Уильям Лэшнер - Меченый
– Она вернется? – спросила официантка, кивая на место Ронды.
– Не сегодня.
– Жаль.
Официантка начала прибираться на опустевшей половине столика. Она была стройной, спортивного сложения. Длинные черные волосы и большие глаза.
– Тогда, наверное, вам не нужен «Космополитен», – сказала она.
Свежий цвет лица и розовые щеки намекали на соевое молоко и йогу. Не знаю, как насчет соевого молока, но йогу я готов был попробовать.
– Поскольку выпивка заказана, – сказал я, – может быть, присоединитесь ко мне?
– Не могу. У нас это не принято.
– Когда заканчиваете работу?
– В декабре.
Я поднял стакан со свежим коктейлем.
– Счастливого Рождества.
К тому времени я чувствовал себя слишком хорошо, чтобы вернуться домой, в разгромленную квартиру, рухнуть на искромсанный диван и провести еще один вечер за просмотром фильмов по портативному телевизору. Поэтому потянулся к сотовому, лежащему в кармане пиджака. Я собирался позвонить Бет, с которой последнее время почти не встречался, или Скинку, чтобы придать вечеру более веселый характер. Вместе с телефоном я нечаянно вытащил визитную карточку. Карточку риелтора Шейлы. И вспомнил, как зажглись ее глаза, когда она просила позвонить. Я позвонил.
Нужно отдать должное риелтору Шейле: она была легкой на подъем и знала толк в сделках.
– Я так рада, что ты позвонил, – сказала она позже, стряхивая пепел в ладонь левой руки. – Это был очень неожиданный подарок. Хочешь сигарету?
– Нет, спасибо, – ответил я. – Меня и так тошнит от секса и выпивки.
– Я курю, чтобы не прибавлять в весе.
– А я для этого засовываю два пальца в рот.
– Я тоже так делаю. Кто такая Шанталь?
– Что-что?
– Имя на твоей татуировке. Она твоя подружка?
Я глянул себе на грудь.
– Не совсем.
– Тогда бывшая подружка?
– Что-то вроде этого.
– Наколка свежая – значит, вы расстались недавно. И как же ты теперь, с именем бывшей любовницы на груди?
– Поищу новую с тем же именем.
– Это ограничивает выбор.
– Может быть, поэтому я нечасто встречаюсь с женщинами.
– Сейчас татуировку удаляют лазером. Можно стереть наколку и одновременно сделать эпиляцию.
– Удобно.
– Самое важное – ухаживать за кожей лица. Твоя партнерша Бет сделала предложение владельцам дома.
– Они примут его?
– По-моему, примут. Они хотели большего, но дом долгое время пустует, так что выбор у них ограниченный. Ей потрясающе повезло.
– Да. А что с домом? Почему он пустует?
– Там бродят призраки, – усмехнулась Шейла.
– Нет, серьезно.
– Я говорю совершенно серьезно. В доме случилось самоубийство. Хотя оно произошло около пятидесяти лет назад, последние хозяева жаловались на странные звуки и скрип полов. В конце концов они в панике съехали.
– Бет знает об этом?
– Если знает, то не от меня.
– Ты ей не сказала?
– Виктор, тебе не кажется, что Бет выглядит потерянной?
– С ней все нормально.
– Не совсем. Ей явно нужна перемена в жизни, а я давно поняла, что покупка недвижимости решает множество проблем. Мне не хотелось, чтобы глупые байки помешали сказочно выгодной сделке. Она не найдет ничего подобного в этом диапазоне цен.
– Ты никогда не перестаешь торговать.
– Брось, Виктор. Ты же видел кухню.
– В которой утром светло.
– Ну, иногда. Возможно, в первые недели апреля. Затем солнце освещает соседний дом. – Шейла приподнялась, и простыня соскользнула с ее груди. – Это было здорово, но у меня завтра тяжелый день: одна за другой встречи с покупателями, а потом из Милана прилетает мой жених.
– Твой жених?
Она повернулась ко мне, наклонилась, провела рукой по щеке. Сигаретный дым попал мне в глаза, и я заморгал.
– Ты хороший, – сказала она. – Ты правда работаешь адвокатом?
– Не слишком успешным.
– Позвони мне как-нибудь. – Она отбросила простыню, спустила длинные ноги на пол, встала, потянулась и направилась в ванную. – Мне нужно идти.
– Куда идти? Разве это не твоя квартира?
– О чем ты говоришь! Это же Саут-стрит. Какому человеку в здравом уме захочется здесь жить? Этот кондоминиум – в моем списке. Можешь оставаться сколько хочешь, но не забудь перед уходом заправить постель. Я завтра показываю эту квартиру.
