Дин Кунц - Интерлюдия Томаса
Когда подушка безопасности сдувается и «Гранд Чероки» останавливается, я выключаю двигатель. Если пробит бензобак, я не хочу, чтобы случайная искра вызвала пожар и привлекла внимание пожарных команд, приехавших тушить горящую траву.
Я вроде бы цел и невредим. С утра меня донимала усталость и другие хвори, но сейчас организм работает как часы.
Водительскую дверцу заклинило, она не открывается. Со стороны переднего пассажирского сиденья дверца функционирует как положено. Выбираясь из джипа, я достаю пистолет из-под свитера, напоминая себе, что в обойме только семь патронов — не десять.
Разгром в семейной гостиной не позволяет определить, как выглядела она до моего прибытия. Но я вижу паутину в углах у потолка, в которой полным-полно мух и мотыльков, а это указывает на то, что пауки обосновались здесь не из любви к архитектурным достоинствам гостиной. И везде толстый слой пыли, который не мог осесть после того, как джип выломал двери.
Держа пистолет двумя руками, я оглядываю комнату слева направо. Никого. Ничего.
К северу от дома пожарные сирены замолкают. В доме слышны только щелчки и постукивания остывающего двигателя «Гранд Чероки», который уже отъездился.
Хискотт, возможно, ожидал, что я попытаюсь проникнуть в дом, но более привычным способом. Такого он, естественно, не предполагал. Но теперь он знает, что я в доме, и мой успех зависит от быстроты, я должен разобраться с ним до того, как в доме появится кто-то из Гармони, жаждущий убить меня.
Взгляд в окна показывает, что вокруг этого дома и других домов дыма практически нет, но большая часть «Уголка гармонии» в черно-серых клубах. Сквозь них едва проглядывают маячки пожарных и патрульных автомобилей.
Арка ведет из семейной гостиной в большую кухню-столовую со стойкой посередине. Крошки, заплесневелые корки, скукожившиеся кусочки сыра, пятна разлитых соусов, заплесневелые горки еды на столешницах. Десятки муравьев ползают вокруг, но беспорядочно, не следуя раз и навсегда выбранным маршрутам, как это делают обычные муравьи. Они словно отравлены, вот бесцельно и кружат по столешницам.
Горки костей на полу. Свиных, коровьих, куриных и других. Некоторые раздроблены, словно кто-то добирался до мозга.
Двустворчатая дверца шкафчика под раковиной сорвана с петель и куда-то убрана. В шкафчике лежат десятки крысиных черепов и скелетов, обглоданных, как ножка индейки, которой угостили голодающего. Ни клочка шкуры или шерсти, ни кусочка голого хвоста. Все сожрано.
На плите корка сгоревшей еды и грязи, это уже не плита, а языческий алтарь в каком-то дикарском храме с долгой и жестокой историей кровавых жертв. Я сомневаюсь, чтобы пропановые горелки функционировали последние два или три года. Можно смело предполагать, что доктор Хискотт давно уже отдает предпочтение сырым продуктам.
По словам Джоли и ее матери, Ардис, семья приносит правителю все, что он заказывает, включая немалое количество еды, которую оставляют у парадной двери. Мне не верится, что они приносили ему крыс.
Я ожидал, что гибрид человека и инопланетного существа шагнет далеко вперед по сравнению с людьми, но увиденное мною на кухне — свидетельство в пользу деградации, говорит если не об уменьшении интеллектуального потенциала, то об утере Хискоттом способности следовать культурным нормам и подавлять звериные инстинкты.
Дверь в кладовую приоткрыта, за ней темнота. По-прежнему держа пистолет двумя руками, я толкаю дверь ногой. Падающий из кухни свет показывает, что полки пусты. Ни одной банки с консервированными овощами или фруктами, ни одной коробки с макаронами. На полу безголовый человеческий скелет. Череп на полке, отдельно от остальных костей, и еще отдельно лежит на полу рука с одним вытянутым пальцем, нацеленным на меня, словно моего прихода ждали. Ни на костях, ни на полу под ними никаких следов разложившейся плоти.
Мое открытие вносит коррективы в семейную историю семьи Гармони за последние пять лет. Скелет ребенка, возможно мальчика лет восьми. Если члены семьи похоронили Макси в безымянной могиле в каком-то дальнем конце «Уголка гармонии», псевдо-Хискотт в ту же ночь вышел из дома, чтобы забрать труп в свое логово… или мертвого мальчика доставили ему, а Хискотт оставил в памяти своих подданных ложные воспоминания о захоронении. Эта последняя часть и без того ужасной смерти Макси настолько чудовищна, что мой долг — ничего им не говорить. Во всяком случае, пока я жив. Ни Джоли, ни ее близкие ничего не узнают, по крайней мере до тех пор, пока после обретения ими свободы не пройдет много лет, и эта часть их прошлого будет вспоминаться, словно кошмарный сон.
