Страшная тайна - Алекс Марвуд
– Это потому, что они действуют, милая.
«Не смей меня поучать, тварь, – думает Клэр. – То, что твой ручной рогоносец – врач, не значит, что ты тоже медик».
– Там огромная граница погрешности, – продолжает Линда. – Потребуется шесть или семь таблеток, прежде чем доза им повредит. Серьезно. Джимми не стал бы этого делать, если бы думал, что это опасно.
– Но… Я не думаю, что близнецы весят больше двенадцати килограммов. Они маленькие для своего возраста. Разве мы не можем дать им что-нибудь другое?
Линда пожимает плечами.
– Например?
– Я не знаю. Жаропонижающее?
Линда смеется. Смех у нее противный. Она начинает выстраивать четвертинки таблеток в ряд, кладет оставшийся кусочек обратно в один из блистеров и убирает упаковку и измельчитель в верхний ящик вместе со столовыми приборами.
– Не забудьте забрать в понедельник, – говорит она и подмигивает. – А то потенциальные покупатели будут в восторге. Боже. Жаропонижающее! Мои бы еще по потолку ходили в десять вечера!
– Но они же дети. Ты же знаешь, что нельзя давать детям взрослые лекарства. Об этом пишут на упаковках.
– О Клэр, – она снова смеется, – ты меня смешишь. Эти предупреждения для идиотов.
Имоджен достает семь маленьких мисочек и семь чайных ложек, кладет в каждую миску по два шарика ванильного мороженого и поливает сверху золотистым сиропом.
– Они обожают его, – заявляет она. – От холода сироп превращается в ириски. Намного дешевле, чем Ben &Jerry's.
– Посыпка, – говорит Симона. – Я любила посыпку, когда была маленькой.
– Только не говори, что забыла про посыпку, Линда. Я думала, этот дом полностью оборудован, – произносит Мария, и они все смеются.
Клэр смотрит на Марию, надеясь, что это было просто случайное замечание. «Они знают, – думает она. – Они все знают. Вот почему ни один из них не хочет общаться со мной в эти выходные. Все знают, что я скоро уйду, и эта женщина в их сознании уже заняла мое место. Они смеются за моей спиной. Я – посмешище. Они, наверное, в полном восторге от того, что избавились от меня на время сегодняшнего ужина».
Имоджен несет миски к столу, цокая каблуками своих туфель профессиональной жены. Ее волосы жесткие от химии, превратившей их в климактерические кудряшки, на ней платье-рубашка с принтом в виде трензелей. Разумеется, все ее украшения золотые; спокойное стильное золото, и только на безымянном пальце сапфир в пять карат (сапфир! Конечно! Даже ее украшения в синем цвете тори!) – для акцента.
– Итак, – восклицает она, – кто будет мороженое?
Линда выплывает из-за нее с таблетками в руках.
– Сначала витамины, Имоджен, – говорит она. – Ты же знаешь правила! На море все принимают витамины!
Дети отводят взгляд от гипнотического лакомства и смотрят на нее.
– Мы же не хотим, чтобы вы устали к завтрашнему дню? Давайте, все вместе. Просто немного витаминок, по одной на каждого, чтобы у вас было много энергии! По одной, а после – мороженое!
Клэр оглядывает женщин. Мария в своем фирменном красном цвете, в платье с глубоким вырезом, демонстрирующем великолепное декольте, с вытачками на талии для придания силуэту средиземноморского драматизма, пышной юбкой с оборками у колена. Симона последовала ее примеру, на ней такое же платье на два размера меньше, бледно-голубого цвета, подчеркивающее белизну кожи. И косметика. Она густо накрашена, как будто собирается на вечеринку, а не в закусочную на пляже.
Женщины собираются вокруг стола, как стая гарпий, ласково склоняются над детьми, кормят их снотворным и помогают запивать его водой. Взъерошивают им волосы, целуют в макушки, хвалят за хорошее поведение. Тигги не хочет брать свою таблетку – она как раз проходит период отрицания, – но страх перед тем, что ей придется смотреть, как мама ест мороженое за нее, вскоре подрывает ее решимость. Вот и все. Миски с мороженым ставятся на стол, и начинается трапеза.
«Я не вынесу этого, – думает Клэр. – Я ужасная мать. Я должна уметь противостоять им всем, не позволять давить на меня ради их удобства. Если девочки узнают об этом, когда станут взрослыми, то никогда мне этого не простят».
– Знаете что? – заявляет она. – Я передумала. Пожалуй, я все-таки пойду на ужин.
Женщины поворачиваются и таращатся на нее.
– О, – говорит Имоджен. – Кто же тогда присмотрит за детьми?
– Симона предложила. Правда, Симона? Ты ведь не против? В конце концов, у моего мужа действительно день рождения. – Она смотрит Линде прямо в глаза. – Я бы не хотела, чтобы ему было одиноко без меня.
Она бежит наверх переодеться, натягивает сарафан от Шанель и туфли на каблуках, которые станут настоящим адом на песчаной дорожке от парома до кафе. Брызгает на волосы спреем, прицепляет к ним искусственную косу на зажиме и делает высокую прическу в античном духе. Завитки спадают по ее длинной гладкой шее – Шону когда-то это нравилось.
Раньше он говорил, что своей изящной шеей она напоминает ему лебедя, скользящего по жизни, словно по прозрачной воде. «Я не буду надевать сегодня украшения», – думает она. Пусть Линда выглядит броско, вульгарно и старо среди молодежи и клиентов судоверфи, которые обычно ошиваются в этом кафе. В качестве последнего штриха она снимает дурацкие туфли и надевает вместо них балетки. Бриллианты, которые он подарил ей в день свадьбы, она оставит на завтрашний вечер, просто чтобы напомнить ему.
В кухне начинают действовать таблетки. Симона уныло сидит на одном из высоких стульев, руки между бедер, одна туфля болтается на носке. «Мне жаль, – думает Клэр. – Это не твоя вина. Тебя втянули во взрослые дела, и ты заслуживаешь лучшего. Но это моя жизнь, мой брак, и будь я проклята, если позволю, чтобы из-за жалости к тебе меня унижали в собственном доме. Я позволила запугать себя до такой степени, что здесь совершилось абсолютно безнравственное дело. Нужно, чтобы это произошло хотя бы ради чего-то».
Дети за столом молчат. Рты начали открываться, плечи опускаться, а Иниго положил голову на одну вытянутую руку. Фред зевает, и, один за другим, зевок проходит по группе, как волна по футбольному стадиону.
– Ты выглядишь великолепно, – говорит Мария, и ее тон очень добрый, такой, каким бы вы говорили с неловким подростком, которому предстоит первое свидание.
«Да пошла ты, – думает Клэр. – Теперь уже поздно притворяться моей подругой».
– Пора спать! – радостно говорит она.
Тигги открывает рот, чтобы возразить, но мысль, какой бы она ни была, ускользает, не успев превратиться в слова.
Клэр идет к двери в патио и зовет сквозь сумерки: – Джентльмены? Дети готовы ко сну! Не поможете?
– Идем! – доносится голос из беседки.
