Харлан Кобен - Всего один взгляд
— Да.
— И вызвали полицию?
— Да.
— Вы знакомы с мистером Сайксом?
Чарлин пожала плечами, не сводя глаз с поднимающегося и опускающегося живота Майка.
— Да нет, просто здороваемся при встрече.
— По-соседски?
— Да.
— Когда в последний раз вы с ним говорили?
— Никогда. Я ни разу с ним не говорила.
— Просто здоровались, потому что живете рядом?
Чарлин кивнула.
— И когда в последний раз?..
— Здоровались?
— Да.
— Ну, не знаю, может, неделю назад.
— Я немного запутался, миссис Суэйн, так что вы уж мне помогите. Вы заметили пустую ключницу на дорожке и сразу решили позвонить в полицию…
— Еще я заметила движение.
— Что?
— Я заметила движение в доме.
— В смысле по дому кто-то ходил?
— Да.
— А как вы узнали, что это не мистер Сайкс?
Чарлин обернулась:
— Я этого не знала. Но еще я заметила пустую ключницу.
— На видном месте на дорожке?
— Ну да.
— Понятно. И сложили два и два?
— Да.
Перлмуттер кивнул, словно его наконец озарило.
— Значит, если бы ключницу открыл мистер Сайкс, он не бросил бы ее на дорожку, так вы подумали?
Чарлин промолчала.
— Видите ли, миссис Суэйн, у меня кое-что не сходится. Почему человек, проникший в дом и напавший на мистера Сайкса, оставил ключницу на самом виду? По идее он должен был спрятать ее или взять с собой в дом.
Молчание.
— И вот еще что. Когда мы нашли мистера Сайкса, он уже примерно сутки находился в тяжелом состоянии. Неужели ключница столько часов провалялась на дорожке?
— Не знаю.
— Откуда ж вам знать, вы ведь не следили за домом соседа, верно?
Чарлин молча смотрела на капитана Перлмуттера.
— Почему вы с мужем поехали за человеком, проникшим в дом Сайкса?
— Я уже сказала другому полицейскому…
— Вы пытались помочь полиции не упустить злоумышленника.
— И еще я боялась…
— Чего?
— Что он догадается — это я позвонила в полицию.
— Почему вы так решили?
— Я выглянула в окно, когда подъехала полицейская машина. Он обернулся и заметил меня.
— И вы подумали, что он вернется за вами?
— Не знаю. Я испугалась, вот и все.
Перлмуттер снова кивнул:
— Что ж, это похоже на правду. Некоторые детали с трудом укладываются в логическое объяснение, но, с другой стороны, преступления редко выстраиваются в идеальную схему.
Чарлин отвернулась к Майку.
— Вы сказали, он ехал на «форде-виндстаре»?
— Да.
— Он выехал на нем из гаража?
— Да.
— Вы видели номер?
— Нет.
— Хм. Тогда почему вы так решили?
— Что решила?
— Что машина стояла в гараже?
— Понятия не имею. Может, потому, что ее нигде не было видно.
— А, тогда ясно.
Чарлин снова взяла мужа за руку. В последний раз они держались за руки два месяца назад, когда смотрели романтическую комедию с Мэг Райан. Майк питал непонятную слабость к «дамскому кино» — его глаза влажнели при просмотре даже плохих мелодрам. В жизни она видела, как он плачет всего однажды — на похоронах отца, но в темном зале кинотеатра лицо Майка дрожало, а из глаз текли слезы. Тем вечером он взял ее за руку, однако Чарлин — сейчас она вздрагивала при этом воспоминании — не растрогалась. Когда Майк попытался переплести их пальцы, Чарлин чуть напрягла ладонь, чтобы помешать ему. Вот как мало значил для нее этот располневший мужчина с зачесанными на лысину прядями, пытавшийся ее коснуться.
— Вы не могли бы сейчас уйти? — попросила она Перлмуттера.
— Не могу. Прошу меня понять.
Она прикрыла глаза.
— Я знаю о ваших проблемах с налогами.
Чарлин осталась неподвижной.
— Сегодня утром вы звонили в контору, где работает мистер Сайкс.
Она не отпускала руку, но ей показалось, что Майк попытался отстраниться.
— Миссис Суэйн?
— Не здесь, — сказала Чарлин, уронив руку и поднимаясь с кровати. — Не перед моим мужем.
Глава 22
Обитатели заведений для престарелых всегда дома и всегда рады гостям. На звонок Грейс ответила бойкая женщина:
— Дом социальной поддержки «Звездный свет».
— Можно узнать ваши часы посещений?
— У нас их нет! — радостно воскликнула собеседница.
— Как это?
— У нас нет специальных часов. Вы можете навещать нас двадцать четыре часа семь дней в неделю.
