В тени скалы - Ирина Владимировна Дегтярева
Тарека подмывало тут же рвануть к Тахиру, адрес которого он помнил наизусть. Но он решил подождать до вечера, а то и до ночи. Тахира могло не оказаться дома. Работает же он где-то…
По дороге на пляж Тарек купил кофе и пончики в маленьком кафе. Машину оставил на набережной, а пистолет в бардачке. К полудню на пляже появились неутомимые туристы, как оказалось, не уехавшие с курорта. Никакая «Несокрушимая скала» их не останавливала. Море звало.
Тарек искупался. Плавал он плохо. Побарахтался у берега в довольно спокойной теплой воде, щурясь на солнце. Без гутры он чувствовал себя как голый. У него в сумке была еще одна взамен потерянной, но Руби не советовал ее здесь носить.
Когда солнце стало жечь даже продубленную шкуру Тарека, он засобирался домой, но тут увидел Руби, шагающего по пляжу. Рубашка у того пузырилась от ветра с моря. От легких бежевых туфель разлетался песок.
– Погоди собираться. Дай я искупаюсь и поедем обедать с одним человечком. – Руби выглядел довольным. – Наконец удалось договориться. Я ему пообещал тебя… – Он расстегнул несколько верхних пуговиц и стянул рубашку через голову, продемонстрировав атлетически сложенный торс. Он разделся и похлопал себя по плоскому волосатому животу.
– В каком смысле пообещал? – уже одетый Тарек плюхнулся на полотенце и, поглядев на Руби, с болью подумал, что Наджиб был бы сейчас таким же красавчиком, как Руби.
– В качестве хамасовца. Из сектора Газа, – Руби белозубо заулыбался.
– Не понял. Эй! Куда ты?
Руби побежал в воду, доплыл до волнорезов довольно быстро и вернулся, отжимая рукой мокрые волосы. Он бесцеремонно выдернул из-под Тарека полотенце и стал вытираться.
– Кто он? – раздраженно спросил Ясем, поднимаясь и отряхиваясь от песка. – Где ты его откопал?
– Даже слепой цыпленок иногда находит зернышко, – серьезно изрек Руби. – Он журналист из «Хаарец» [«Хаарец» – ежедневная израильская газета, учрежденная в 1919 году]. Оппозиционный товарищ. Во всяком случае, политику Израиля в отношении палестинцев он считает просто-таки преступной. По счастью, он сейчас в Ашкелоне. За последнюю статью об израильских летчиках к нему полиция приставила охрану.
– Что он такое написал? – удивился Тарек.
Они уже шли к машине.
– Мне запомнилось… – Руби задумался и процитировал: – «Как ты спишь ночью, летчик? Ты видел картины смерти и разрушений, которые ты нанес, по телевизору, а не только через прицел? Видел ли ты изуродованные трупы, кровоточащие раны, испуганные лица детей, ужас в глазах женщин, страшные разрушения, нанесенные из твоего супер-модного самолета? Это все результат твоих рук, наш прекрасный летчик». И дальше в таком же духе.
– А, – протянул Тарек. – Странно, что он еще жив. И какое отношение он имеет к нашим сугубо интимным делам?
– Как ты понимаешь, я вышел на него не в качестве сотрудника Моссада, а как человек, плотно связанный с ХАМАС. Наши с ним переговоры сводились к тому, чтобы совершить обмен информацией – баш на баш.
– Стоп! Какой информацией?
Сюда Руби приехал на такси и теперь сел за руль красного форда. Тарек все еще не садился, заглядывая в салон и докуривая.
– Ты ему ситуацию в секторе изнутри обрисуешь. Так сказать, по свежим следам. Только выбрался оттуда. Арабского он не знает. Я буду переводить и корректировать.
– Допустим, – с сомнением согласился Ясем, усаживаясь в накалившийся на солнце форд. – А что он нам даст?
– По моим сведениям, Гидеон проводил журналистское расследование именно по интересующей нас теме. Он вышел на кого-то, кто имеет непосредственное отношение к связям ЦАХАЛ с ИГИЛ. После этого ему дали по рукам из Шин-бет.
– Его не удовлетворит анонимное интервью, – засомневался Тарек. – А как ты считаешь, ему стоит рассказать, кто я на самом деле?
– Не горячись, – урезонил Руби. – Английский забудь. Мне не нужно, чтобы вы общались напрямую. Не порть мне игру. Сиди важно и надувай щеки.
– Это я умею. А ничего, что у меня рожа разбита?
– Скажем, что тебя избили при переходе КПП.
– Кто бы меня пропустил, если учесть, что я хамасовец? А как ты объяснил журналисту свою просьбу? Он не испугался?
– Ну он не из пугливых. Я пояснил, что руководство ХАМАС обеспокоено усилением ИГИЛ и опасается утечки молодежи в ряды черного халифата. И было бы отличным козырем для профилактических бесед имамов с молодежью подтверждение связи израильских военных с командирами ИГИЛ. Охладило бы многие умы.
Тарек считал затею пустой и безрассудной. Гнаться за эфемерной надеждой в расчете, что журналист даст имя-фамилию осведомленного офицера. Надо еще на него выйти, да и как заставить говорить. В общем, только последний пункт не вызывал у Тарека сомнения – заставить пооткровенничать можно любого, лишь бы этот «любой» знал, о чем его спрашивают. Методы расспросов Тарека могли заставить говорить собеседника о том, чего он вовсе и не знает, и говорить красноречиво и взахлеб. Вот поэтому Ясему хотелось быть убежденным, что материал, с которым придется работать, не пустышка. А журналистам он вовсе не доверял.
Однако дожидавшийся их в рыбном ресторане на набережной Гидеон произвел на Ясема приятное впечатление. Открытый взгляд, добродушное и сочувствующее выражение лица. Он пожал руку Тареку, пытаясь проникновенно заглянуть арабу в глаза…
Ресторан над морем, на обрыве, с претензией на шикарность был выбран Руби, очевидно, из-за малочисленности посетителей. Тарек заглянул в меню и понял, почему зал пуст в обеденное время. Местные в такие места не ходят.
Официант посадил их в тени, но на открытой веранде с видом на море. На флагштоке трепетал израильский бело-голубой флаг со звездой Давида.
За соседним столиком сидели двое в гражданском. Тарек догадался, что это охранники, делегированные от полиции. Они покосились на араба. Их он явно заинтересовал, они наверняка не отказались бы проверить у него документы, если бы находились при исполнении.
Через Руби начали беседовать, отвлекаясь только на кебаб и пятидесятиградусный арак. Пили Руби и журналист. Тарек бы и сам был не против, но Руби замогильным голосом велел:
– Не смей! Он считает тебя радикальным мусульманином. А я выпью. Ты сядешь за руль.
Гидеон расспрашивал о бомбежках и жертвах последних дней, очевидцем которых был Тарек. Записывал в блокнот, особенно рассказы о погибших детях, вытащенных из-под обломков домов.
– Я уже не раз об этом писал, – задумчиво сказал Гидеон через Руби, когда Ясем иссяк в своих воспоминаниях. – Израиль – агрессивная и опасная страна. Ее ничто не сдерживает, ни мораль, ни резолюции Совбеза ООН. Не обращают внимания
