Уильям Лэшнер - Меченый

– Наверное.

– Мне было приятно встретиться с вами, Моника. Желаю вам счастья в будущем.

– Это означает, что вы не беретесь за дело.

– Правильно. Розыск пропавших людей, особенно пропавших много лет назад, не моя специализация.

– И вы больше не придете в клуб?

– Посещение стриптиз-баров тоже не по моей части.

– И больше не позовете на свидание?

– Это не было свиданием.

– Вот как. Значит, это все, – сказала она, поднимаясь. – Кстати, Хатэуэй, которая не захотела видеть вашу физиономию, – это полицейский детектив?

– Нет, она помощник прокурора. А что?

– Странное совпадение. Полицейского, который расследовал исчезновение Шанталь, звали детектив Хатэуэй.

Пальцы у меня одеревенели, и узел, который я завязывал, распустился сам собой.

– Родители до сих пор хорошо о нем отзываются. Детектив Хатэуэй искал Шанталь долгие годы. Родители сошлись с ним очень близко. Он почти стал членом нашей семьи.

– Что вы говорите?

– Мы давно его не видели.

– Сколько вам лет, Моника?

– Двадцать шесть.

– За сколько лет до вашего рождения исчезла сестра?

– За два года. А что?

– Просто думаю.

– Спасибо за то, что показали мне татуировку, Виктор. Не знаю, что она означает, но обещаю, что больше не буду вас беспокоить.

Она повернулась ко мне спиной, щелкнула ключом и отворила дверь. Я наблюдал за ней, пытаясь осмыслить услышанное.

– Моника, – позвал я, прежде чем она вышла.

Она повернулась, на ее лице появилась надежда.

– Наверное, мне следует познакомиться с вашими родителями. Как по-вашему?

Боже, у нее была чудесная улыбка.

Глава 31

– Найти твоего Брэдли Хьюитта было несложно, – сказал Скинк. – Такому парню нужно, чтобы все знали, что он в игре. Завтрак в «Пальме», обед в «Мортоне», общение с богатыми и влиятельными и сопровождение из трех парней при полном параде, включая портфели.

– Так, при нем находится свита, – констатировал я.

– Точно.

– Мне тоже хочется свиту.

– Ты не потянешь свиту. Кстати, почему во всех роскошных заведениях подают стейки?

– Ублажают плотоядных.

– Тогда почему городское кладбище заполнено любителями стейков?

– Потому же.

Мы шли по Фронт-стрит, тихой улице, выложенной брусчаткой. Изредка в обе стороны проезжали автомобили в поисках места для парковки. По большей части жизнь в городе бурлила в западных районах: Олд-сити и Сесайти-хилл, – там сияли огни ресторанов и вывески баров. Фронт-стрит была мало освещена, хотя рядом текла река и нагоняла тумана. Улица для приятных свиданий и доверительных разговоров.

– Это фасад дома твоего Брэдли Хьюитта. Я послонялся около и не обнаружил ничего интересного, – сказал Скинк. – Но не сдался, это не в моем характере. Я продолжил слежку. И вот чудным вечером во вторник наконец увидел его. Он шел к реке.

– Со свитой?

– Конечно, на то она и свита. Он спустился по набережной и немного погодя завернул к модной забегаловке. Они все туда вошли. Через несколько минут я заглянул в окно и осмотрел зал. Роскошный зал, правда: красные стены, мраморные полы – все в старом стиле. За столиком сидела свита, со страшной силой наслаждаясь пиршеством. Но Брэдли отсутствовал.

– Может, он вышел в туалет?

– На столе не было лишней тарелки. Он находился в другом месте, куда не пригласил свиту.

– Любопытно.

Скинк перешел на другую сторону улицы, и я последовал за ним. Мы двинулись вдоль череды припаркованных автомобилей.

– Я нашел себе укромное местечко и продолжил наблюдение, заодно примечая все, что творится вокруг. Скоро стали прибывать лимузины и поочередно изрыгать на тротуар пассажиров, будто шеренга блюющих пьянчужек: шлеп, шлеп, шлеп.

– Избавь меня от метафор.

– Сперва появился пробивной спекулянт недвижимостью, о котором передавали в «Новостях», потом член городского совета, выступавший против таких спекулянтов, а потом, можешь себе представить, его честь собственной персоной.

– Мэр?

– Правильно. Я снова осмотрел зал через окно, теперь уже осторожнее, так как у дверей возник коп. Ни одного из прибывших.

– Там есть отдельный зал для важных персон.

