Теренс Стронг - Смерч над Багдадом
— Вот то, чего вы ждете. Боюсь, кое-что старовато.
Хант открыл первый пакет: старый «люгер», «беретта» и «вальтер» — арсенал, собранный из местных запасов оружия, которое в случае обнаружения не могло навести подозрений ни на американское, ни на британское посольства.
— Кажется, в основном из турецких и сербских запасов, — пояснил Филпот, прихлебывая чай. — Немножко проржавело, но можно почистить. Разумеется, не гарантирую, что за ними не числится никаких подвигов.
Бакли усмехнулся.
— Вы, должно быть, знакомы с целой кучей сомнительных личностей, Стаффорд, раз смогли это все собрать по первому требованию.
— Не задавайте вопросов, мой мальчик, — рассмеялся старик. — Скажем так: я разыскал нескольких верных друзей давних военных времен. Увы, не всем удалось стать преуспевающими политиками и бизнесменами.
Приношения Филпота позволили завершить оснащение команды, и Хант проводил его, заметив, с каким облегчением от сознания выполненного долга он возвращался в небольшую квартирку, которую снимал на улице за Национальной библиотекой.
И Ханту, и Бакли было жалко его отпускать, но они так отчаянно хотели спать, что почувствовали бесконечную благодарность, когда старик наконец ушел.
В первом рассветном луче, блеснувшем над Афинами, можно было увидеть собирающиеся грозовые тучи.
Спавший одетым Лен Поуп заворочался, приоткрыл один глаз, разглядел Джо Монка, сидевшего на краешке другой двуспальной кровати, внимательно вслушиваясь в наушники.
— Что? Телефон?
Два часа назад они подключились к линии.
— Ш-ш-ш!
Поуп вдруг совсем проснулся и соскользнул на пол поближе к товарищу. Монк сдвинул один наушник, навострил ухо на дверь.
Поуп тоже расслышал. Мягкие шаги в коридоре снаружи.
— Я знаю, — выдохнул Монк, — что-то подсунули под дверь.
— Газету?
— Думаешь, Мойлан читает по-гречески?
— Хочешь, чтоб я посмотрел?
Монк кивнул.
— Далеко не ходи, можешь понадобиться. Держи связь.
Лен Поуп натянул куртку, внутри которой была прилажена коротковолновая радиосистема «Клансман» с крошечным микрофоном и неприметным наушничком телесного цвета, бесшумно отворил дверь, выглянул в коридор и вышел наружу.
Монк услышал, как кто-то в соседнем номере заворчал, потревоженный во сне.
— Господи Иисусе… — пробормотал чей-то голос, по мнению Монка, принадлежащий Мойлану.
Скрипнула кровать, должно быть, человек вставал, потом сильный микрофон донес шлепки босых ступней по полу.
— Кон? — На этот раз явно Корриган. — Черт побери, что вы там делаете?
Мойлан прокашлялся.
— Кто-то сунул записку под дверь.
— Что там?
— Одни арабские загогулины, будь они прокляты!
— Дайте взглянуть. — Зашуршала бумага. — Наверное, наши ливийские друзья.
— Идиоты. Как я прочту эту чертовщину?
— Звякните Максу, он разберет.
Затрещал телефонный диск, и минут через пять к ним присоединился Эвери.
— Мир вам и так далее, — отчетливо читал он вслух, помня о подслушивающей группе слежения. — Мы — друзья господина Абдуллы с Мальты. Хотим встретиться с вами в Национальном парке. Прилагаем карту, место отмечено крестиком. Вас будут ждать утром в десять часов.
— Где это? — спросил Мойлан.
— Вверх отсюда прямой дорогой, — ответил Корриган. — Судя по карте, этот парк настоящий лабиринт.
— Поэтому они его и выбрали, — заметил Эвери.
— Интересно, почему они не позвонили? — сказал Мойлан.
— Абдулла на Мальте говорил, боятся, что ЦРУ следит за каждым их шагом, — напомнил Корриган.
Эвери продолжал читать:
— Ну, в конце тут обычная арабская риторика — «иншалла»[41] и прочее. И подпись: «Ахмад».
— И да усеют плечи Ахмада блохи с тысячи верблюдов, — пробормотал Корриган.
Продолжая слушать, Монк потянулся к телефону и связался с контрольным пунктом. Ответил Хант, и он сказал:
— Брайан, контакт установлен. Встреча назначена на десять ноль-ноль.
— Где?
— В Национальном парке.
— Мы выезжаем.
Глава 11
В тот день события развивались быстро.
Монк стал свидетелем бурной ссоры между Эвери и Мегги. Эвери объяснял, что должен идти с Мойланом и Корриганом на важную встречу и ей ничего не остается, как осматривать город одной. Оставив ее замкнувшейся в угрюмом молчании, он присоединился к своим компаньонам внизу в вестибюле.
