц нет.

Тут, наверное, заповедник. Я попал. На многие мили ни лестниц, ни домов.

Я оглянулся. Изгородь тряслась, ее штурмовали черные силуэты. Лучи фонариков шарили в сучковатом кустарнике и неуклонно приближались ко мне.

Не отстают. Наверное, менеджер объявил джихад по мою душу.

Я подполз к самому обрыву. Утес был не отвесный, но крутой и весь утыкан кустами. Уцепившись за ветки, я пополз ногами вперед, вызвав небольшой сель. Фонарики уже ощупывали растительность у меня над головой, крики тонули в грохоте волн. Я спиной вжался в скалу, подождал, когда охранники пройдут, и двинулся дальше; кустики выдирались из скалы, я заскользил в свободном падении, потом ухватился за пристойно крепкий корень.

Я выбрался на скалу над пляжем.

Прилив. Пляжа не осталось – только пятифутовые волны вскипали и пятились, обнажая каменистые зубья под обрывом, а затем вновь налетали кувырком, яростно стучась в скалы.

Я подождал, поглядел наверх. Вроде никого.

Спасен. Им идиотизма не хватит лезть за мной сюда.

Но едва я пришел к этому выводу, два темных силуэта склонились надо мной и заорали.

Ощупью я съехал на какие-то валуны. Пополз между ними к западу – волны отступили, надо поторапливаться. Далеко впереди над водой показался ломкий скелет лестницы Дюшана.

Я полз. На вершине утеса замелькали фонарики – они обшаривали береговую линию, и лучи носились по скалам, грозя коснуться меня.

Поджидают. Луч меня отыскал.

Сквозь рокот волн донеслись крики. Я поднажал и не удивился бы, если бы по камням зарикошетили пули.

Под лестницей я для пущей устойчивости заклинил ботинки между камней и задрал голову. Один охранник вздумал спускаться, вся конструкция ходила ходуном. Я вцепился в самую прогнившую перекладину и не без труда ее отодрал, а вместе с ней отвалился большой кусок перил. Все это я зашвырнул в воду и двинулся по камням, до нитки промокнув под очередной атакой океана.

Снова оглянулся.

Под охранником обломились ступени выше тех, что демонтировал я, и теперь он цеплялся за скалу, ожидая подмоги. Я зашагал дальше, прикинул риск на коварном участке, где толком не за что было уцепиться, успел допустить мысль о том, что, возможно, все-таки выкручусь, и тут на скалы налетела высоченная волна.

Пальцы разжались. Я упал навзничь, в ушах оглушительно загрохотало, меня перевернуло вверх тормашками, и я наглотался соленой воды. Ловя ртом воздух, еле-еле вынырнул, но другая волна надвинулась, оттащила меня и швырнула к утесам. Отчаянно брыкаясь, я грохнулся о валун и, давясь, умудрился на него вскарабкаться.

Глаза жгло. Я был один в узенькой бухточке. Сидел на валуне и ждал охранников.

Никто не пришел.

Когда небо засеребрилось, я различил на пляже полоску песка. Спрыгнул и припустил трусцой, миновал безмолвные кондоминиумы, пробежал деревянный забор в Китобойном, и в конце концов в расфокусе бледного утра мне предстал пустынный переулок.

Я затормозил и вытаращился.

Моя машина исчезла.

Недоумевая, я пошел к Эмерсон-стрит, в кафе «Морская гавань». На парковке машины тоже не обнаружилось – только серебристый пикап и «субару». В кафе не было ни души, кроме старика в дальней кабинке и рыжей официантки, которая, навалившись на стойку, читала журнал.

– Что, ваше судно разбилось в шторм? – поинтересовалась она, когда я приблизился.

– Я ищу девушку. Блондинка. Зеленое платье. Она тут была?

Официантка улыбнулась – узнала:

– Нора, что ль?

– Она самая.

– Ну да, была тут.

– И куда, блин, делась?

– Без понятия. Встала и ушла с час назад.

Я сел на барный табурет и, по-прежнему истекая морской водой, стащил с себя куртку.

– Кофе, яичница из трех яиц, сильно не прожаривать, бекон, тост, апельсиновый сок.

