Синдром самозванца (СИ) - Че Виктор
— Вы на меня работаете!
— Я оказываю вам услуги, — поправил я ее. — Если бы я на вас работал, то да, мое рабочее время принадлежало бы исключительно вам и больше никому. Для аренды всех рабочих часов предусмотрен отдельный вид договора — трудовой. Но мы с вами заключили другой — возмездного оказания услуг. Мое рабочее время принадлежит мне. Какую-то его часть я выделяю под вас, какую-то нет. В этом разница между услугами и работой. Не путайте. Разве в нашем соглашении указано, со скольких и до скольких я обязан оказывать вам услуги? Есть срок. Время я определяю сам.
— Меня это не устраивает.
— Мне жаль.
Соня не дождалась нужной ей реакции, поэтому переключилась на следующий вопрос:
— Объясните, пожалуйста, происходящее.
— Что именно из происходящего я должен вам объяснить?
— Например, что правда из написанного про вас в СМИ — я имею в виду про вашу жену, которую вы заперли в сумасшедшем доме.
— Я не запирал свою жену в сумасшедшем доме, это все, что вам нужно знать.
— Это не так, Виктор, — ответила Соня. — Я не из тех людей, которые позволят разрушить репутацию самого ПАР или же процедуры, инициированной профсоюзом. Поэтому вам придется объясниться. Здесь и сейчас, или наша с вами сделка расторгнута.
И снова манипуляция, причем с попытками воззвать к жалости. На кон поставлено все: репутация организации, расследования и ее собственный авторитет. И все это ради того, чтобы покопаться в моем белье?
— Я ничего не буду вам объяснять, — ответил я. — Если вы хотите остановить процесс, вы вольны это сделать. В любое время согласно закону. Сообщите мне об этом в письменном виде, пожалуйста, а до тех пор я буду продолжать выполнять свои обязательства по договору. Прошу извинить, меня ждут люди.
Люди меня действительно ждали. Их было трое, и они почему-то приперлись в одно время, хотя по нашему графику такого быть не должно. Двое парней и одна девушка — все бортпроводники. Я заглянул в график, чтобы свериться.
— Кто из вас Михаил Игорев? — обратился я к парням.
Один из парней встал с места. Он был симпатичным, только одна деталь сильно портила лицо — большое вишнево-коричневое пятно на носу от кончика до щеки.
Оставшихся я поблагодарил за то, что пришли, и попросил подождать, когда мы закончим разговор с Михаилом. Оба — парень и девушка — согласно кивнули и вернулись к своим телефонам.
Мы зашли в переговорную, где нас ожидала Диана. Вид у нее был виноватый. Она бросилась настраивать камеру.
— Михаил, спасибо, что согласились выделить время для этой беседы, — сказал я. — У вас есть вопросы до того, как мы начнем?
— Пожалуй, нет, — ответил он.
— Хорошо, тогда я кое-что уточню, если вы не возражаете.
Михаил не возражал и рассказал нам о себе: 27 лет, не женат, детей нет, бывших жен тоже. Живет в съемной квартире в Химках, недалеко от Шереметьево, где базируется авиакомпания-работодатель. Собирается переезжать в Эмираты, где ему уже обещано место бортпроводника, осталось подтянуть язык и еще немного часов налета до количества, с которым его резюме будет выглядеть солиднее.
— Вы были на рейсе Москва — Пекин, где скончалась ваша коллега, Ольга Спиридонова, — сказал я. — Тот рейс был обычным? Если не считать трагедии в самом начале?
— Вообще нет, — ответил Михаил. — Тот рейс был памятным как черт знает что.
— Что вам запомнилось? Только, пожалуйста, не про запах, который распространялся по салону, из-за чего все пассажиры просили налить «Амаретто».
Именно это сказали нам другие бортпроводники с того рейса. Мол, миндальный аромат был такой яркий и так их замучили пассажиры, требуя налить сладкого ликеру всем. Тот самый случай, когда «пациенты обменялись симптомами».
Михаил рассмеялся.
— Нет, я не об этом. Видел, кстати, как ребята в чате обсуждали. Кто-то сказал, что запах должен быть сильным. И все начали это вспоминать.
— Ага. Так что же вам запомнилось?