В этом доме секретов я ощущаю себя перемещенным в пространстве и времени, как будто благодаря ДНК инопланетянина в крови Хискотта этот клочок земли скорее существует на родной планете того существа, а не на Земле и словно после утраты Сторми прошло вовсе не два года, а на дворе темное будущее накануне того последнего события, которое объяснит историю Вселенной.
Нижний коридор — тоннель в послежизнь из фильма о впечатлениях тех, кто едва не отправился в мир иной. В нем царит сумрак, и ведет он к загадочному свету, только свет этот не яркий и не приглашающий, а бледный, холодный, неопределенный. Выключатель один на все три потолочных светильника. Во втором и третьем лампочки перегорели.
По мою правую руку открытая дверь ведет на площадку, от которой лестница уходит в непроницаемую темноту. Снизу поднимается жуткая вонь, ведьмин отвар из прогорклого жира, сгнивших овощей и прочей неведомой мне гадости. Что-то движется в этой кромешной тьме, вроде бы копыта стучат и скребут по бетонному полу, и голос издает какие-то странные пронзительные звуки.
Я поворачиваю выключатель на стене, но свет не загорается. Я закрываю дверь. В ней врезной замок, и я запираю ее. Если мне и придется спускаться в подвал, то для этого потребуется фонарь. А кроме того, сначала надо обследовать комнаты первых двух этажей и надеяться, что после этого обхода я останусь в живых.
Я прохожу через столовую, которой давно никто не пользуется, свет падает через тюлевые занавески, висящие между раздвинутыми портьерами, через кабинет, где толстые мотыльки поднимаются с окон и пытаются укрыться от меня в темных углах, будто думают, что тени спасут их от меня, потом возвращаюсь в коридор и иду к прихожей и комнатам в передней части дома.
Я боюсь не меньше прежнего, но страх мой теперь сдерживается здоровым отвращением и уверенностью, что моя миссия даже более важная, чем спасение семьи Гармони от этого проклятья. В широком смысле этого слова я здесь для того, чтобы изгнать дьявола.
Глава 23
Итак, мы здесь, в глубинах Уиверна, все равно что за тысячу миль от Одди, но стараемся помочь ему всем, чем можем. Мы слышим, что он врезается в дом, как нами и планировалось, но после этого теряем с ним контакт, потому что машина, скорее всего, разбита вдребезги. Эд говорит, что джип по-прежнему передает сигнал, и смартфон — тоже. Эд уверен, что Одди жив и здоров. Ладно, Эд суперумный, но это не означает, что он знает все, он же не Бог и все такое. Как вы можете себе представить, я хочу, чтобы он позвонил по этому телефону и узнал, все ли в порядке с Одди, но Эд говорит, нет, еще рано, надо дать Одди время, чтобы он мог сориентироваться, нельзя отвлекать его в такой критический момент.
Одна из наших трех больших проблем, если тремя все и ограничивается, состоит в том, что пожарники могут услышать грохот, с которым Одди вломился в этот дом. Они могут поспешить туда, увидеть то, чего Хискотт не хотел бы им показывать, и тогда многие из них умрут, прежде чем все закончится. Но Эд держит под контролем все разговоры по рациям, телефонам и мобильникам, которые ведутся между «Уголком гармонии» и окружающим миром и в самом «Уголке», и говорит, что никто ничего не заметил. Сирены, ветер, огонь, общая суета в достаточной степени прикрыли Одди.
Мне не хочется об этом думать, но еще одна наша большая проблема в том, что Хискотт может использовать кого-нибудь из моей семьи, чтобы убить Одди, и Одди придется убить кого-то из моих близких, если на него нападут. В любом случае, если такое случится, я, наверное, умру, а если не умру, что-то умрет во мне, и я уже никогда не буду прежней и не захочу быть.
Если хотите знать, третья проблема, которая сводит нас с ума — или сводит с ума меня, потому что Эд рехнуться не может, — мысли о трех гостях гостиницы для автомобилистов, которых Хискотт за эти годы забрал в свой дом. Этих одиночек никто не искал, и они так и не вышли из дома. Эд думает, что безумный Хискотт мог сделать с ними нечто большее, чем установить контроль за разумом каждого. Он говорит, что после инъекции тех клеток Хискотт стал скорее инопланетянином, чем человеком, и он вполне мог превратить в инопланетян эту троицу. Что-то вроде укуса вампира или что-то менее глупое, чем укус вампира. Эду известно все, что Хикотт и его команда узнали об инопланетянах, поскольку у него есть доступ к этим файлам. Он говорит, что материалы по большей части пугающие. Поэтому, с чем бы ни пришлось столкнуться Одди в этом доме, это не будет близкими контактами третьего рода в изящном изложении Стивена Спилберга.