– Она ничего.
Шейла остановилась, элегантно отведя в сторону руку с сигаретой, и внимательно посмотрела на меня с новым интересом. Неужели между нами все-таки существовала реальная связь? Вопреки здравому смыслу, я надеялся на это.
– Если ты серьезно, Виктор, – сказала она, – я могу устроить фантастическую сделку.
Наверное, именно в тот момент я полностью осознал, в каком ужасном положении находился. Я лежал в чужой постели, истекал слезами, пытаясь проморгаться от попавшего в глаза дыма, смотрел на обнаженную женщину, которая была обручена с другим, и чувствовал себя уязвленным, потому что все это время она думала не обо мне, а о сделке. Если я способен переспать с риелторшей, то вряд ли могу пасть ниже.
Мне нужно было срочно – любым путем – выбираться из этой пропасти, но я не имел понятия как, хотя ответ с самого начала лежал у меня перед глазами.
Глава 34
– Можете сделать мне небольшое одолжение? – спросила Моника Эдер, когда мы ехали по шоссе на север.
– Конечно, – ответил я.
– Это звучит немножко странно, но мои родители очень волнуются за меня, а вы можете их успокоить.
– Сделаю все, что в моих силах.
– Прекрасно. Тогда вы, как и я, скажете, что мы встречаемся, хорошо?
– Не понял?
– Они боятся, что я одинока. Они будут рады узнать, что у меня есть друг, который работает адвокатом.
– Моника, вы уверены, что это хорошая идея?
– Понимаю, они будут разочарованы тем, что вы адвокат, но ничего, привыкнут.
– Я не это имел в виду.
– Можете сказать, что мы познакомились на работе.
– В клубе?
– Нет, глупенький. Они думают, что я секретарь в юридической конторе. Вы адвокат, я вроде как секретарь в юридической конторе, поэтому вполне естественно, что у нас якобы сложились отношения.
– Может, мне стоит называть вас Хилари и на «ты»?
– На «ты» – согласна. А почему Хилари?
– Чтобы быть последовательным.
– Когда-то у меня была знакомая девушка по имени Хилари. Она не работала секретарем в юридической конторе, но имела прекрасную фигуру. Хотя не была слишком умной. Думала, что Канада – это заграница.
– Это и есть заграница.
– Хорошо, что ты меня так поддразниваешь. Как настоящий возлюбленный.
– Моника, мне неудобно лгать твоим родителям.
– Ты уверен, что ты адвокат?
– Абсолютно уверен, хотя многие в последнее время в этом сомневаются. Если ты стыдишься своей жизни, то не лги, а измени ее.
– Я не стыжусь того, чем занимаюсь, просто у меня свои секреты. Разве у тебя нет секретов, Виктор? Неужели ты рассказываешь родителям все о своей личной жизни?
Я вспомнил шальную выходку с Шейлой прошлой ночью.
– Ну, я…
– Вот. У них и так была достаточно нелегкая жизнь, поэтому я не хочу грузить их правдой о себе. Итак, скажем, что познакомились в офисе и встречаемся всего несколько недель, но у нас очень хорошие отношения.
– Что мы делаем вместе?
– Ходим в кино, гуляем. Я готовлю тебе ужин. Телятину с пармезаном.
– А ты умеешь ее готовить?
– Нет.
– Но я люблю телятину с пармезаном.
– Тогда считай, что я ее готовлю.
– А у меня есть собака?
– Была, но умерла.
– Какая жалость!
– Увидишь, Виктор, у нас замечательно все получится.
Я в этом очень сомневался.
Я ехал к родителям Моники, чтобы разузнать об исчезновении Шанталь Эдер и ее связи с Рембрандтом Чарли Калакоса. Эта связь возникла в моем воображении, потому что и девочка и картина исчезли около тридцати лет назад, а кроме того, эти пропажи очень беспокоили семью Хатэуэй: отца-полицейского и дочь – помощницу федерального прокурора. На первый взгляд мои предположения не имели смысла, но я был не настолько наивным, чтобы думать, будто эти события случайно произошли примерно в одно и то же время. И я не верил, что татуировка появилась у меня на груди вследствие горячей и неизменной любви, найденной в ночь, которая выпала из моей памяти. Вокруг меня творилось что-то зловещее. Я намеревался выяснить, в чем дело, а также найти того, кто сделал мне наколку, и заставить его поплатиться за это.
– А ты уверена, что твои родители захотят говорить о Шанталь? – спросил я Монику, припарковав машину напротив опрятного домика.
– Не волнуйся.
– Наверное, для них это будет тяжело.
– Вовсе нет. Шанталь у них – любимая тема для разговоров.
Мы двинулись к дому.
