В тени скалы - Ирина Владимировна Дегтярева
– Ты рассуждаешь как хамасовец, – Тарек вдруг скривился.
– Ты что?
– Останови, – попросил Тарек, побледнев.
Он выскочил из машины, и его вырвало на обочине.
Руби достал из багажника канистру с водой, помог Тареку умыться.
– Слушай, у тебя, наверное, сотрясение мозга, – заметил он сочувственно. – А может, от голода?
– Было бы что сотрясать, – хмуро пошутил Ясем. Он припал к горлышку канистры и никак не мог напиться. – Поехали. Мы же в Ашкелон? И давай уже займемся делом. Не надо на меня так смотреть! Я в порядке.
– Ты вечно меня подгоняешь, – проворчал Руби, скрывая смущение. Он действительно испытывал жалость к своему вербовщику и давнему мучителю. Его привязанность к Тареку была сродни синдрому заложника. – Ты живешь по принципу своей же любимой пословицы: рой колодец, закапывай его, но слугу без дела не оставляй.
– Верно подмечено, – Тарек сел обратно в машину, превозмогая ломоту во всем теле.
– Возьми в бардачке «Иерихон» [«Иерихон» – Jericho 941 – пистолет] и кобуру к нему. Разрешение на ношение там же.
– Когда ты успел?
– Как только понял, что ты рвешь когти из Палестины. Там же, в бардачке, удостоверение. Оно, конечно, фальшивое, но кто будет проверять Моссад? Обычные полицейские не рискнут.
– Меня будут задерживать, проверять документы?
– Не исключаю. С твоей арабской рожей… И потом тебя же не заставишь сидеть дома.
– Это верно, – самодовольно изрек Тарек, опустил спинку кресла пониже и уснул под бормотание радиоприемника. Все равно иврита он не знал.
А по радио сообщали об успешных и гуманных действиях израильских солдат на территории сектора Газа. Число погибших исчислялось сотнями, раненых еще больше. Но по официальной версии, транслирующейся по радио, все погибшие принадлежали ХАМАС или «Палестинскому исламскому джихаду». Египет пытался примирять враждующие стороны, но его инициативы, по мнению палестинских джихадистов, были неприемлемы, поскольку уравнивали «палача и жертву» – Израиль и Палестину.
На самом деле хамасовцы не требовали ничего сверхординарного от Израиля. Раз уж признали Палестинскую автономию, дать им жить, как полноценному государству.
Не находиться в состоянии блокады, иметь возможность беспрепятственно проходить КПП гражданам, иметь свой международный аэропорт и порт, строить заводы и некоторое другое, нисколько не провоцирующее военную агрессию. Речь шла и об обоюдном прекращении огня.
Сквозь сон Ясем подумал, что бороться с хамасовцами – почти то же самое, что со всеми палестинцами сектора Газа. Атаки Израиля не вызывают ликования у народа, освобождаемого от «террористов» ХАМАС. Просто таким образом можно озлобить даже тех, кто не является сторонником вооруженной борьбы – ни в рядах ХАМАС, ни в рядах «Палестинского исламского джихада», лишая их стабильности, пусть и нищенской, унылой. Они не видят свет в конце тоннеля, они видят только вспышки от взрывающихся ракет, летящих им на головы.
«Впрочем в конце их тоннелей, – усмехнулся Тарек, – есть свет. Но теперь «Несокрушимая скала» завалит камнями большинство этих ходов, уменьшит население в разы. Кто-то сбежит, а кто-то останется лежать под обломками собственных и без того жалких лачуг. А что, хороший метод бороться с ростом перенаселенности палестинских территорий и высокой арабской рождаемостью».
* * *
Песчаный пляж был пуст. Полулунный, с почти белым песком. Тарек лежал на полотенце, блаженно вытянувшись во весь рост. Он сложил вещи рядом стопкой, оставшись в цветастых, напоминающих шорты плавках.
Последний раз вот так безмятежно он отдыхал с Удеем и его другом Зафером Мухаммадом Джабером на Тигре, забравшись вверх по течению. Они тогда катались на скутерах, выпивали. Это было еще до того, как Удей прострелил руку Тареку.
Назвать себя другом Удея Ясем не мог. Он осуществлял его охрану какое-то время. Но Удей симпатизировал Тареку за принципиальность и верность Саддаму…
Сегодня Ясем решил позволить себе отдохнуть, когда утром, умываясь, взглянул в зеркало. Синяки расцвели на плечах и груди. Лицо украшали синяк на подбородке и ссадина на лбу.
Да и ночью он спал плохо. Дважды включалась «Цева адом» [«Цева адом» (ивр.) – «Красный цвет» – израильская система оповещения о падениях ракет (сирена), предупреждающая жителей о необходимости прятаться в бомбоубежище]. Сирена выла так, что услышав ее первый раз, Тарек подумал, что это вопят сами ангелы, прогоняющие джиннов-дьяволов. Но почти сразу догадался, что это может быть. В комнату забежал Руби в трусах, велел быстро лечь под окно и плюхнулся на пол сам.
На мгновение сирена смолкла, раздался взрыв, дрогнули оконные стекла, всхлипнул кондиционер, получив удар взрывной волны.
– На тумбочке инструкция, как вести себя при ракетных обстрелах, там и на арабском, – Руби поднялся и удалился в соседнюю комнату.
Тарек посидел какое-то время на полу, зевая и ожидая продолжения. Однако следующую побудку хамасовцы или джихадисты устроили часа через два, ближе к рассвету. Тарек накрыл голову подушкой и продолжил спать. От ракеты не убежишь, а вот сон в его возрасте и после бессонной ночи у шабаковцев на вес золота.
Утром, еще не встав с постели, Тарек изучил пейзаж с одинокой сосной, висящий напротив широкой кровати, где он лежал, наслаждаясь мягким матрасом и хрустящими от чистоты простынями.
Мысли текли вяло и сонно. Протянув руку к тумбочке, Ясем нащупал памятку при ракетных обстрелах. Узнал, что в течение десяти минут надо добежать до мамада [Мамад – защищенное помещение в квартире] или мамака [Мамак – защищенное помещение на этаже в многоэтажном доме], если нет поблизости бомбоубежища. На худой конец, лечь под окна или на землю, если на улице, и закрыть голову руками.
Тарек почувствовал себя неуютно, понимая, что от своих же теперь может прилететь ракета и, закрывайся хоть руками, хоть пляжным зонтиком, мало не покажется. Мирный южный город мог в любой момент превратиться в поле боя, а белоснежные дома с балкончиками – в воронку, наполненную обломками бетона и трупами.
Когда Ясем по совету Руби направился на пляж, проезжая по городу (а Руби снабдил его ключами от красного форда), он заметил, что хоть город и живет своей жизнью, но все же подозрительно малолюден. На улицах то и дело попадались военные с автоматами – мужчины и женщины. Многие горожане на это неспокойное время уехали и увезли детей, причем за границу. Как за
