Страшная тайна - Алекс Марвуд
– Прекрасно, – говорю я, встречая ее взгляд и не отводя глаз. – Уверена, это очень полезно.
– Особенно для сердца. В покупных хлопьях слишком много сахара, – отзывается Клэр.
– Совершенно верно, – отвечаю я. Зачерпываю еще одну чайную ложку и грызу. В современном мире «домашний» означает «во второй раз никто это не купит».
Тосты намного вкуснее. Хлеб плотный, с ореховым привкусом и полон семян, а мед… ну, мед. Но все равно как-то странно завтракать без кофеина. Это дает представление о том, каким, вероятно, был рассвет в Средние века, и не в хорошем смысле.
– Во сколько, по-твоему, вам нужно отправляться? – спрашивает Клэр.
– Около десяти? Путь неблизкий.
– Конечно. – Она поворачивается к Руби. – Ты собрала вещи?
– Почти.
– И что это значит?
– В основном, – говорит Руби. – Это значит – практически собрала.
Клэр вздыхает так, как вздыхают родители подростков во всем мире.
– Ну, тогда тебе лучше пойти и закончить. И вылези из этих старых джинсов. Я не хочу, чтобы люди думали, что я не забочусь о тебе.
Руби кивает и слизывает мед со своих пальцев, одного за другим.
– Что мне нужно взять для похорон?
– Что-нибудь черное, – говорю я. – Шон одобрил бы все эти традиционные причиндалы.
– И колготки без дырок, – добавляет Клэр, – и туфли, в которых ты не будешь похожа на Белу Лугоши.
Она поворачивается ко мне, когда Руби уходит.
– Ты ведь присмотришь за ней, правда?
– Сделаю все, что в моих силах, Клэр.
Как я могу обещать? Люди так легкомысленно дают обещания. Я не хочу быть одной из тех, кто дает обещания и нарушает их.
– Она выглядит так, будто с ней все хорошо, я знаю, но на самом деле это не так. Она взяла себя в руки, потому что ты здесь, но я сомневаюсь, что она сможет продолжать в том же духе. Ей всего пятнадцать. И эти люди…
Предложение уходит в пустоту. Я вспоминаю отцовских друзей: чванливого сноба Чарли Клаттербака; остролицую Имоджен, которая игнорировала всех, кого не считала полезными и кого игнорировал ее муж. Все эти лицемеры и дармоеды, мужчины, которые слишком громко хохочут в ресторанах, женщины с застывшими от ботокса лицами, отморозки вроде Джимми Оризио, которые пялятся тебе в декольте, Симона…
– Там будут Роберт и Мария, – напоминаю я Клэр.
Клэр сморщила нос, как будто почувствовала запах мочи.
– Боже, эти двое.
– Я думала, вы поддерживали связь.
– Ну а что мне оставалось делать? Они были единственными крестными, которые проявили хоть малейший интерес. Все остальные, все эти люди, – слова вылетают из ее рта, как будто она их выплевывает, – отстранились так далеко, как смогли. Как только мы развелись. В нашей жизни не осталось ни одного человека из тех времен. Ни одного взрослого, которого она знала с детства. Она потеряла все. Что мне оставалось делать? Оставить ее с одним-единственным подарком под елкой на Рождество?
– Они всегда казались мне нормальными.
– Относительно, – произносит она. – Относительно.
– Да, возможно, – соглашаюсь я. – По крайней мере, они не психопаты.
– Наверное. И на том спасибо.
Я думаю об этом.
– Клэр, – спрашиваю я, – а что случилось с твоими друзьями?
Знаете, это только сейчас пришло мне в голову. Я ничего не знаю о жизни Клэр до того, как она встретила моего отца. Их дом всегда был полон народу, люди всегда собирались на ужин, или пропустить по стаканчику, или на какой-нибудь прием, но это всегда были его друзья. Все эти люди, которые не трудились поддерживать отношения с моей мамой, которые общались так, будто жены были просто декорацией, поставщиками еды и чистого постельного белья, как продвинутые экономки. Они все были там, все время, и с Линдой тоже. Как будто брак с моим отцом сопровождался пунктом о запрете провоза багажа.
Клэр снова вздыхает.
– Ты знаешь, я не раз задавала себе этот вопрос. Серьезно, не то чтобы у меня не было друзей раньше. Я действительно не знаю, что произошло. Но твой отец был таким… – полноценным, понимаешь? Он заполнял собой все, и почему-то никогда не находилось времени для моих друзей, или же они не сочетались с теми людьми, которых он хотел видеть, или он появлялся в последнюю минуту с вертолетом и номером в парижском «Ритце», и если я напоминала о том, что мы уже что-то запланировали, он расстраивался, как будто я недостаточно его любила.
Я киваю. Ничто и никогда не могло встать на пути у прихотей Шона Джексона. Выходные, когда исчезла Коко, были лишь одним из десятков случаев, когда он «забыл» о нашем приезде. Мы всегда винили Клэр, конечно. А кто бы не стал?
– Я была слепа и глупа, – продолжает она. – Он сказал, что его жизнь началась с нашей встречи, и я поверила ему. Сказал, что мы оба должны жить так, будто до нашего знакомства ничего не существовало, и я подумала, что это звучит романтично, хотя на самом деле его поступки не соответствовали его словам. И знаешь… мало кому нравится, когда ты много лет подряд не находишь на них времени, а потом возникаешь с просьбой о помощи. Люди склонны воспринимать подобное в штыки, особенно после того, как… сама понимаешь… Обо мне много писали в газетах. Но некоторые вели себя иначе. Просто вернулись, безо всяких уговоров с моей стороны. Например, Тиберий. Я не видела его с двадцати трех лет, а ему, похоже, все равно. Но их не так много, нет.
«И ты была слишком напугана, чтобы заводить новых друзей», – думаю я. Я понимаю. Как только ты становишься публичной персоной – теряешь уверенность в других людях. В моем классе пара девчонок внезапно начали буквально виться вокруг меня после тех летних каникул, а все остальные относились ко мне свысока. Их насмешливое любопытство и приторное сочувствие были хуже, чем все неловкие молчания вместе взятые. В тот год мы с Индией обе провалили экзамены. Инди поступила в университет только в двадцать лет.
– Я… – говорит Клэр. – Пожалуйста, присмотри
