В тени скалы - Ирина Владимировна Дегтярева
Везли около часа, из чего Ясем заключил, что они где-то около Ашкелона или Сдерота, в районе пустыни Негев – направление Тарек определить не смог. И чем дальше они удалялись от «Эреза», тем более тусклой и призрачной становилась надежда на Руби.
Когда машина остановилась и Ясема выволокли наружу, ему показалось, что они все-таки в пустынной местности. И жар здесь от земли исходил особенный. Тареку и без того удавалось с трудом дышать через пыльную мешковину, а тут он и вовсе едва не задохнулся, пока его не завели в помещение, где стало полегче.
Его приволокли в комнату без окон. В этом он убедился, когда с него сдернули мешок. Щурясь, он обнаружил стоящего перед собой высокого худощавого доктора в салатового цвета хирургическом костюме – куртке с короткими рукавами и широких брюках. Почему-то не возникало сомнений, что он именно хирург. Врач другой специализации здесь вряд ли кому-то понадобится.
Щелкнув противно резиновыми перчатками, он принялся осматривать Тарека. Заинтересовался окровавленным плечом, разбитым прикладом автомата. Велел солдату на иврите снять с Тарека наручники.
Ясем долго тер посиневшие запястья. Доктор брызнул ему на ссадину какой-то спрей, по-видимому, антисептический. Послушал сердце. С задержанным не разговаривал, из чего Тарек заключил, что он либо не знает арабского, либо не имеет права вступать в разговор.
Когда Тареку не надели снова наручники – это его нисколько не порадовало. Значит, он находится в том месте, откуда не сбежать. Для перехода в другое помещение ему на голову снова надели мешок.
Ясем догадывался, куда его привезли. Подобное заведение, принадлежащее ведомству Шин-бет, находилось и в западном Иерусалиме – центр дознания, прозванный «скотобойней» за методы допросов, процветающие там. Ему рассказывали о нем палестинцы, чьим родственникам с Западного берега Иордана довелось там побывать.
А самое неприятное, что Тарек знал эту кухню изнутри. Он понимал, зачем осматривал доктор, – чтобы знать какой уровень допроса задержанный потянет. Его будут мордовать и ломать физически и психологически, ничего не предлагая и не спрашивая.
Липкий страх сделал тело безвольным. Ясем слишком хорошо осознавал свое ближайшее будущее.
Они стали спускаться по лестнице. Потянуло холодом по ногам, как из склепа. И воняло снизу, как из склепа.
С Тарека у доктора сняли часы и ремень. Гутру и уккал он потерял еще у КПП, когда прятался за бетонным блоком. «Хорошо хоть не раздели», – порадовался Тарек тому малому, что у него осталось. В Ираке он со своими подчиненными практиковал и раздевание, чтобы как можно быстрее начать разложение человеческой личности – с унижения. А для араба быть обнаженным особенное унижение.
Камера, в которую привели Тарека, тоже была без окон. Матрас на полу и рваное одеяло, словно его кто-то пытался порвать на лоскуты, чтобы на них повеситься. Ясем осмотрел узкую пеналообразную камеру и понял, что тут и повеситься не на чем. Шероховатые сырые стены, унитаз и дверь – вот и все достопримечательности.
Больше всего сейчас тревожила мысль, что будет, если израильтяне раскопают его настоящее прошлое, не Басира Азара, за которого он себя выдает, а Ясема Тарека.
Они забрали и цепочку с жетоном, принадлежавшую Наджибу. Есть ли у них базы данных иракских солдат и офицеров, личные идентификационные номера? Его не удивило бы, что во время вторжения эту информацию никто и не подумал уничтожать, чтобы она не досталась врагам. А если она попала в лапы США, то и Израиль, вполне возможно, имел доступ к этим базам данных. Не составит труда понять, что по возрасту он не может являться Наджибом Тареком. Начнут искать связь…
Если осознают, что к ним попал человек, бывший в близком окружении ненавистного им Саддама Хусейна, один Аллах знает, какие кровожадные планы могут взбрести им в головы.
Показательный суд, выдача его иракскому правосудию, американцам, еще к тому же его очевидная родственная связь с ХАМАС. В Ираке на нем, помимо прошлого, ненавистного нынешним шиитским властям, висит и террористическое настоящее – созданная им группа сопротивления, пусть не слишком эффективно, но все же действующая против руководства страны.
«Надо же так вляпаться на пустом месте, – Тарек прошел два шага до двери и обратно. – Чего им приспичило именно сейчас нападать на палестинцев?»
Через полчаса за ним явились. Последовал все тот же мешок на голову. Пинками погнали куда-то, уже не поднимаясь по лестнице и оставаясь на том же, как посчитал Ясем, подземном уровне. Ему снова натянули на руки пластиковые наручники и, когда привели в какое-то помещение, начали бить, не снимая мешка с головы.
Он готовил себя к такому развитию событий, но одно дело понимать это умозрительно и совсем другое, когда чьи-то крепкие кулаки соприкасаются с твоей головой, ребрами, животом. Они не слишком усердствовали, только так, чтобы понял, куда попал и что с ними шутки плохи, чтобы побитое тело посылало импульсы мозгу – не трепыхаться и соглашаться на все условия. Тело имеет особенность руководить мозгом и поступками.
Били двое, гоняли ударами Тарека от стены к стене, периодически перебрасывались фразами на иврите и смеялись. Он молчал, старался не кричать и не стонать, чтобы не подзадоривать своих мучителей. Он подумал, что так же мордовали Саддама, когда его схватили, и это придало Тареку сил. Судя по тому, что Хусейн сказал перед казнью, им не удалось его сломить. «Бог велик. Исламская община победит, и Палестина – арабская территория. Пусть будут прокляты американцы и персы!»
Тарек помнил эти слова наизусть и сейчас машинально повторял их про себя. Он не был фанатиком, но все, что происходило за последние двадцать – тридцать лет на Ближнем Востоке, приобрело для Тарека зримый образ, когда Саддам с переломанной шеей повис в петле. Это арабский мир подвесили вот так – в петле искусственных революций, гражданских войн, борьбе за ресурсы, а табуретку выбил радикальный ислам – терроризм и банды.
«Бог велик… Бог велик», – твердил Тарек. И вдруг засмеялся. Он-то думал, что хуже и быть не может после гибели детей и жены…
Его неуместный смех заставил избивавших его людей остановиться. Тарека увели в камеру и оставили в покое. Он повалился на матрас и обнаружил в углу пластиковую тарелку с едой. Кусок хлеба, три маслины, горсть риса и пластиковый стаканчик с водой. Тарек поел, не собираясь растрачивать силы на демонстративные бессмысленные голодовки. Видел он тех, кто в тюрьме Мухабарата в Ираке пытались отказываться от еды. Они сдавались на допросах быстрее остальных.
Вкуса еды он не почувствовал, все забивал привкус крови, сосредоточившийся во
