Страшная тайна - Алекс Марвуд
Глава 22
2004. Пятница. Шон
Он извиняется и идет во флигель, чтобы посмотреть, как идут дела у детей. Остальные беззаботно веселятся, и никто, даже Клэр, особо не настроен проверять что бы то ни было. Это был напряженный вечер. Со времен его юности кафе с видом на серебристую воду и темнеющую глыбу острова Браунси похорошело, старое меню с пирожками и домашней стряпней из микроволновки заменили на более широкий ассортимент из рыбы, моллюсков и тирамису, но компания была не очень приятной.
Он до сих пор не понимает, почему Клэр, весь день упрямившаяся, вдруг решила поехать с ними, хотя так демонстративно беспокоилась за детей. Вместо того чтобы флиртовать с любовницей, пока ее сожитель упивается виски с колой, Шон вынужден был наблюдать, как эта любовница пикируется с его неряшливо одетой женой, словно они вообразили себя Бетт Дэвис и Джоан Кроуфорд. А теперь Клэр держится рядом с Линдой, как прилипала, и Шону уже вряд ли удастся побыть с любовницей наедине. Ему хочется выкурить сигару и посидеть в одиночестве, и дети – самый подходящий повод.
Жалюзи и ставни на окнах закрыты, но сквозь щели просачивается тусклый свет. Он стучит в дверь и слышит движение внутри. Тень падает на стекло, и Симона открывает дверь.
– О, привет, – шепотом говорит она. – Вы вернулись. Хорошо провели время?
– Неплохо, – отвечает он. – Конечно, тебя не хватало. Я принес тебе бокал игристого и кусочек потрясающего шоколадного торта.
– Ох. – Симона краснеет до корней волос, как будто он преподнес ей бриллианты.
«Ах, молодые девушки, – думает он, – так радуются даже самым маленьким знакам внимания. Вот бы мои двое были такими. Кажется, они вообще ничего не ценят».
– Спасибо, – лепечет Симона, и ее ресницы бьются о щеки, как мотыльки. – Это так любезно.
– Ерунда. Просто мелочь, учитывая, как ты нам помогла. Как дети?
– О…
На мгновение кажется, что она совсем забыла о детях. Оглянувшись, она открывает дверь, чтобы он сам увидел шесть маленьких тел, которые неподвижно и безмолвно покоятся на надувных матрасах, словно средневековые церковные надгробия, высеченные из камня. В комнате пахнет газами и лосьоном для загара.
– Они в порядке. Ни звука за весь вечер.
– Великолепно, – говорит он, – великолепно. А ты как провела время?
Она сияет.
– Я в порядке. Читала книгу и посмотрела несколько видео на YouTube.
На ее шее висит пара наушников, и Симона крутит один из них, чтобы показать, как ей удалось посмотреть видео бесшумно.
– Ты что-нибудь ела?
– Я перекусила бутербродом, – отвечает она, – но я не хотела оставлять их надолго, вдруг кто-то проснется.
– Очень разумно. Но я уверен, что в этом не было необходимости. Кто-нибудь из них вообще двигался?
– Ни звука не было.
Он чувствует прилив великодушия.
– Ну, выходи и подыши свежим воздухом вместе со своим тортом, – говорит он ей. – Я собирался немного посидеть в беседке, может, составишь мне компанию?
Симона практически трепещет от счастья.
– Конечно, спасибо.
Здесь прекрасная и мирная атмосфера. Из кухни до них доносится шум голосов, еле слышный, как и шум моря. Ночь просто идеальная, земля еще теплая от дневного зноя, ветерок слабый и мягкий. Симона безмятежно сидит рядом с ним, не ворчит, не требует его внимания, излучает удовлетворение, потягивая шампанское. Торт упакован в контейнер с пластиковой вилкой, она открывает его, пробует и вздыхает от удовольствия.
– Вкусно? – спрашивает он и зажигает сигару, когда она кивает.
Он кладет свободную руку на спинку дивана и закидывает ногу на ногу. Несмотря на тяжелый вечер, Шон чувствует себя наполненным гармонией и радостью жизни. «Если бы, – думает он, – все общение с женщинами было таким легким. Что-то происходит с ними, когда они взрослеют. Будто не могут удержаться, чтобы не озлобиться. Если бы только они могли навсегда оставаться шестнадцатилетними – совершеннолетними, в отличие от Симоны, но такими же милыми, покладистыми и благодарными».
– Хотите попробовать?
– Нет-нет, я за ужином наелся до отвала. Наслаждайся.
Симона откусывает еще два кусочка и с сожалением отодвигает контейнер. Пьет шампанское и отмечает, какое оно приятное.
Он спрашивает:
– Это же не все, что ты собираешься съесть?
– Очень вкусно, – говорит Симона, – но очень сытно.
– Ты же не озабочена своей фигурой? – подтрунивает он.
– Нет-нет, – говорит Симона, но в полумраке кажется смущенной. Возможно, она просто не хочет показаться жадной; а возможно, это действительно озабоченность своим телом.
– У тебя прекрасная фигура, – галантно говорит он. Прихлебывает виски и добавляет: – Держу пари, что за тобой по пятам, как утята, следуют целые стаи парней.
Она опускает взгляд, и волосы падают ей на лицо.
– Не совсем так.
– Да ладно, – поддразнивает он. – За такой красоткой, как ты?
Она снова поднимает на него глаза.
– Мальчики моего возраста такие незрелые, – говорит она. – Я предпочитаю мужчин.
Эти слова зависают между ними в ночном воздухе. Вдалеке через открытую дверь доносится хриплый смех Чарли Клаттербака. В каменном доме за забором многозначительно захлопывается окно. Живущий там старый хрыч все лето жаловался на шум, и его недовольство явно не угасает. «Что ж, удачи, – думает Шон. – Не думаю, что люди, которые могут позволить себе купить этот дом за три миллиона, захотят проводить лето в коричневых кардиганах, ухаживая за гортензиями».
Он смотрит на часы и понимает, что уже полночь.
– Чтоб мне провалиться, – говорит он. – У меня же день рождения!
– О! – восклицает Симона и ерзает. – С днем рождения!
Она поднимает бокал, они чокаются и выпивают.
– И какое отличное начало года, – говорит он ей. – Лучшей компании и не придумаешь.
– Надеюсь, у вас будет прекрасный год, – произносит она. – Надеюсь, он будет самым лучшим в вашей жизни.
Он хрипло вздыхает.
– Боюсь, шансов на это немного.
Он понимает, что довольно пьян и потому неосторожен в своих откровениях. Но именно из-за того, что он пьян, ему наплевать. Все равно скоро все раскроется. Что может сделать пятнадцатилетняя девочка?
– Не знаю, заметила ли ты, – говорит он, – но мы с Клэр не ладим.
Симона заправляет волосы за ухо и возвращается к своему торту.
– Да, я не могла не заметить. Она не очень хорошо к вам относится, да?
– О, слава богу, – говорит он и выпрямляется, довольный тем, что нашел сочувствующего слушателя. – Хоть кто-то верит мне! Ты не представляешь, как трудно быть мужчиной. Кажется, все хотят обвинить нас, когда что-то идет не так.
– Это так несправедливо, – отвечает она. – Папе и Марии постоянно приходится сталкиваться с
