Безнадежный пациент - Джек Андерсон
Он медленно идет по коридору и скоро достигнет двери, подпертой моей сандалией. Я словно пойманная мышь – ни убежать, ни спрятаться. Из коридора доносятся шаги Виллнера, близится неотвратимая, жестокая развязка.
Неудивительно, что в эти секунды полного отчаяния мой разум ищет спасение в мыслях о тебе. Что бы сделала ты, если бы была сейчас рядом? Ты как человек с ведущим правым полушарием мозга всегда уравновешивала мою сухую логику своим нестандартным, непостижимым для меня взглядом на вещи. Помню, как ты открыла дверь в нашу квартиру селфи-штативом, когда мы потеряли ключи. Как успокоила пьяного дебошира, убедив, что знакома с его матерью. Ты наверняка посоветовала бы мне взять себя в руки, оглядеться вокруг и оценить проблему, с которой я столкнулся.
Шаги Виллнера замирают возле лестницы, и я выбегаю из своего убежища. Стараясь не шуметь, быстро пересекаю помещение мимо ряда вешалок с формой. Рубашка садовника с короткими рукавами теперь накинута на плечики, а рядом в ящичке – садовый секатор и кожаный ремень. Возле белоснежного поварского кителя и фартука – пара резиновых сабо и колпак.
Я уже слышу, как возвращается Виллнер. От безысходности я подбегаю к белоснежной форменной рубашке мажордома и провожу запачканными при открытии люка пальцами по левому рукаву, оставляя бледную, но заметную грязную полосу. Пока Виллнер идет по коридору, я лихорадочно оглядываю ряд вешалок с формой в поисках укрытия.
Когда я замечаю форму на крайней вешалке, время внезапно замедляется. Там висит черный шоферский костюм. Тот самый, в котором Виллнер встречал меня на Кэнари-Уорф. В ящичке рядом лежит фуражка, пара водительских перчаток и почему-то ключи от «De Anima». Я слышу, как Виллнер поворачивает за угол, и вжимаюсь в стену, прячась за слегка покачивающимся черным пиджаком. От глаз Виллнера меня скрывает лишь деревянная перегородка.
Я едва дышу, прислушиваясь к каждому его движению. В паре метров от меня Виллнер останавливается. Раздается шорох ткани, короткий звук застегиваемой молнии, звякает пряжка ремня. Движения Виллнера упорядочены, будничны. Он ничего не заподозрил, ничего не заметил. До меня доносится удаляющийся шелест одежды, когда Виллнер выходит в коридор, и затем… тишина.
Затаив дыхание, я жду, пока он обнаружит то, что мне нужно, или, наоборот, догадается о моем присутствии. Кажется, что проходит целая вечность, когда он наконец разворачивается и идет к корзине с грязным бельем, держа испачканную рубашку в руке.
Не теряя ни секунды, я хватаю ключи от яхты и что есть духу мчусь в бетонный коридор. Я бегу вдоль голых стен, перед глазами все пляшет, взлетаю по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Прочь, прочь от подвала. Сердце стучит как бешеное, нервы натянуты до предела. Врываюсь в юго-восточный коридор, выдергиваю вторую сандалию, и дверь захлопывается.
Погони не было, мне удалось улизнуть. Дыхание постепенно успокаивается. Медленно приходит осознание: у меня получилось! Негромкий щелчок смыкающихся при закрытии двери пластмассовых рук неожиданно оказывается самым приятным звуком на свете. Все детали возвращаются на свои места.
Глава 22
Не проходит и минуты, как меня догоняет Виллнер. Я-то надеялся добраться до своей комнаты и спрятать ключи от «De Anima» в надежное место до того, как меня отконвоируют на второй этаж в кабинет Коделл. Но когда в центральном атриуме раздаются шаги Виллнера, мне приходится импровизировать. Я разворачиваюсь от двери своей комнаты и иду обратно вдоль огромного настенного панно с разлетающимися осколками мрамора. Я едва успеваю сунуть ключи за один из осколков, как появляется Виллнер и жестом велит мне следовать за ним.
Иду следом за моим провожатым, и меня вдруг осеняет, что лучшего места для тайника не найти. Учитывая регулярную смену постельного белья, уборку пылесосом, заправку флаконов со средствами для мытья в душевой, в моей спальне практически не остается уголков, скрытых от зорких глаз Виллнера. Надеюсь, предметам искусства он уделяет меньше внимания, чем мне.
Настроение Виллнера для меня темный лес. Шагая к кабинету Коделл, я не замечаю на лице ординарца признаков озабоченности или недоумения из-за происшествия в подвале. Виллнер придерживает пухлую кожаную дверь, пропуская меня в знакомую комнату с бетонными стенами и деревянными музейными экспонатами. Я бормочу «спасибо» и понимаю, что это первые слова, произнесенные мной за сегодня.
– Мистер Мейсон, – улыбается сидящая за большим рабочим столом Коделл. – Как прошло утро?
– Тихо. – Я делаю вид, будто недоволен, что меня побеспокоили.
– Простите, что отвлекаю, – изображает искренность Коделл. – Но у нас прогресс, и это надо отпраздновать. Сегодняшняя сессия станет еще одним шагом к победе.
Взмахом руки она указывает на ближайшее ко мне кресло, на которое я смотрю с неизбежным подозрением. После того, как я стащил у Виллнера ключи, шансы на побег как никогда высоки. Нужно лишь продержаться сегодняшний день, не навлекая на себя подозрений или наказаний, которые еще больше ограничат мою свободу.
И хоть разум велит подыграть, будто я подчиняюсь лечению, перспектива добровольно участвовать в этом мракобесии вызывает у меня тошноту. Я сажусь в кресло напротив доктора, и она отвечает благодарной улыбкой. В круглое окно за спиной Коделл падают косые солнечные лучи.
– Вижу, вы стали много гулять. Вы думаете о Джулии?
Я не удостаиваю ее ответом.
– Знаю, это может напугать, – продолжает Коделл. – Чувство отчуждения от тех воспоминаний, которые подверглись воздействию Разделительной терапии. По идее, чем больше воспоминаний мы отделим, тем меньше тревоги вы будете испытывать.
– Это все ради того, чтобы мне стало лучше?
– Прямо сейчас, вероятно, нет, но вам станет лучше, я обещаю, – с улыбкой уверяет Коделл.
– Зря я сюда приехал, – качаю головой я. – Дома я был…
– Счастливее? В большей безопасности? – отмахивается Коделл. – Мы оба знаем, к чему вы готовились. Увидели бы вы этот рассвет, если бы не приехали сюда?
– Лучше бы я умер, любя жену, чем существовать как зомби.
– А вот и снова деструктивная романтизация, – вздыхает Коделл. – Ваше сознание пытается причинить вам вред, мистер Мейсон. Ничего, мы этого не допустим.
Доктор опускает глаза и смотрит на разделяющий нас стол. В такие моменты я прямо чувствую, что ее огорчают наши натянутые отношения. Коделл то и дело убеждается, как мало я ее понимаю. Она складывает документы, расчищая перед собой место, и перетаскивает туда кремовый телефонный аппарат образца 1970-х. Затем достает из-под стола черный кабель с телефонной вилкой на конце и с мягким щелчком вставляет в специальную розетку.
Завершив подготовку, Коделл выпрямляется