— Мне хотелось бы пообщаться с мистером Робертом Доддом.
— С Бобби? Давайте я соединю вас с его комнатой… Ой, нет, подождите, сейчас восемь, он на гимнастике. Бобби поддерживает себя в форме.
— А как можно договориться о посещении?
— Да зачем, просто приезжайте!
Дорога займет меньше двух часов. Проще съездить, чем пытаться объясниться по телефону, особенно если учесть, что Грейс понятия не имеет, о чем спрашивать отца погибшего журналиста. С пожилыми вообще лучше общаться лично.
— Не подскажете, утром он будет у себя?
— Конечно. Бобби уже два года не садится за руль. Он будет на месте.
— Спасибо.
— Вам спасибо за звонок.
За завтраком Макс запустил руку в недра пачки хлопьев «Кэп-н-кранч». Зрелище — ее ребенок пытается достать игрушку — заставило Грейс замолчать. Это было настолько привычно… Дети все чувствуют, но иногда они проявляют удивительное — и очень полезное — безразличие. Сейчас Грейс была за это благодарна.
— Ты уже достал игрушку, — сказала она.
Макс остановился:
— Достал?
— Сколько пачек, столько паршивых призов…
— Что?
В детстве Грейс сама с азартом искала в хлопьях эти дешевенькие игрушки. Причем в хлопьях этой же марки.
Нарезав банан, она смешала его с сухими хлопьями. Грейс всегда старалась схитрить, добавляя побольше банана и поменьше «Кэп-н-кранч». Одно время она сыпала «Чириос» — там меньше сахара, но Макс быстро раскусил это дело.
— Эмма! Вставай сейчас же!
Недовольное мычание. Дочь еще слишком мала, чтобы разыгрывать по утрам спектакль «то болит, сё болит». Грейс, помнится, начала выдумывать причины, чтобы не вставать, в старших, ну, может быть, средних классах, но не в восемь лет. Как давно нет ее родителей… Однако дети ее порой выкидывают такие штуки, что Грейс сразу вспоминаются отец и мать. Эмма надувала губы так похоже на то, как это делала ее бабка, которую она не знала, что Грейс иногда замирала на месте. А улыбка Макса была копией улыбки ее отца. Гены явственно проявились во внуках, и Грейс не могла определить, трогает это ее или отзывается в ней незабываемой болью.
— Эмма, я кому говорю!
Невнятное копошение, которое при желании можно трактовать как «ребенок встает».
Грейс начала собирать дочери ленч, Макс любил покупать обед в школе, и Грейс была двумя руками «за» — собирать ленч по утрам было для нее самым нелюбимым занятием. До недавних пор Эмма тоже обедала в школе, но в последнее время ей там разонравилось — новый непонятный запах в кафетерии вызывал такое отвращение, что у девочки случались позывы к рвоте. Эмма пробовала есть на улице, даже в холодную погоду, но запах, как вскоре она обнаружила, исходил и от еды. Теперь дочка являлась в столовую, помахивая контейнером с изображением Бэтмена.
— Эмма!
— Я здесь.
Дочь вошла в своем излюбленном прикиде спортивного сорванца: дурацкие шорты, синие высокие кроссовки «Конверс», фуфайка с эмблемой «Нью-Джерси нетс». Ходячее противоречие, Эмма наотрез отказывалась надевать что-нибудь, что хоть немного отдавало «девчатиной». Заставить ее надеть платье требовало изворотливости ближневосточных переговоров, причем нередко с тем же неожиданным результатом.
— С чем тебе сандвичи? — спросила Грейс.
— С арахисовым маслом и джемом.
Грейс молча смотрела на дочь.
— Что? — с невинным видом спросила Эмма.
— Ты сколько лет ходишь в эту школу?
— А?
— Четыре года, считая детский сад? Ты в третьем классе, значит, четыре года.
— И что?
— Сколько раз за четыре года ты просила в школу сандвичи с арахисовым маслом?
— Не знаю.
— Раз сто?
Эмма молча пожала плечами.
— И сколько раз я тебе говорила, что ваши школьные правила запрещают приносить арахисовое масло, потому что у некоторых детей на него аллергия?
— Ах да…
— Ах да! — Грейс взглянула на часы. У нее было несколько «Ланчебл» от Оскара Мейера, довольно паршивый готовый завтрак, который Грейс держала на крайний случай, то есть на случай отсутствия желания или времени делать бутерброды. Дети, естественно, эту гадость обожали. Грейс вполголоса спросила Эмму, будет ли она «Ланчебл», — если услышит Макс, о школьных обедах можно будет забыть. Эмма милостиво согласилась и затолкала сверток в контейнер с Бэтменом.
Сели завтракать.
