Замерзшее мгновение - Камилла Седер
Если раньше он был не вполне уверен, то сейчас не сомневался, что принял правильное решение. «Не заработайся до смерти». Нет, ей, во всяком случае, это не грозило — женщине, экономически независимой, ни дня в своей жизни не проработавшей. Почти. Если не считать дела по хозяйству, присутствие на представительских ужинах и воспитание детей. Хотя он был практически уверен, что Ингрид считает именно так. И все равно казалось гнусным, что человек, у которого полно свободного времени, особенно с тех пор как оба сына выросли и о них практически не нужно больше заботиться, перекладывает всю ответственность за социальную жизнь отца на него.
Иногда он задумывался, что встревоженно-вежливая Ингрид делает одна целыми днями, затерянная на этой огромной вилле в Унсале, когда нет гостей, которых нужно принимать. Становятся ли ее черты мягче, а улыбка менее напряженной? Неожиданно он вспомнил ее, шестнадцати- или семнадцатилетнюю, когда они еще жили с родителями. Его раздражало, если приятели подходили к соседней комнате и, стоя в дверях, хихикали с Ингрид. Ингрид в молодости была красивой. И веселой.
У забора вокруг парковки нарисовалась фигура человека, который стоял и смотрел на здание полиции. Телль понял, что его не видно снаружи. В комнате был выключен свет, горел только электрический подсвечник. Когда парень начал взбираться на забор, Телль сильно постучал по стеклу, перепугав тем самым беднягу чуть не до смерти. Беднягу, потому что и впрямь жалко человека, пытавшегося совершить взлом двадцать четвертого декабря, вместо того чтобы сидеть дома перед телевизором и пить глинтвейн с орешками.
Облегчение от того, что он избежал Рождества на вилле Крууков, начало испаряться, и на смену ему пришло беспокойство: мысль о пустой квартире и синем свете от неоновой вывески на противоположной стороне улицы. Телль попытался вспомнить, осталось ли что-нибудь в бутылке виски «Джеймсон», которую он открыл перед Днем святой Люсии. Он снова посмотрел на часы. Прошло только десять минут.
Поток болтовни по радио прервался информацией о дорожной ситуации. Передали, что традиционная для кануна Рождества пробка в туннеле Тингстада по направлению к Осло временно рассосалась. Приближался вечер. Большинство из тех, кто несколькими часами ранее томился в огромном заторе, теперь уже, наверное, были в своих домах в Бохуслене и складывали рождественские деликатесы в холодильник, а шнапс — в морозилку.
Он решил проехаться.
Внешний осмотр места преступления окончен. Но по старой привычке он все равно припарковался у обочины.
Телль опустил гаражную дверь-гармошку. Не нужно, чтобы холодный свет ламп освещал площадку перед усадьбой, пока он пытается получить представление о счетах Ларса Вальца в импровизированной конторе в мастерской. Хотя убийца вряд ли мог вернуться на место преступления спустя столь долгое время, он все равно не должен слишком явно указывать на свое присутствие. Он повесил пальто на спинку стула.
Компьютер был практически пустой, если не считать обычной бухгалтерской программы, в которую вводились доходы и расходы фирмы. Телль не заметил ничего особо примечательного ни в описании услуг, ни в суммах, хотя не слишком разбирался в автомобилях. Мастерская явно не делала Вальца богачом, если, конечно, он не занимался нелегальной работой. «Что вполне возможно», — угрюмо подумал Телль, обнаружив тем самым предвзятое отношение к автомеханикам. Во всяком случае, не было никакого повода копаться в этом здесь и сейчас. Кроме того, следовало предположить, что Вальц не хранил бы информацию о своих подозрительных делах в компьютере с заранее введенным паролем.
Он выключил компьютер и несколько мгновений неподвижно сидел на шатком стуле, не в состоянии решить, что делать дальше.
Перед внутренним взором появилась бутылка виски, как он надеялся, наполовину полная. Может, пора отправиться домой и провести праздничный вечер перед телевизором, как нормальный швед? Он рассеянно включил радио и был вознагражден несколькими строфами из еще одного рождественского псалма в хоровом исполнении, прежде чем снова выключил приемник. Согласно протоколу допроса свидетелей, Оке Мелькерссон показал, что радио стояло на частоте «Спокойные фавориты». Размышляя, он снял две папки с полки над письменным столом.
Помимо списка телефонов, в папках также не содержалось ничего необычного или привлекающего внимание. Телль сложил листок со списком и сунул его в карман пиджака. Он собирался надеть пальто, когда снаружи послышался звук, похожий на шум машины, остановившейся на некотором расстоянии от дома. Поблизости не было другого жилья. Действуя по наитию, он метнулся к выключателю и погасил свет. Мысли лихорадочно сменяли одна другую. Могла ли Лисе-Лотт приехать домой, хотя и сообщила, что останется у сестры на рождественские и новогодние праздники? Нелепо отправиться сюда, в пустой скорбный дом, накануне Рождества.
Он не стал поднимать шум, открывая гараж, и решил выйти с другой стороны. Распахнутая дверь сарая виднелась на фоне вечернего неба. Он осторожно прошел по той части помещения, в которой не было мебели.
Сельскохозяйственная техника в разных стадиях разрушения, похожая на скелеты доисторических животных, стояла вдоль стен. Полная луна, словно глаз циклопа, освещала заваленный цементный пол, сложно было не споткнуться об упряжь, мешки и инструменты.
Дверь, к которой он направлялся, выходила на дорогу. Хорошие шансы напасть на потенциального преступника сзади. Облегчение вернулось, когда он вышел из сарая. Дождь прекратился. На некотором расстоянии, на проселочной дороге, он действительно разглядел силуэт припаркованной машины.
Телль завернул за угол, держась спиной к стене, и прислушался. Звук из кустов нарушил тишину, заставив сердце пропустить удар. У него, естественно, не было с собой табельного оружия. Он поискал что-нибудь для защиты и нащупал у ног толстый сук. Тень животного — кажется, крысы — метнулась из кустов под надворную постройку.
Он сжал орудие в руках. В то же мгновение стало совершенно темно, если не считать узенькой полоски лунного света через просвет в облаках. В этой полоске он и увидел человека, быстро двигавшегося к дому. Телль импульсивно шагнул из своего укрытия и, сжав шею преступника согнутой в локте рукой, надавил.
Крик, нарушивший тишину, заставил его ослабить захват. И пойманный не упустил шанс, всадив локоть ему в живот, развернувшись и ударив коленом в пах так, что Телль согнулся пополам. И голос, и красные резиновые сапоги показались ему знакомыми. Он застонал, сидя на корточках.
— Сейя Лундстрём? Я комиссар криминальной полиции Кристиан Телль.
— Берг, — сказала она дрожащим голосом, когда у нее восстановилось дыхание. — Сейя Лундберг.
Ему удалось встать на ноги. Увидев ее испуганные глаза, он вспыхнул гневом.
— Какого черта! Какого черта ты тут делаешь?! Это место преступления, а ты свидетель! Ты что, не понимаешь, насколько серьезно,
