Страшная тайна - Алекс Марвуд
– Закон непредвиденных последствий, – говорит Руби.
– Я не думала об этом в таком ключе. Не злись на маму, Руби. Весь мир обвиняет ее, и я думаю, не было ни дня, чтобы она сама себя не винила.
Руби молчит. Она скрещивает руки на груди и смотрит на разворачивающуюся впереди дорогу. Эта поездка будет долгой.
Глава 19
2004. Пятница. Симона
Она слышит их с другого конца сада, со своего лежака у бассейна. Голоса девочек пронзительные, оправдывающиеся, мелодичный тенор Шона гудит в застывшем воздухе. Строительная техника, которая полчаса назад бесцеремонно разбудила ее, больше не шумит, и каждое слово их ссоры разносится по окрестностям.
– Пошел ты на хрен, папочка! – кричит Индия. – Просто – пошел ты!
– Ты не можешь так со мной разговаривать! Ты не можешь так разговаривать со старшими! Боже мой, мне стыдно, что я тебя воспитывал!
Голос Милли:
– Ну разве это не счастье, что ты этого не делал? Может быть, со следующей партией у тебя получится лучше, а?
– О, ради бога!
Симона медленно садится и облокачивается на край своего сиденья, чтобы посмотреть. Милли и Индия, все еще одетые во вчерашнюю одежду – что не удивляет Симону, учитывая, что всю ночь их комнаты были в ее распоряжении, – стоят к ней спиной, руки в боки, как у базарных торговок рыбой. Шон запустил ладони глубоко в свои густые волосы, чтобы показать свое раздражение.
– Вы двое вечно собираетесь обижаться? Серьезно?
– Да, – говорит Милли. – Хочешь честный ответ? Да. Почему бы нет.
– Ты сам нам всегда твердишь, что, если не хочешь иметь дело с последствиями, не стоит делать тот или иной выбор, не так ли? – заявляет Индия.
– Я старался как мог, чтобы вас это сильно не затронуло. Мне жаль, что мы с мамой не смогли поладить, но вы не можете казнить меня за это вечно.
Индия сардонически смеется ему в лицо.
– Все, что было в твоих силах? Серьезно? Боже мой, папочка, ты даже не вспомнил, что мы приедем на эти выходные!
Симона видит, как он краснеет до корней волос. На мгновение он выглядит так, будто действительно может признать свою вину, но потом берет себя в руки и говорит:
– Чушь.
«Надо запомнить это, – думает Симона. – Альфа-самцы, такие как Шон, никогда не извиняются. Они на подобное просто не способны. Надо смириться с этим, если тебе нужен именно такой мужчина».
– Я думал, вы позвоните, когда приедете, а не просто ввалитесь и перелезете через забор, никого не предупредив. Могло случиться что угодно.
– Чушь собачья, – говорит Индия. – Господи, какую чушь ты несешь. Ах да, мы пролезли под забором, а не перелезли через него. Твоя безопасность – фигня.
Милли качает головой.
– Я полагаю, что, когда ты привык лгать, – произносит она, – это становится второй натурой.
Она поворачивается к сестре, и Симона смотрит, как между ними пробегает волна той странной экстрасенсорной связи, которую можно наблюдать между братьями и сестрами.
– Возможно, он действительно в это верит, – говорит Милли. – Сейчас, во всяком случае. Это, вероятно, заняло у него час или около того, но теперь он переписал это в своей голове, чтобы хорошо выглядеть.
– Это тебе рассказал психотерапевт, за которого я выкладываю сто фунтов в неделю? – спрашивает Шон. – Вижу, мои деньги потрачены не зря.
– Ой, хватит, – говорит Милли. – Если ты не хотел, чтобы нам пришлось обращаться к психотерапевту, не надо было сваливать при первой же возможности.
Он ахает. Затем его взгляд внезапно становится злобно-торжествующим.
– Поверь мне, Милли, это была далеко не первая возможность.
Все трое Джексонов зловеще замолкают. «Он действительно так сказал?» – думает Симона. Не может быть, чтобы он имел в виду именно это. Шон никогда бы не стал намеренно ранить чьи-то чувства подобным образом.
Милли отворачивается, вид у нее убитый. Она шагает к дому с напряженно выпрямленной спиной, и сестра в два быстрых шага догоняет ее.
– Нет, подождите, – говорит Шон, – я не это имел в виду. Ну же, девочки…
– Ой, папа, заткнись, – отвечает Индия и хлопает дверью.
Несколько секунд он стоит в лучах солнца, глядя им вслед. Сейчас он выглядит на свой возраст, и не в лучшем смысле. Симоне всегда нравились зрелые мужчины, с тех пор как она себя помнит. Ей нравится их сила, их власть, их уверенность. Она никогда не понимала достоинств прыщавых юнцов, которые крутятся вокруг девочек в ее школе, с их болтающимися, загребущими руками и неумелой попыткой говорить рэпом, когда они стесняются. Но сейчас она видит, каким стариком станет Шон, и это пугает ее. «Может, мне стоит подойти», – думает она. Он выглядит так, как будто ему не помешало бы с кем-то поговорить. Но, прежде чем она успевает решиться, он поворачивается и медленно идет к дому, склонив голову и опустив плечи.
Она ждет несколько минут, а затем сама идет в их флигель. Ею движет любопытство с крошечным привкусом ликования. Сестры Джексон всегда были с ней язвительны и не упускали ни малейшей возможности поиздеваться. Симона не может удержаться от соблазна насладиться их расстройством.
Они собирают вещи.
– Привет! – говорит она. – Чем занимаетесь?
Индия резко оборачивается, удивленная ее появлением, как будто забыла о ее существовании.
– Мы уезжаем. Можешь наслаждаться этим местом одна.
Симона изображает изумление.
– Но почему? Вы же только приехали.
– Не суй нос не в свое дело, – говорит Милли, и они снова поворачиваются к своим сумкам, с мстительной энергией забрасывая туда смятую одежду. Но Милли не может удержаться от того, чтобы не поделиться своими мыслями, несмотря на то что Симона стоит рядом. Они начинают общаться друг с другом, как будто она невидимка.
– Он не может с нами так разговаривать. Не могу поверить, что он считает нормальным так разговаривать с нами, – говорит Милли.
– Он знает, что так нельзя, – отзывается Индия. – Глупый