На улице стояла невыносимая духота, небо застлали тяжелые тучи. Однако перемена погоды никак не отразилась на боевом духе афинских водителей. Машины по-прежнему громыхали по улицам нескончаемым бесстрашным потоком. Стаи мотоциклистов с болтающимися вопреки предписаниям за плечами шлемами виляли на огромной скорости, задевая автомобили, заставляя дико гудеть такси, мешая неповоротливым «Икарусам».
Осторожно минуя перекресток за перекрестком, повинуясь сигналам светофоров, трое мужчин продвигались к Национальному парку, быстро перебегая дорогу перед самым носом визжащих машин.
Но стоило им ступить за ограду парка, как рев транспорта превратился в глухой гул. Они очутились в другом мире, зеленом и тихом. Перед ними стеной вставал лес, вечнозеленые деревья поглощали городские шумы. Тропинка вилась по ровным полянам среди пышно разросшихся кустов, в которых распевали птицы, радуясь обретенному в афинском аду райскому пристанищу.
— Кошки, — заметил Корриган, — кругом эти чертовы кошки!
Истинная правда. Кошки важно переходили им дорогу, с неодобрением наблюдая за вторжением людей; кошки выскакивали, словно из-под земли, ловя грызунов и зазевавшихся птиц; кошки с загадочным видом сидели на ветках; множество кошек слонялись, как бы прислушиваясь, возле компаний стариков, усевшихся на скамеечках под деревьями, чтобы обменяться последними сплетнями. Из каждой тени светилась пара глаз, бдительных и всевидящих.
Последний поворот дорожки привел их к уединенному круглому бассейну с рыбками, окруженному оградкой из рустованного камня.
— Никого, — оглянулся Мойлан. — Это здесь?
Эвери развернул карту.
— По-моему, здесь.
— Понятно, почему они выбрали это место, — сказал Корриган, заглядывая в бассейн, на дне которого поблескивали золотые рыбьи чешуйки. — Подальше от любопытных глаз.
Они прождали десять минут сверх назначенного часа, прежде чем появился присланный для контакта молодой человек лет двадцати. Он с наигранной беспечностью шагал по дорожке, засунув руки в карманы бежевого пиджака, под которым была рубашка без галстука. Коричневатый цвет кожи, прямые черные волосы выдавали уроженца Ближнего Востока.
Через каждые несколько шагов он останавливался и осматривался по сторонам, бросал взгляд вверх на деревья, словно ища поющих птиц.
Поравнявшись с ними, юноша вдруг обернулся и что-то произнес на языке, понятном одному только Эвери, который ответил:
— Да, мы друзья Али Абдуллы. А вы?
— Я — Ахмад, — сказал молодой человек, нервно кривя губы.
Эвери заметил, что с противоположной стороны возле бассейна появился еще один человек арабского типа, держа в руках что-то похожее на фотокамеру «Полароид».
— В чем дело, Ахмад? Вы знаете того мужчину?
— Слушайте, — шепнул ливиец, — идите в ресторан на горе Ликавиттос. Эта дорожка как раз вас туда приведет. В фуникулер не садитесь. Будьте там в час к обеду. Понятно?
— Понятно.
Ахмад неожиданно отскочил, а араб у бассейна вскинул фотоаппарат. Послышался щелчок и жужжание.
Мойлан насторожился.
— Что он сказал, Макс? Чего он хочет?
Эвери повернулся было к Ахмаду, но тот уже поспешно ретировался. Араб за оградкой бассейна нырнул в тень.
Мойлан заволновался.
— Макс, что происходит?
— Похоже, нас пригласили на обед.
Над его головой плешивая кошка наблюдала за ними, уютно угнездившись в кроне дерева, тараща глаза и навострив уши.
Гретхен Адамс следила за происходящим в восьмисотмиллиметровый объектив «Олимпус» с преобразователем, лежа в густой траве на дальней стороне бассейна.
Когда троица двинулась обратно в гостиницу, они с Базом пошли следом, любовно держась за руки. Неподалеку от отеля «Эродиан» у бровки тротуара прямо перед ними остановился непримечательный «фольксваген-пассат». За рулем сидел Джим Бакли, а Брайан Хант, перегнувшись через спинку переднего сиденья, распахнул заднюю дверцу.
Парочка юркнула в машину.
— Ну? — спросил Бакли.
— Встретились с парнем, похожим на араба, — ответил Баз. — Обменялись парой слов, потом другой араб их сфотографировал.
Гретхен вытащила из камеры кассету и отдала шефу.
— Поснимали друг друга, — недовольно сказала она. — Конечно, не всех. Меня они не заметили, зато я не смогла поймать араба с фотоаппаратом.
