Страшная тайна - Алекс Марвуд
«Я мог бы обойтись без этого, – думает он, покачиваясь в лучах солнца. – Не слишком ли многого я прошу? Просто веселые выходные, и чтобы никто не совал палки в колеса».
– Ты нарядилась во вчерашнюю одежду и размазала косметику по щекам, чтобы прогуляться до парома?
– Ну, ты всегда требуешь, чтобы мы следили за собой, – отвечает Милли. Она такая чертовски дерзкая, что иногда хочется отвесить ей пощечину. – Мы думали, ты оценишь.
– Не надо тут умничать, – говорит он. – Вы гуляли всю ночь, не так ли?
– Ты так думаешь или ты в этом уверен? – спрашивает Милли.
То, что его водят за нос, злит его. Со стройки позади него доносится комментарий, похожий на похабное замечание, и за ним следует пара смешков. «О, возвращайтесь к своей краковской колбасе, – раздраженно думает он. – Это не имеет к вам никакого отношения».
– Ладно, вы обе наказаны.
Девочки поворачиваются друг к другу и хохочут.
– Очень смешно! – говорит Индия. – Это лучшая твоя шутка!
Шон ошарашен. Он чувствует, что его жизнь ускользает от него. Когда его дочери перестали уважать его? И почему он только сейчас это заметил?
– И еще, вероятно, он отнимет наши карманные деньги, – говорит Милли театральным голосом.
– О нет! – Индия взмахивает руками, имитируя ужас. Затем резко опускает их, источая презрение. – Полагаю, сначала придется нам их дать.
– О да, я и забыла.
– Вы уже достаточно взрослые, чтобы работать по выходным, – говорит он.
– О-о-о, – отзывается Индия. – Значит ли это, что у меня есть твое разрешение отказаться от назначенных судом посещений и устроиться на работу?
– Да, – вторит Милли. – Они мешают постоянной работе, не так ли?
– Тем не менее главное, чтобы ты был счастлив в своей новой семье!
– Ага. Иначе ему будет ужасно одиноко, – говорит Милли, – учитывая, что он не помнит про большую часть наших визитов.
Шон чувствует себя так, будто на него обрушился торнадо.
– Слушайте, – предпринимает он еще одну попытку, – пока вы в моем доме, вы живете по моим правилам, вам понятно?
– Отлично! – говорит Милли и направляется мимо него в сторону дома. – Тогда я открою бренди, Инди. А ты тащи кокс.
Глава 18
Я должна была спросить. Черт возьми, надо было спросить. Или, по крайней мере, Клэр должна была предупредить меня, что так долго скрывала правду. Сообщить мне, так сказать, линию партии. Или, может, в этом все дело. Может, она все эти годы ждала, что рассказывать придется кому-то другому.
– Что ты знаешь? – спрашиваю я осторожно.
– То, что мне сказали. И я знаю, что это чушь собачья. Если бы она погибла в результате несчастного случая в бассейне, журналисты не кишели бы повсюду, когда умер отец. И это не в первый раз. Они были здесь пару лет назад, и они были здесь, когда мне было восемь, и я давно вычислила, что это, видимо, были пятая и десятая годовщины. Так что да. То, что мне говорили, – чушь. Мы не знаменитости. Я знаю, что папа богат, но одного этого недостаточно, чтобы так заинтересовать журналистов. Дети богачей тонут в бассейнах гораздо чаще, чем дети бедняков, это факт, потому что у богатых людей больше бассейнов, в которых они могут утонуть, но люди не мусолят произошедшее годами.
Ох ты ж.
– Расскажи, что ты знаешь, – говорю я, пытаясь выиграть время. Идиоты, вот идиоты. Они же не думали, что смогут скрывать это от нее вечно, правда? И теперь я должна рассказать ей не просто правду, но и то, что ее родители по факту – лжецы. Ну, то есть. Она собиралась выяснить все во время нашей поездки. Клэр же не могла это не предвидеть?
Руби не глупа. Она понимает, что я делаю, но подыгрывает мне.
– У меня была сестра-близнец. Ее звали Коко. Она утонула в бассейне, когда мы были маленькими, в какой-то из выходных. Это все, что я знаю. Я не помню этого. Должна бы хоть что-то помнить, да? Если мы были на каникулах, то вместе, верно? Я ее едва помню. Если бы не это… святилище, которое мама устроила в гостиной, я бы, наверное, вообще ничего не помнила.
– Ох.
– Нет, – говорит она, – у тебя больше нет времени на размышления. Просто расскажи мне.
Умно. Она готовилась поймать меня врасплох, потому что думает, что, если у меня будет время на размышления, я не скажу ей правду. Возможно, она права.
– И ты никогда не пыталась выяснить сама? Искать в интернете? Смотреть передачи по телевизору?
– Да, – говорит она, – я всегда удивлялась, почему у нас нет телевизора. То есть я знаю, что она учит меня на дому и все такое, а те, кто так делает, как известно, психи, но я просто думала, что это для того, чтобы защитить меня от всякой ерунды. И, знаешь, порно и все такое. В интернете же только порно, да?
– Там есть и другие вещи, – говорю я, а потом прикусываю губу, когда понимаю, что она надо мной издевается. – А, понятно.
– У нас всегда были смартфоны, бабуля, – отзывается она. – И она настолько не разбирается во всем этом, что никогда не замечала, какие обновления я получала через папин бизнес-аккаунт.
– О, – говорю я снова. – Так почему ты притворилась, что не знаешь?
– Я хотела посмотреть, будешь ли ты придерживаться официальной версии.
А я еще даже не пила кофе.
– Я вполне могла бы, если бы знала, о какой версии речь, – говорю я. – Мы с твоей мамой не то чтобы лучшие подружки, понимаешь? Мы с ней не ведем долгие душевные беседы по ночам.
– Так что же случилось? – снова спрашивает она. Настойчивая, как ее отец.
– Меня там не было, Руби. Я не могу рассказать тебе ничего, кроме того, что сообщили мне самой.
– И что же это?
– Если вкратце? То же, что знаешь ты. То же, что и в газетах, которые ты читала. Она исчезла.
Руби со стуком сжимает зубы. Чего бы она ни ожидала, это был не тот ответ. Я думаю, последние несколько недель она убеждала себя, что если поймает меня врасплох, то сможет выбить из меня признание, которое не смогла выбить вся мощь Флит-стрит. Я знаю. Знаю, что она чувствует. Вся эта история подозрительна до чертиков, но последние двенадцать лет они все придерживаются одной и той же версии, и, пока один из них не расколется, я буду знать не больше, чем все остальные.
Мы добираемся до деревни, проезжаем мимо магазина к главной