Официантка исчезла за распашными дверями. Вернувшись с кофе, тяжело вздохнула, скрестила руки на груди:

– Ей позвонил парень какой-то. Она страшно разволновалась и убежала.

Я глотнул кофе, поглядел на нее.

– На мобильный позвонил?

– Да нет. Мобильные здесь фигово ловят. Одно деление. Позвонил в кафе, попросил ее по имени. Вы, я так понимаю, папаша ее? За ней приехали? – Не дожидаясь ответа, она со знанием дела кивнула. – Прям не знаю, как отцы с этим мирятся. Девчонки вечно за плохими парнями бегают. Плюс интернет, а там маньяки пристают только так.

Вскоре – хвала небесам – подоспел завтрак.

В кафе забрела пара-тройка местных, но Хоппера и Норы не видать.

Доев, я им позвонил – как ни удивительно, мой мобильный пережил купание, – но официантка не соврала: связи не было. Я позвонил с аппарата у кассы, но по обоим номерам услышал лишь долгие гудки, а затем меня сбросило на голосовую почту.

В поезде 9:45 Лонг-Айлендской железной дороги, который повез меня назад к цивилизации – если, конечно, про Манхэттен можно сказать так, – я отрубился, не успели мы отъехать от перрона.

В город я прибыл уже за полдень. Ни Хоппер, ни Нора не проявлялись. Я на такси вернулся на Перри-стрит. У Норы были ключи, – может, не смогла дозвониться и вернулась домой одна? Но квартира пустовала, автоответчик хранил молчание.

Я принял душ, думал еще поспать, но был слишком взвинчен, слишком издергался – и злился.

Они бросили генерала умирать на поле брани. Или что-то случилось? Тревожиться некогда – мобильный зажужжал, напоминая, что сегодня в 18:00 Пег Мартин, снимавшаяся в «Изоляторе 3», выгуливает собаку в Вашингтон-Сквер-парке. Почти неделя прошла с тех пор, как Бекман подарил мне эту зацепку.

Я насыпал Септиму корма и из архивной коробки выудил интервью, которое Пег Мартин в 1995 году дала «Проныре». После «Роллинг Стоуна» 1977 года то был единственный раз, когда кто-то из участников съемочной группы откровенно говорил о работе с Кордовой.

У Кордовы Пег Мартин снялась в семнадцать, значит теперь ей тридцать пять.

Я погуглил ее и получил несколько кадров из «Изолятора 3». В фильме у Мартин всего три сцены – зернистая версия одной из них нашлась на «Ю-Тьюбе». Пег играла Вивиан Джин, одну из ночных уборщиц в офисе юридической конторы «Милтон, Бауэрс и Рид», – в какой-то момент она уходит на черную лестницу, и больше мы ее не видим. Перед тем как исчезнуть, она произносит: «Ученые ищут пришельцев в космосе, а пришельцы уже среди нас. Пришельцы, которые прикидываются людьми. Они нас давно завоевали». Говорит она о муже, который ее бьет, о том, какими чудовищами порой оборачиваются те, кого мы любим. Любопытно, что в интервью она описывает Кордову именно этой репликой.

Судя по IMDb, снявшись в «Обретенной славе» «Эйч-би-о» – римейке «Это случилось однажды ночью»[54], закрытом после первого сезона, – Пег Мартин сыграла с Джеффом Голдблюмом в вестерне «Эй-би-си-ТВ» «Пыль столбом». После 1996 года – ни одной роли. Никакой текущей информации, никаких данных о том, чем она занимается. Впрочем, Бекман, кажется, упоминал, что она сидела на героине, – может, потому и кинокарьера ее оказалась коротка.

Я глянул на часы: почти пять. Пора. Но если одинокий, весь из себя дружелюбный мужчина ни с того ни с сего забредет в парк и примется засыпать Пег Мартин вопросами, сирены тревоги разорутся почем зря.

Мне нужна подсадная утка.

– Миссис Куинси позвонила и предупредила, что зайдете вы, – объявила Дороти, скептически разглядывая меня поверх очков. – Но не на полчаса раньше. У Саманты прослушивание в «Щелкунчик».