— Ну, во-первых, Оля напутала со списками пассажиров. Я не знаю, откуда она взяла левый список… Может быть, кто-то случайно оставил в брифинг-руме? Хотя это маловероятно. Не знаю, но у нее оказался список не с того рейса. На самом брифинге все было окей, однако когда мы зашли на борт и Оля стала докладываться командиру, то смутила всех количеством пассажиров. Мы летели на «Боинге». Я не помню, сколько было человек, но что-то около 550. Она сказала — двести. И добавила, что двоих госпитализировали с жутким отравлением прямо из аэропорта! Ну, некоторые верят в такую примету: если кто-то до борта не дошел по уважительной причине, может быть, и всем остальным не стоит? Началась легкая паника. Командир сверился со своим списком, выяснилось, что Оля все спутала, а на самом деле пассажиров все же 550 (точно не помню), все приехали, зарегистрировались и ждут посадку.
— Это странно для бортпроводника, тем более старшего, перепутать число пассажиров, — сказала Диана. — Двести, наверное, в «Боинге» не повезут, да? Подадут другой.
— Ну конечно. Она рассеянная какая-то была. Совершенно.
— А почему вы так помните? — уточнила Диана.
— На брифинге, когда старший бортпроводник проходился по всем с вопросами по безопасности, она спрашивала невпопад, — сказал Михаил. — Иногда так делают, но для этого надо лет десять старшим летать, чтобы охренеть вообще и начать валить. По сути, дело важное, где и что лежит из спасательного оборудования. Но зачем же путать? Чтобы объяснительные писать? Или доказать всем, что ты суперкрутая? На самом деле это выглядело так, что она сама не очень в курсе, в каком порядке спрашивать.
— Из-за чего это могло произойти? — спросил я.
— Не знаю, — ответил Михаил и пожал плечами. — У нее вроде бы все в порядке было. Дорабатывала последний год и собиралась свалить в Европу куда-то.
— Ольга хотела уволиться? — спросил я. Об этом никто ранее не говорил.
— Да, — кивнул Михаил. — Причем не из-за усталости и отсутствия личной жизни, о чем обычно ноют бортпроводники. А именно потому, что у нее все хорошо и она хотела дальше развиваться. Строить карьеру. Расти. На курсы какие-то даже ходила… Замуж выйти. Детей родить. Больше зарабатывать.
— А в вашей авиакомпании этого достичь было нельзя, получается?
— Ну почему же, — ответил Михаил, — можно. Но ты все равно попадаешь на внутренние рейсы. Или в чартеры с отпускниками, которые всю душу вымотают пивом, водой и пледами.
— А в европейских компаниях нет внутренних рейсов?
— Ну сравните: Лондон — Париж и Москва — Воронеж, например? Ладно, не буду тут снобить. Даже если непонятно, о чем я, вы все равно понимаете, что я хотел сказать.
Как ни странно, я понял, что он имеет в виду. Михаил густо покраснел, а Диана что-то записала в блокнот. Интересно что? Не один Михаил считает, что Воронеж чем-то хуже Парижа. Ну, или Лондона. Как минимум тем, что Воронеж не столица.
— Михаил, скажите, а у вас не создалось впечатление, что Ольга чего-то боялась? Ее рассеянность могла быть с этим связана?
— Не знаю.
— А вы знали, что Павел Отлучный, который был командиром на том рейсе, и Ольга состояли в интимных отношениях?
Михаил фыркнул.
— А кто этого не знал? Паша своих девчонок везде пропихивал.
— А он мог?
— Ну конечно же.
— Выходит, у него была власть в вашем департаменте бортпроводников? — уточнил я. Насколько мне известно, это совсем разные миры и никакого влияния у штатного пилота на администрацию департамента бортпроводников нет.
— Власти — нет. Но вы же понимаете, что «вась-вась» никто не отменял. От пилота много чего зависит, он может дать такую адскую характеристику на бригаду, что потом замучаемся отписываться. А может нахвалить. И в департаменте есть палочная система, как и везде. Должны быть и плохие рейсы, и отличные. А еще пилот при конфликте на борту может его усугубить, а может помочь и сгладить. От этого зависит, будут ли жалобы на обслуживание в рейсе или похвалы. Этим можно торговать. «Вась-вась».
