В тени скалы - Ирина Владимировна Дегтярева
Тарек, покинув машину Ахмеда, не успел пройти последний хамасовский пост, когда бойцы ХАМАС перегородили дорогу металлическим раздвижным забором. Люди пытались взять его штурмом, но хамасовцы дали автоматную очередь поверх голов.
Тарек оглянулся. Машина Ахмеда поблескивала задним стеклом на солнце уже далеко. Ясем пожалел, что не взял автомат. Возникло горячее желание с АК наперевес прорваться к заветному КПП, покрошив по дороге этих болванов, которых со дня на день сметут танки.
«Мы это уже проходили», – подумал он, глядя на беснующихся около хамасовцев женщин в черных никабах. Они порывались выцарапать им глаза и тыкали в лица орущими младенцами.
Ясем испытывал безысходность от неумолимости происходящего. Будь сейчас хамасовцы и иже с ними милыми паиньками, прекрати они пулять в Израиль своими «Кассамами», ничего не изменится – скала нерушима, и раз решили повоспитывать своих карманных арабов, значит, выполнят задуманное. Может, такие меры в связи с процветанием ИГИЛ, которое они же отчасти и спонсируют? Излишнее взаимопроникновение ИГИЛ в ХАМАС и наоборот чревато симбиозом, чудовищным и неконтролируемым. Да и, кроме того, ИГИЛ имеет неоднородную структуру и держать их под контролем будет все сложнее. Почуяв силу, они забудут обо всех обязательствах. Тем более, как знал Тарек, обещания, данные неверным, по сути, не являются обещаниями. Так, пустые слова.
А ослабленный ХАМАС – это хороший ХАМАС. Войной на Израиль они не пойдут. Постреливать только будут, что очень успешно используют израильские политики, активно муссируя агрессию ХАМАС в свих выступлениях перед благодарным электоратом. И ведь правда, ракеты над головами этого самого электората летают и, случается, люди гибнут. Так что внешний раздражитель можно использовать и раскручивать по полной. С противоположной стороны в секторе политики промышляют тем же. А молчаливые окровавленные дети и по ту сторону, и по эту молча и с укором смотрят на безоблачное небо – одно над всей Палестиной, объединявшей когда-то земли современных Израиля, сектора Газа, Западного берега, части Ливана и другие.
Выискивают взглядом Всевышнего, пытаясь понять, почему он от них ото всех отвернулся…
Тарек тоже выискивал взглядом, но не Всевышнего, а видеокамеры. В высшие силы он, конечно, верил, как добропорядочный мусульманин, но, как тертый жизнью человек, считал, что не стоит без дела беспокоить начальство, пусть и всемогущее. На то Всевышний наградил некоторых двуногих особей головой, чтобы использовать ее не только для курения и приема манны небесной.
Увидев среди беженцев девочку с небольшим зеркальцем в руке, Тарек подошел к ней, пока ее мать препиралась с хамасовцем. За несколько шекелей он взял зеркальце в аренду. С его помощью пустил солнечного зайчика настойчиво на одну из камер, установленных на заборе. Это вряд ли понравилось бы оператору, следящему за мониторами на КПП, но если Тарека там ждут, то обратят внимание, что он застрял на подступах. Минуты через две он вернул девочке зеркальце и, присев на бетонный блок, стоящий поперек дороги, закурил вместе с другими палестинцами, которые не торопились уходить в надежде проскочить в Израиль.
Бессмысленно и даже опасно объяснять хамасовцам, что он свой, зять Джанаха Карима. Окрысятся и законно урезонят. Раз свой, так оставайся воевать!
Прошло полчаса под распалявшимся ближе к полудню солнцем. Спрятаться тут было негде посреди дороги. Женщины из платков сооружали навесы для детей, сидя прямо на земле. Многие несолоно хлебавши побрели обратно, в сторону города.
Неожиданно что-то лязгнуло. Открылись ворота КПП довольно далеко от того места, где находился Тарек и другие беженцы. Оттуда вдруг выкатил БТР «Ахзарит» – этакая громадина на гусеничном ходу – и двинула в направлении беженцев.
Опешившие хамасовцы восприняли это как акт агрессии и начали стрелять по броне.
– Зря вы, ребята, – пробормотал Тарек и, бросившись на горячий асфальт ничком, поплотнее прижался к бетонному блоку. – Как же мне все это надоело!
Иронией он подбадривал сам себя, понимая, как умеет стрелять эта пыльная неумолимо приближающаяся махина песочного цвета и что сейчас все может закончится навсегда. Обнадеживала толпа беженцев с детьми. Разве что из-за них цахаловцы поостерегутся стрелять. Но не тут-то было.
Палестинцы знали ситуацию лучше и вероломно, после первых же выстрелов хамасовцев, бросились врассыпную, с криками похватав детей и побросав вещи. Некоторые по примеру Тарека залегли за бетонными блоками. Это были в основном старики, неспособные быстро бегать.
Ясем успел мысленно оправдаться перед самим собой, что он, конечно, уже не спринтер, но его военный опыт подсказывал, что по бегущим всегда стреляют охотнее, а главное, чаще попадают. Лучше пересидеть шквал огня, а еще лучше перележать за камешком.
И шквал начался. Тарек только покрепче вжался головой в землю. Но боковым зрением заметил, как упал самый молодой из хамасовцев, откинув автомат от себя, как ядовитую змею, в сторону Ясема. Пулеметные очереди приходились пока поверх голов, но большинство намек поняли однозначно и повалились на асфальт, в пыль, как скошенные.
Возникла небольшая пауза в стрельбе, во время которой слышались только рев приближающегося «Ахзарита» и плач ребенка. Но хамасовцы не унимались и снова начали стрелять по БТРу. Им ответили уже прицельным огнем.
Пока была пауза в стрельбе, когда израильтяне надеялись, что хамасовцы благоразумно свалят, Тарек тоже благоразумно решил вооружиться, понимая, что демарш цахаловцев на «Ахзарите» предпринят неспроста и добром не кончится. Ясем подполз к автомату и вернулся с ним в укрытие, если так можно было назвать бетонный блок. Из этого блока полетела белая пыль после новой серии пулеметных очередей.
У него засосало под ложечкой от ощущения, что все идет как-то не так. Неужели этот выезд брони организовал Руби? Если он будет настолько активно выручать «своего» человека, найдутся охотники донести об этом его коллегам. Начальство спросит, почему они не в курсе существования такого агента в секторе Газа? И как он объяснит?
«А если этот выезд «Ахзарита» не с его подачи, то пахнет жареным, – подумал Тарек, притянув к себе автомат, и, в который раз отщелкнув магазин, пересчитал патроны. Больше их не стало – семнадцать. – В один присест выстрелил, – досадовал Ясем. – Нет чтобы одиночными…»
Сколько он ни выжидал, ничего не происходило. Стрельба прекратилась. Народ потихоньку уползал восвояси. Но движок БТРа продолжал работать, правда, судя по звуку, на холостом ходу.
Тарек решился выглянуть из своего убежища. Едва он поднял голову, как ему в лоб уткнулся ствол «Тавора» [«Тавор» ТАР-21 – современный израильский автомат]. Перед ним стояли два солдата, прикрытые прозрачным бронещитом.
– Встать! – по-арабски велел тот, который нацелился Ясему в лоб. – Ствол на землю! На землю, я сказал!
Тарек мешкал долю секунды и
