Страшная тайна - Алекс Марвуд
Еще одно прекрасное утро. Высокое голубое небо, золотистый солнечный свет, облака пыли и рев техники за оградой сада. «Придется снова заказывать уборку, прежде чем мы выставим дом на продажу, – думает он, надевая парусиновые туфли и выходя на террасу. – Ну что ж. Наверное, их все равно нужно было пригласить. Джимми и Чарли просто физически не способны провести где-либо более пяти минут, не оставив после себя бардак. И дети. Вдоль всей стены кухни, на высоте трех футов, остались липкие отпечатки рук. Возможно, даже придется снова позвать маляров».
Строители. Странные, шумные существа. В молодости он думал, что это британская особенность, но все стройки, с которыми он сталкивался в любой точке мира: в Дубае, Гонконге, даже с улыбчивыми тайцами, – были заполнены мужчинами, которые могут общаться только с помощью рева. Поляки, похоже, ничем не отличаются. У их ругательств больше согласных и меньше гласных, но в остальном они могли бы быть выпускниками какого-нибудь местного строительного училища.
Он пробирается мимо крана и поднимается по ступеням, ведущим вверх по склону. Экскаватор стоит на гребне, засыпая песчаный грунт (тут он больше похож на илистый песок) в кузов самосвала. Четверо мужчин в касках собрались у колес, перекрикиваясь друг с другом на фоне скрежета шестеренок. Он поражен тем, в какой хорошей физической форме все эти поляки, которые хлынули сюда с момента открытия границ. Под этими куртками со светоотражающими элементами нет толстых животов и жира над задницей. На его собственной стройке был водитель погрузчика, которому приходилось буквально втягивать живот, чтобы сесть за руль. Впрочем, это не мешало ему комментировать каждую проходящую по дороге девочку-подростка. Он был рад, что они закончили до того, как приехали его дочери. Нет гарантии, что эти добрые католические мальчики лучше, но почему-то его меньше задевает, когда разглядывающий хотя бы не культивирует в своих низко спущенных штанах грибковые инфекции.
Он подходит к ним и кричит:
– Извините!
Они не слышат его с первого раза. Он прибавляет громкость:
– Эй!!! Извините!!!
Четыре пары глаз поворачиваются к нему.
– Бригадир! – кричит Шон. – Кто из вас бригадир?
Мужчины тупо смотрят на него. Конечно. Никто из них не потрудился выучить язык, прежде чем отправиться через всю Европу, чтобы оказаться здесь первого мая, когда Польша вошла в Шенгенскую зону.
– Босс! – кричит он. – Мне нужно поговорить с боссом!
Они снова не реагируют. Но один из них стучит по двери экскаватора и кричит:
– Janusz! E dupkiem z pokoju obok jest z powrotem![7] – и двигатель останавливается.
«Не знаю, будет ли это начальник, – думает Шон, – но, по крайней мере, они приведут кого-то англоговорящего».
Дверь открывается, и появляется человек, с которым он разговаривал вчера.
– Здравствуйте, мистер.
Он спускается вниз. Кричит несколько слов одному из своей команды, тот забирается в кабину и продолжает работу.
«Рабочий широкого профиля, – думает Шон. – Надо завести себе парочку таких. Не могу смотреть, как мужики сидят и пьют чай за мои деньги, пока работает штукатур».
– Сейчас шесть тридцать утра! – тем не менее кричит он. У Шона никогда не было проблем с удержанием в голове двух идей одновременно.
Под мышками Януша большие пятна пота. Шон тоже потеет. Последний арманьяк, который он выпил, просачивается непереваренным из его пор, и он испытывает неистовую, тошнотворную жажду. «Наверняка он чувствует запах, – думает он. – Но мне все равно. Неважно, есть у меня похмелье или нет; это всё ни в какие ворота».
– Да, извините, мистер, – говорит Януш. – У нас тут срок сдачи.
Он пытается жульничать, как и все. На всей планете нет ни одного строителя, который не знал бы местных законов о шуме, и все равно их все игнорируют.
– Вы знаете и я знаю, что вам нельзя начинать работу с тяжелой техникой до восьми тридцати, – кричит Шон. – Вырубайте это!
Януш вскидывает обе руки вверх.
– Мы просто выполняем свою работу, мистер.
Шон призывает в помощь всех патрицианских богов, которые возвели его на пьедестал. Он с величественным достоинством смотрит мужчине прямо в глаза и кричит:
– Черта с два!
Януш что-то кричит человеку в кабине, и двигатель останавливается.
– Слушайте, – говорит Януш, – мы не укладываемся в срок.
– Это не моя проблема.
– Но в этом отчасти и ваша вина, мистер. Если бы ваши грузовики не блокировали наши, мы бы уже сделали этот бассейн.
– Повторяю – это не моя проблема. Вы остановитесь до того времени, когда можно начинать, или я позвоню в совет. Догадайтесь, на сколько тогда вы задержитесь?
Януш что-то говорит своим людям, и все они снимают каски. Каждый из них при этом издает некий звук нижней губой. Очевидно, это относящийся к развитию событий комментарий, но Шон невосприимчив к комментариям рабочих. Он уже более двадцати лет указывает персоналу стройки, что делать.
– Хорошо, – говорит он. Теперь он начинает ощущать слабость. Это будет долгий, долгий день.
Когда он удаляется, то слышит позади взрыв смеха. Он знает, что строители говорят о нем, но не обращает на это внимания. По крайней мере, он купил себе еще целых два часа сна. Может, если он выпьет «Алка-Зельтцер» и пару пинт воды, как только вернется в дом, то к тому времени, когда двигатели снова заработают, худшие из его страданий пройдут. Хотя он сомневается в этом. Кажется, это похмелье затянется на весь день. «Слава богу, мой день рождения только завтра, – думает он. – Может, Клэр и разозлилась от перспективы провести здесь лишнюю ночь, но первый праздничный вечер всегда проходит бурно, и на следующий день никто ни на что не годен».
Две худые фигуры с ногами, как у аистов, спешат по дороге в лучах солнца. Каждая из них несет в руках пару туфель на высоких каблуках. «У кого-то была еще более бурная ночь, чем у меня, – думает он, – если это не походка с бодуна, то я слепой». И тут он видит, что эти две фигуры – его дочери, и резко останавливается.
– Где вы были? – спрашивает он. И внезапно вспоминает, что никто ни разу за ночь не пошел проверить, вернулись ли они домой. Симона, как всегда беспроблемная, просто осталась во флигеле со своей книгой и закусками. «По крайней мере, – думает он, – я полагаю, что она так и сделала. Никто бы из нас ничего не заподозрил, если честно».
Девочки переглядываются.