– Ну конечно. Я подождал, пока встреча закончится. Первым из забегаловки вышел мэр с членом городского совета, за ним – спекулянт недвижимостью, а потом уже Брэдли со своей свитой. Я подождал закрытия лавочки. Когда начала выходить обслуга, я без труда определил, кто мне нужен. Танцующая походка, вороватые глаза, ловкие пальчики – словом, особа, которой не терпится истратить чаевые. К тому же весьма симпатичная.

– Повезло.

– Я пошел за ней. Она миновала супермаркет, вошла в «Континенталь», шикарный ресторан, и расположилась в баре. Я тут же подсел к ней.

– Что она пила?

– Голубой мартини. И что в нем хорошего? Выглядит как антифриз, вкуса никакого. Но вермут поднял ей настроение. Зовут ее Джиллиан. Работает официанткой. Хорошая девочка. Сейчас у нее трудный период. Через несколько лет она вернется в колледж, где ей самое место.

– И что сказала хорошая девочка Джиллиан?

– Что в винном подвале есть отдельный зал для шишек, роскошная комната с фресками на потолке и голыми сиськами на этих фресках. Каждый вторник вечером мэр встречается там со своими друзьями и обсуждает личные дела.

– Совершает сделки.

– И так вершатся дела в городе, а? – возмутился Скинк. – Он даже не стесняется этого. Хочешь попасть в команду – плати. Мэр всегда куда-то избирается, ему всегда требуется немного наличных для предстоящей кампании.

– Это рассказала Джиллиан?

– Джиллиан, конечно же, не знает подробностей. Когда она подавала им вино, они разговаривали только о гольфе и погоде.

– Но она знает участников сходки.

– Да, знает. Похоже, каждый вторник Брэдли приводит к мэру разных толстосумов, желающих вступить в игру.

– Значит, Брэдли Хьюитт у него посредник, – кивнул я.

– Она говорит, что наш Брэдли особенно любит nodino di vitello all'aglio.

– А это еще что такое?

– Отбивная из телятины в чесночном соусе.

– Наверное, прямо сейчас он разрезает очередную отбивную. Сказочная жизнь, – вздохнул я. – Теперь нам остается только придумать, как туда попасть, услышать, что они говорят, и записать на пленку, чтобы использовать ее в суде. Полагаю, у тебя есть план, как это сделать.

– Ты неправильно предполагаешь. У меня нет плана.

– У тебя всегда есть план.

– Но не сегодня, приятель, – усмехнулся Скинк.

– Тогда к чему все эти разговоры?

– Я думал, тебе это будет интересно.

– Но я не смогу использовать твои сведения в деле Терезы Уэллмен.

– А если косвенно?

– Каким образом, Фил?

– Джиллиан проговорилась об одной вещи. Это случилось после четвертого мартини, когда она отчаянно пыталась не упасть со стула.

– Продолжай.

Фил Скинк отступил за высокий черный внедорожник, и я последовал за ним. Он указал на противоположную сторону улицы – на синий навес и неброского вида вход в роскошный семейный итальянский ресторан с винным подвалом, одним из лучших в городе. Перед входом стоял лимузин и топтался полицейский в штатском, внимательно изучающий свои ногти.

– Я упомянул при Джиллиан, что слышал о каком-то федеральном расследовании, и она кивнула в ответ. Как будто знала, о чем я говорю. А потом приложила палец к хорошеньким губкам, словно это была тайна.

– Что было тайной?

– Ты у нас умник – вот и догадайся.

Я посмотрел на Фила, на итальянский ресторан, на полицейского в штатском, который, изучив ногти, принялся сбивать пылинку с лацкана пиджака, и представил красавицу Джиллиан, с пьяной сексуальностью прижимающую палец к губам. «Ш-ш-ш-ш, – говорил этот жест. – Никто не должен знать». Знать что? Что кто-то подслушивает. Кого? Джиллиан и Скинка в «Континентале»? Такого не могло быть. «Континенталь» – фешенебельное место.

Слева приближался автомобиль. Когда он поравнялся с нами, я пригнулся. Скинк рассмеялся. После того как машина проехала, я внимательно осмотрел улицу. Слева стояли машины капотом к реке. Проходя мимо, я не удостоил их вниманием. А теперь пригляделся. Как я мог его пропустить?

Побитый фургон белого цвета с ржавой полосой на боку. Знакомый фургон.

– Черт побери, – сказал я. – Нас подслушивают.

– Ты знаешь кого-нибудь в Министерстве юстиции, кто бы тебе помог?

– Вообще-то знаю, но она меня смертельно ненавидит.

– Очаруй ее, приятель.

– Легче очаровать кобру.

Глава 32

– Не думаю, что это получится, – сказал я Ронде Харрис.

– Очень жаль, – ответила она с довольно веселой улыбкой. – Это был бы сенсационный материал.

– Не сомневаюсь.