21 день - Анн-Кристин Гелдер

Я удивленно поднимаю брови.

— Давай, — вылетает у меня спонтанно, слишком уж заманчива перспектива чьей-то компании. Кроме того, четыре глаза видят больше, чем два. — Это было бы замечательно. Спасибо тебе заранее.

Он явно доволен моим ответом, и на его лице расплывается улыбка.

— Я могу быть здесь около четырех тридцати, — отвечает он. — Или чуть позже, если хочешь, чтобы я приготовил нам на двоих ужин.

— Это было бы здорово, — столь же спонтанно соглашаюсь я, потому что, когда он заговаривает об ужине, я понимаю, что ничего не ела со вчерашнего дня. — Захватишь заодно что-нибудь выпить? — спрашиваю я, так как больше не доверяю никакой еде в своем доме.

— Конечно, — кивает Фил и шутливо поднимает руку. — Ну, увидимся. Или… хочешь поехать со мной?

Я качаю головой:

— Увы, у меня тут еще есть дела.

Само собой, я лгу. Когда Фил незадолго до пяти паркует свою «ауди» позади моего «фиата», он застает меня точно в таком же виде (и, боюсь, даже в той же позе), как оставил.

— А вот и я! — Он неуклюже стоит рядом с моей машиной, держа в руках стопку коробок с пиццей, поверх которых балансируют две бутылки.

Я вылезаю и невольно потягиваюсь — ноги и спина как чужие. Меня поражает, как Фил изменился. Вместо грязно-зеленых брюк-карго и рубашки-поло он теперь в выцветших светло-синих джинсах и белой рубашке под коричневой кожаной курткой. То есть выглядит он уже не как мой постоянный курьер, а как очень даже привлекательный мужчина.

— Что ж, Фил, пошли проведаем мой дом, — говорю я неохотно, подхватываю сумку с пассажирского сиденья и запираю машину. Улавливаю запах лосьона после бритья, смешанный с запахом пиццы, который исходит от коробок в его руках.

Пока мы стоим в коридоре, он вопросительно оглядывается:

— С чего начнем?

— Не возражаешь, если мы совершим небольшую экскурсию? — спрашиваю я, четко понимая, как странно звучит мой вопрос. — Просто чтобы убедиться…

— Что мы одни? — подхватывает он мою фразу. — Конечно. Нет проблем.

Следующие четверть часа мы осматриваем каждую комнату, а когда располагаемся в гостиной с пиццей, белым вином и колой, я уже чувствую себя намного лучше.

— Я не знал, какие начинки тебе нравятся, — говорит Фил, ставя коробки и бутылки на кофейный столик. — Так что принес на свой выбор.

Я весело фыркаю и поднимаю крышку верхней коробки.

— «Салями», «Гавайская», «Маргарита» и «Апокалиптика», хотя последнюю я выбрал только из-за дурацкого названия, — признается он.

— Фил… ты же понимаешь, что нас только двое, да? — уточняю я, с трудом сдерживая смех, когда по его лицу расползается смущенное выражение. — Все нормально. Кину излишек в морозилку. Вообще, у тебя крутой вкус. Мне всегда хотелось попробовать эту зловещую «Апокалиптику». Звучит как что-то оч-чень оригинальное, правда же?

— Правда, — с облегчением отвечает он и небрежно бросает рюкзак в угол комнаты.

Молча наблюдаю за ним, чувствуя неуверенный оптимизм: следующие несколько часов я проведу не одна.

После того как я приношу из кухни два стакана и нож для пиццы, мы садимся на пол перед журнальным столиком и принимаемся за ужин.

— Ладно, — наконец начинает он после того, как мы на пару разделались с пиццей. — Хочешь сказать, он не просто убежал?

Мне приходится держать себя в руках, чтобы не вздрогнуть от слов Фила.

Моцарт убежал?

Если так, то кто пришел к ней домой вместо него?

— Кто? — сдавленным голосом уточняю я.

— Твой кот, — отвечает он, отодвигая коробку в центр стола. — Ты сказала мне ранее, что он куда-то запропастился.

— Все так, — говорю я, надеясь, что он не заметил моей неуверенности. Нет, все-таки не стоило столько раз перечитывать то ужасное последнее письмо.

— Когда ты в последний раз видела его?

— До того, как выгнала своего босса, — бормочу я. — Утром понедельника.

— Это был твой босс? — недоверчиво спрашивает Фил и смеется, глядя мне в лицо. — Ладно, о’кей, допустим. Но вел ли себя Моцарт до этого момента нормально? Он ведь у тебя не гулящий, так?

Я киваю:

— Он домашний кот, из тех, кто не проявляет ни малейшего интереса к улице. Однажды он даже сел перед открытой дверью террасы и выглянул в сад, а выходить не стал. Тотальный домосед. Это для него норма, но… в последние несколько недель тут ничего не происходит нормально.

— Что ты имеешь в виду? Это как-то связано с тем человеком, что вломился в дом?

Я медлю с ответом. Должна ли я обременять его этим дерьмом? До сих пор вечер был таким расслабляющим, и я невероятно благодарна Филу за компанию. Если я отвечу ему честно, настроение улетучится одним махом.

— Иногда неплохо довериться незнакомцу. У незнакомцев более нейтральный взгляд на вещи, — мягко говорит Фил.

Его слова сметают остатки моей нерешительности, и в течение следующих тридцати минут я рассказываю ему все, начиная с первого письма и ссылки на прошлое, заканчивая инцидентом с таймером-яйцом и вчерашним звонком с моего стационарного радиотелефона.

— Я пойму, если ты сейчас убежишь с криком, — заканчиваю я свой отчет и тянусь за бутылкой вина, чтобы наполнить свой бокал.

— Никуда я не убегу, — отвечает Фил, — раз у тебя есть перцовый баллончик, садовая лопата и, если я правильно понял, мясницкий нож. Рядом с тобой я чувствую себя в безопасности!

Удивительно, но эта плоская шутка пробивает меня на смех, и за это я тоже ему жутко благодарна.

Фил испытующе смотрит на меня, затем на его лице появляется улыбка.

— Пошли. — Он встает одним плавным движением. — Найдем Моцарта. А потом мы придумаем, как нормально обезопасить тебя на всю неделю.

Следующие полтора часа мы вместе обыскиваем дом, а затем переключаемся на сад, прочесываем также участок леса, начинающийся прямо у моих владений, но сразу же понимаем, что затея бесперспективна. Последние остатки дневного света поглощают густо растущие ели, и, занимая их место, между стволами стекает ночь.

Через несколько метров мы нерешительно останавливаемся. Я инстинктивно тянусь к руке Фила, и только когда его пальцы крепко сжимают мои, я понимаю, что наделала.

— Извини, — бормочу я и хочу снова отстраниться, но он не только держит меня, но даже немного притягивает к себе:

— Нет проблем, Лу.

Повернувшись к нему, я проклинаю темноту, потому что не вижу выражения его лица. Была ли моя реакция неадекватной? Я его прессую, наверное, хотя и в