Маша из дикого леса - Дмитрий Александрович Видинеев
Мотя обхватил голову руками и истерично расхохотался. Да, Грыжа напугала, вот только на фоне страха неожиданно вспыхнуло восхищение. Он всегда уважал сильных – тех, кто умеет постоять за себя.
* * *
Тем же вечером Грыжа услышала стук в дверь. Недовольно уставилась в тёмную прихожую: кого, к лешему, принесло? Гостей в этом доме давно не было, и её такой расклад устраивал. Стук повторился – не настойчиво, а как-то даже вежливо. Грыжа спрятала ополовиненную бутылку под груду тряпья в углу комнаты и отправилась отворять дверь.
Это оказался Мотя, и вместо ожидаемой злобной гримасы Грыжа с некоторым удивлением увидела лёгкую улыбку на его лице. Держа в руке сумку, он переминался с ноги на ногу. Совершенно не свойственное ему почтение сквозило во взгляде, в каждой морщинке.
– Ты это… – начал он нерешительно. – Ты зла на меня не держи. Признаю, был не прав.
Торопливо вынул из сумки трёхлитровую банку с брагой.
– А это, так сказать, за примирение. Последние гроши за неё отдал. Может, вместе разопьём, а?
Грыжа какое-то время глядела на него с подозрением. Слишком уж странным казался ей этот якобы дружественный визит. Да и сам Мотя какой-то непонятный. Неужели на него так сильно повлияла её агрессия? Зауважал, хорёк облезлый? Понял, что с ней лучше не ссориться? Она фыркнула, посторонилась.
– Ладно уж, заходи.
С довольным видом Мотя прошёл в гостиную, поставил банку на стол. Грыжа принесла стаканы.
За окном догорал вечер. Свет закатного солнца окрашивал все предметы в комнате в красноватые тона. В углу под потолком отчаянно жужжала угодившая в паутину муха. К ней суетливо подбирался паук.
Мотя разлил брагу по стаканам. Чокнулись. Выпили.
– А ты молодец, – вкрадчиво сказал Мотя. – Не ожидал. Удивила, так удивила. На меня, да с топором… – он подавил смешок, тряхнул головой. – Чёрт, да я чуть не обосрался! Ты ведь мне едва башку не снесла. Ух! Никогда не забуду. Но вот, что я тебе скажу… Так и нужно! Ты всё правильно сделала. Уважуха. Ты не такая, как все это чмыри, – указал пальцем на окно, имея в виду деревенских. – Совсем не такая, я теперь это вижу.
Грыжу его слова пьянили похлеще браги. Она аж разомлела вся. Даже припомнить не могла, когда в последний раз слышала похвалу в свой адрес. Наверное, в той, прошлой жизни, когда её все Галиной звали. А тут такие излияния от главного местного бузотёра. Неужели настали конкретные перемены? О да, так и есть! И она знала, кого за это благодарить – Ту, Что Всегда Рядом! В благодушном порыве Грыжа вдруг сделала то, что сама от себя не ожидала: достала из груды тряпья бутылку и поставила её рядом с банкой с брагой.
– О-о! – Мотя энергично забарабанил ладонями по столу. – Вот это я понимаю! Это – дело!
Когда выпили, Грыжа рассказала ему про молнию, расщепившую дуб. Поведала о том, что ощущает теперь рядом с собой неведомую силу. Говорила вполголоса, косясь на окно, словно доверяя страшную тайну. Мотя слушал, вытаращив глаза. Поначалу в его взгляде явственно читалось: «Ты, нахрен, это серьёзно?» Но скептицизм скоро сменился доверием. Ему очень хотелось в это верить. Было в рассказе Грыжи что-то тёмное, привлекательное. Интерес к тому же и алкоголь неслабо насыщал. Да и в памяти ещё был свеж образ Грыжи возле скамейки. Он ведь тогда почувствовал в этой бабе какую-то сумасшедшую мощь. Почувствовал!
Грыжа умолкла. Она была рада, что нашла слушателя. Давно ей хотелось хоть с кем-то поделиться своим секретом.
– Ух-ты! – произнёс Мотя, почесав затылок. – Рассказал бы мне это кто-то другой… А тебе я верю. Чёрт, серьёзно верю! За это стоит выпить.
Выпили. Какое-то время обсуждали перемены в жизни Грыжи, затем принялись хаять деревенских. Как выяснилось, их взгляды на многие вещи совпадали. Изрядно захмелев, договорились до того, что всех этих местных доходяг нужно к ногтю прижать. Без всякой жалости. И хватит уже по помойкам шариться. Пора выбираться из дерьма! Пускай их деревенские поят и кормят!
– Пусть только кто-нибудь попробует отказать! – ударил кулаком по столу Мотя. – Кадык, нахер, вырву!
Он уже дошёл до агрессивной стадии. А Грыжа с презрительной гримасой на лице продолжала распалять его и себя:
– Запугать их всех нужно! Так, чтобы даже пискнуть боялись. За всё заплатят…
Алкоголь закончился. Мотя поглядел на банку злобным взглядом, словно виня её в том, что она опустела слишком быстро, затем буркнул: «Я щас. Жди». Пошатываясь, выбрался из-за стола и покинул дом. Грыжа как будто и не заметила, что гость ушёл. Она отрешённо смотрела в пространство перед собой и повторяла, как заезженная пластинка:
– За всё заплатят… За всё заплатят…
Голова медленно склонялась, пока лоб не упёрся в стол. Уснула. А паук под потолком вовсю пиршествовал – у него сегодня была хорошая добыча.
Пьяный неугомонный Мотя бродил по деревне.
– Кто Грыжу… обидит, – орал он, – кадык вырву! Мы… мы с ней теперь закадыки!
Спотыкался, падал, снова поднимался. Иногда хохотал, как безумный.
– Скоро, чмошники, начнётся у вас весёленькая жизнь!.. Это теперь наша деревня! Моя и Грыжи! Будете… будете на коленях у нас ползать, тварюги!
Успокоился он за час до рассвета – уснул у скамейки возле дома Грыжи. Но перед этим повалил и без того дряхлый забор Васьки Куницына и камнями поразбивал стёкла в избе, хозяева которой давно померли.
Грыжа обнаружила Мотю в семь утра – дрых, свернувшись калачиком. Храпел так, словно в его глотке работал мотор. Разбудила, грубо растолкав.
– Что? – с трудом разлепил опухшие глаза Мотя. – Какого хера?
– Поднимайся, давай! – рявкнула Грыжа. – У нас сегодня дел полно.
Она отлично помнила, о чём они разговаривали вечером…
«За всё заплатят!..»
…и для неё это не было пустой пьяной болтовнёй. Она больше не собиралась ползать по свалкам и питаться помоечными отбросами. А значит, пора действовать. А Та, Что Всегда Рядом, поможет. Ну и Мотя не будет лишним.
– Вставай, – она подняла с земли кепку, отряхнула от сора и нахлобучила ему на голову. – Пойдём, похмелимся.
– А что, есть? – оживился Мотя.
– Будет.
Чтобы дойти до избы Барсука – местного пожилого барыги, торгующего самогоном – им понадобилась пара минут. Мотя так спешил, что споткнулся несколько раз. Грыжа забарабанила кулаком в
