Уильям Лэшнер - Меченый
– Ну и что?
– Договоримся вот как: ты поговоришь с Моникой о вебсайте, а я не скажу родителям, кто ты.
– С какой стати я должен беспокоиться о том, что вы скажете или не скажете? Что от этого зависит? Или я чего-то не понимаю, Ричард?
– Можешь мне поверить, многое зависит.
– Да?
Я встал перед телевизором. Ричард отклонился в сторону, пытаясь увидеть, что делается на экране. Поняв, что это безнадежно, он впервые посмотрел на меня и тут же отвел взгляд. У него были желтые глаза и дряблая белая кожа, похожая на передержанное тесто.
– Я жду объяснений, – оповестил я.
– Я смотрю гонки, – сообщил он.
– Ладно, не буду мешать.
Я обогнул журнальный столик и сел на диван так близко к Ричарду, что наши бедра соприкоснулись.
Ричард убрал ноги с журнального столика и отодвинулся. Я придвинулся. Он вылупился на гонки, я на него. Когда он увял под моим взглядом, словно слизень – от соли, я дважды стукнул его пальцем по голове. Он отпрянул.
– Какая здесь связь, Ричард?
– Забудь об этом.
– Нет, я хочу услышать ответ.
– Это не важно.
– Очень важно.
– Что ты здесь делаешь? Убирайся к черту! Оставь меня в покое, или я скажу Монике, что ты меня ударил.
– Неужели? – Я потянулся губами к его уху. – Вот тебе урок, парниша. Люди делятся на два типа – пользователи и инструменты. Ты хочешь быть пользователем, хочешь превратить свою сестру в проститутку, но тебе это не удастся. Ты всегда будешь лишь инструментом. А знаешь почему? Потому что пользователь должен уметь разбираться в людях, а ты с функциональной точки зрения невежда. Ты думаешь, что я пришел к вам, потому что неровно дышу к Монике, что я вытатуировал ее имя на своем похотливом сердечке, но ты ошибаешься. Она не та Эдер, чье имя наколото у меня на груди. Как тебе это нравится?
Он повернул ко мне одутловатое лицо, и я прочитал в желтых глазах испуг. Ричард сжался, и диван покачнулся.
В туалете зашумела вода. Ричард повернул к двери. В комнату вошли мистер Эдер и Моника с миссис Эдер.
– Я принесла чай и свежую порцию «Чексмикс», – сказала миссис Эдер и поставила поднос на журнальный столик. – О, надо же, как вы поладили друг с другом. О чем вы, мальчики, беседовали?
– О Шанталь, – ответил я.
Глава 35
Принять наконец решение меня заставило домашнее видео. После того как я назвал имя пропавшей девочки, Эдеры с большой охотой поддержали разговор. Они вспоминали яркую индивидуальность Шанталь, наперебой рассказывая разные случаи, описывали великий день, когда Шанталь танцевала в шоу «Витрина Эла Альбертса». Все было слишком благопристойно, чтобы я этому поверил. В мире нет ничего более сомнительного, чем чье-то счастливое детство. Затем миссис Эдер захлопала в ладоши и предложила:
– Давайте посмотрим кино.
Мистер Эдер достал из стенного шкафа проектор, и на стене гостиной замелькали кадры.
Мне понадобилось некоторое время, чтобы узнать действующих лиц. «Эта молодая женщина с короткими черными волосами, сексуальной улыбкой и гибким телом, женщина, хлопающая от восторга в ладоши, должно быть, миссис Эдер. Теперь понятно, в кого пошла Моника. А этот высокомерный молодой пижон с мышцами, бугрящимися под обтягивающей рубашкой, – мистер Эдер в те дни, когда жизнь сулила только хорошее. А этот светловолосый розовощекий мальчик, со смехом подбрасывающий палые листья? Ричард? Не может быть. Нет, может. Ричард. Боже мой!»
Я посмотрел на родителей, заново переживающих свое безоблачное прошлое, на Ричарда со скрещенными на груди руками, не слишком довольного тем, что видел, но не способного оторваться от экрана. Что-то более страшное, чем элементарное течение времени, превратило яркое прошлое этих людей в блеклое настоящее.
– Она не пришла домой, вот и все, – сказала миссис Эдер. – Вышла однажды поиграть и не вернулась.
– Мы обошли всех соседей, – добавил мистер Эдер. – Вызвали полицию, расклеили объявления, прочесали каждый дюйм в парке. Нам помогал весь район.
– Ее фотографии целую неделю печатали в газетах, – продолжила миссис Эдер.
– Никаких результатов. Неизвестность хуже всего. Мы до сих пор живем в ожидании. Такая боль никогда не проходит. Она началась в груди, а потом проникла в кости. Врач говорит, что это артрит, но он ничего не понимает, – закончил мистер Эдер.
