В тени скалы - Ирина Владимировна Дегтярева
– Мне кажется, редкость для израильтянина придерживаться такой точки зрения, – покачал головой Тарек. – Она редкая и опасная.
– Что делать? – Гидеон развел руками. – Профессия журналиста в принципе опасная. А если журналист еще и правдив, старается быть объективным… Сами понимаете. Я в своих книгах и статьях ратую за то, чтобы Израиль отвел войска к границам 1967 года и уничтожил незаконные еврейские поселения. Израиль – оккупант, и никак по-другому это не назовешь. В этом корень зла и палестино-израильской проблемы.
Он продолжал говорить, но Руби только слушал, не спеша переводить, и выглядел то ли удивленным, то ли расстроенным.
– О чем он? – дождавшись паузы в монологе Гидеона, спросил Ясем.
– Он назвал человека из ЦАХАЛ. Погоди…
Журналист еще что-то сказал. Затем встал, улыбнулся Ясему, пожал ему руку и ушел.
Полицейские, загрохотав стульями из ротанга, бросились за ним следом.
– У тебя такая физиономия, будто ты клопа съел, – заметил Тарек. – Что за человека он тебе назвал? Ты с ним знаком?
Руби закашлялся смущенно, словно не знал, что ответить.
– Мне надо время, чтобы проверить, – наконец выдавил он. – И организовать нашу встречу так, чтобы не было свидетелей, а у нас, в большей степени у меня, чтобы имелось алиби на момент общения с цахаловцем. Ты поезжай домой, а я возьму такси. Попробую предпринять кое-что сегодня же.
* * *
С каменной ограды свисала какая-то лиана с мелкими розовыми цветами. Желтый каменный домик с оранжевой черепичной крышей выглядел сдержанно и богато. Тарек несколько раз проехал по улице мимо него, не рискуя останавливаться, дабы не попасть в объектив камер слежения. А их было четыре по периметру дома. Это те, которые он заметил, разворачиваясь на кругу со странной скульптурой в центре, напоминающей дельфина.
Сейчас жажда разобраться с Тахиром перебивала стремление выполнить задание Центра. Ясем заметил, проезжая, что на одном из окон дернулась штора – то ли от сквозняка, то ли отведенная чьей-то рукой. В любом случае у Тарека создалось ощущение, что в доме есть люди.
Проехав до конца улицы, Тарек остановил машину и в задумчивости сидел, поглаживая руль. Он боролся с желанием ворваться в дом, пользуясь внезапностью, эффектом неожиданности. Тарек ощупал кобуру на поясе под рубашкой навыпуск.
Но сколько людей в доме – состав и количество охраны (а в ее существовании Ясем не сомневался)? Тахир должен бояться ежечасно, ежеминутно. Он предатель, а они нигде и никогда не имеют покоя. Им, может, удается найти общий язык со своей совестью, но со страхом навряд ли.
Находясь совсем рядом с логовом ненавистного ему человека, Тарек даже подумал, а не оставить ли все как есть. Пусть живет и трясется от страха за свою жалкую жизнь. Но Ясем хотел с ним расправиться, видеть, как из него утекает эта самая жизнь, по каплям. В Тареке сейчас возобладала необузданная арабская кровь, что-то от деда-бедуина, который перешел к оседлой жизни только в начале прошлого века.
Смущало, что внезапность в случае с Тахиром, вероятно, вовсе невозможна. Тот ждет, не может не ждать… Если нет охраны, то есть сигнализация, и сам Тахир наверняка вооружен. Тарек на его месте был бы вооружен до зубов.
«Но я не на его месте! И никогда не стану предателем, – подумал он и тут же вспомнил о подписанном согласии на сотрудничество работать с российской разведкой. Покачал головой: – Мой Ирак продали и предали задолго до меня…»
Он тронулся с места по улице с разделительной полосой, засаженной невысокими пальмами, отстоящими друг от друга на одинаковом расстоянии. Раздраженный донельзя, Тарек выдыхал дым сигареты в открытое окно. Злился он на себя и свою самонадеянность.
В чужой стране, без знания языка, как он планировал разузнать о распорядке дня Тахира и, вообще, хоть что-то о нем? В этом элитном районе Ашкелона, в Афридаре, не пойдешь расспрашивать соседей, квартирку по соседству не снимешь, следить затруднительно – чужая машина заметна.
Когда Тарек ехал по кругу, вокруг очередной футуристической скульптуры Афридара, затренькал сотовый, которым его снабдил Руби. Он и звонил.
– Куда запропастился? Я тебя дома жду.
– Ты как преданная жена, – проворчал Тарек. – Буду через двадцать минут. Я плохо ориентируюсь в этом чертовом городе.
* * *
В большой гостиной в центре стоял буквой «П» черный диван со светло-серыми подушками и квадратный журнальный столик. На нем лежал такой же, как у Тарека, «Иерихон» и стояли две чашки с дымившимся кофе. Руби сидел в расстегнутой рубашке и выглядел озадаченным, словно вел какие-то математические расчеты.
Он подался вперед и подвинул чашку с кофе Тареку, плюхнувшемуся рядом.
– Ну? – спросил Руби. – У меня в форде маячок. Чего ты делал в Афридаре?
– Тебе это действительно надо знать? – Ясем скривился, обжегшись кофе. – Тогда будешь соучастником.
– Замочить кого-то решил? – грустно спросил Руби. Но грусть его не относилась к заданному вопросу, его угнетало другое, о чем он пока молчал. – Это связано с твоим основным заданием?
Тарек возвел глаза к потолку:
– Больше чем задание – веление души. В Афридаре живет Тахир Мааруф. Скорее всего, не под этим именем.
– Соотечественник?
– Тебе бы такого «соотечественника». Из-за него убили мою семью и многих моих коллег и их семьи. Армию, казавшуюся не только нам, но и соседям большой и способной противостоять кому угодно, благодаря таким, как Тахир, развалили от макушки до пят.
– Может, он и Карфаген сжег? Ладно, ладно, извини, – Руби закрылся ладонью от испепеляющего взгляда возмущенного Тарека. – Просто я немного расстроен.
– Заметно, – проворчал Ясем. – По поводу Карфагена я грешу на римлян, хотя Тахир способен и на это. Ты хочешь помочь? Я опасаюсь, что он ускользнет из города, а бегать за ним по всему Израилю я не могу.
– Помогать я вообще-то не жажду. Не в твоих интересах и не в интересах Центра, чтобы я каким-то боком был замешан или, не дай бог, засветился в деле, связанном с банальным убийством. Хочешь кровавой мести, разбирайся сам. Взрослый мальчик. – Руби покосился на него. – Не знал, что ты такой мстительный… Давай лучше сосредоточимся на главном. – Он вздохнул. – Есть «язык», и она едет в Ашкелон.
– Она?! Ты шутишь?
– Ее зовут Гила Бойш. Она рев-серен [Рев-серен – майор] ЦАХАЛ. И моя бывшая, – Руби развел руками в жесте, напоминающем не то сожаление, не то попытку извиниться за свою любвеобильность.
– Ты сам ее сюда вызвал? – Тарек встал, прошелся