– У нее были друзья? – спросил я.
– Ее все любили, – сказала миссис Эдер. – Она была «Мисс Индивидуальность». Но в тот день никто из друзей ее не видел.
– Кто видел ее последним?
– Ричард, – ответил мистер Эдер. – Но это не его вина, а наша. Мы всегда отпускали ее одну. Мы доверяли ей и доверяли своим соседям.
– Ричард, есть предположения, куда она пошла? – спросил я.
– Я все рассказал полиции, – ответил он.
– Детективу Хатэуэю, – пояснила миссис Эдер. – Какой чудесный человек, какой добрый человек! Он сделал все, что мог.
– Много лет не закрывал дело, – присовокупил мистер Эдер. – Он так и не сдался.
– Что ты ему сказал, Ричард?
– Сказал, что не знаю, куда она пошла. Может, вернемся к автогонкам?
– Иногда я злюсь, – признался мистер Эдер, – злюсь на себя, на весь мир, на собственную беспомощность.
Все замолчали. На экране появилась Шанталь. У меня перехватило дыхание и застучало в груди. Шанталь Эдер. Ее имя было вытатуировано у меня над левым соском и запечатлено глубоко в подсознании, а теперь она встала передо мной на экране. Воплощенная легенда, ожившая героиня преданий.
– О, моя дорогая Шанталь! – прошептала миссис Эдер.
Шанталь была залита солнцем. Темные волосы, горящие глаза, блестящие танцевальные туфельки. Она смеялась, обнимала родителей, тянулась к объективу. В ее манерах уже проглядывало что-то намеренное, рассчитанное на зрительский эффект, что-то от инженю, как будто в шесть лет она уже отлично знала, как следует держаться перед камерой.
Во многих кадрах присутствовала маленькая белокурая девочка примерно того же, что и Шанталь, возраста, которая кидала снежки и смеялась над своими выходками, маршировала и бегала, в то время как Шанталь танцевала перед объективом.
– Моя двоюродная сестра Ронни, – сказала Моника. – Дочка дяди Руперта.
– Дядя Руперт. Тот парень, который похож на президента Гранта?
– Да, тот самый. Брат матери.
– Ронни дружила с Шанталь?
– Они были как родные сестры.
– Водой не разольешь, – подтвердила миссис Эдер. – Они были очень непохожи, но все время проводили вместе. Ронни сильно плакала, когда Шанталь пропала.
– Детектив Хатэуэй выдвинул какие-нибудь предположения о случившемся? – спросил я.
– У него были кое-какие идеи, – сказал мистер Эдер. – Ничего, что дало бы результат, но у него определенно были идеи. Большая часть была основана на том, что он нашел в комнате Шанталь.
– А что он нашел?
– Чертовски странную вещь. Зажигалку. Мы не имеем понятия, откуда Шанталь ее взяла. Зажигалка лежала в ящике для игрушек.
– Она сохранилась?
– Нет, детектив Хатэуэй забрал ее как улику. Я помню эту зажигалку. Золотая, потертая, с гравировкой «У.Р.».
«Уилфред Рандольф», – мелькнуло у меня в голове.
– Вы не дадите мне фотографию Шанталь?
– Для поисков мы напечатали тонну фотографий. Они где-то остались. – Мистер Эдер с тихим вздохом встал с кресла. – Подождите, я сейчас принесу.
И когда мы с Моникой отъезжали от дома ее детства, у меня в кармане лежала эта фотография. Зажигалка с инициалами «У.Р.» свидетельствовала о возможной связи между исчезновением Шанталь Эдер и ограблением фонда Рандольфа. А если связь действительно существовала, тогда мой клиент, участвовавший в одном событии, скорее всего что-то знал о другом. Я решил, что Калакосу стоит учинить допрос третьей степени.
– Спасибо, что навестили моих родителей, – сказала Моника. – Им было приятно поговорить о Шанталь. Когда они говорят о ней или смотрят фильмы, мне кажется, что она с нами.
– Мне понравились ваши родители.
– Вы им тоже понравились.
– Но ваш отец косился на меня.
– Только вначале. Потом он оттаял. Вы самый лучший друг понарошку.
– Были и другие?
– Да, несколько.
– Кто они?
– «Голубые».
– Это, должно быть, упрощало положение.
– Смотря чье. На самом деле родители не показывают фильмы кому ни попадя.
– Вы уверены? У меня сложилось впечатление, что они заманивают мормонских миссионеров и коммивояжеров, чтобы показать им видеопленки и рассказать историю Шанталь.
– Неправда. Между прочим, мама с одобрением сказала, что вы разбираетесь в «Чексмикс».
– В конце концов вам придется сказать им, что мы не встречаемся.
– А разве мы не встречаемся?
– Нет, Моника. Это не было свиданием.
