Замерзшее мгновение - Камилла Седер
— Гм, нет. То есть вы хотите сказать, что ваш сын общался с Томасом Эделлем? Когда это было?
Дагни Мулин улыбнулась, словно сочла вопрос нелепым.
— Они ведь жили по соседству. В детстве и в юности. Они были одногодки и, естественно, встречались. В детстве их, можно сказать, отправляли друг к другу. До ближайшего дома, где были еще дети, слишком далеко, а раньше ведь не возили детей туда-сюда на машине только для того, чтобы они могли поиграть. Нет, тогда они играли с тем, что имелось под рукой, или в лучшем случае с детьми из соседних усадеб. У Свена это был Томас — не самый худший вариант. В детстве они свободно играли тут, в усадьбах. Катались на велосипедах. Делали машины из коробок. Понимаешь, все эти детские развлечения.
— А потом? — вклинилась Карин Бекман. — В подростковом возрасте, например?
Дагни Мулин выглядела недовольной.
— Ну что сказать? Какая же мать знает, что у подростка на уме? У них были мопеды, они постоянно на них ездили. Вместе с мальчишками из окрестностей, не помню уже, как их звали, бог его знает. В таком возрасте нужно радоваться уже тому, что не забыл самого главного.
Она замолчала и бросила взгляд на мужа. Тот включил телевизор без звука. На экране шли парламентские дебаты, и лидер Умеренной партии отражался в закопченном стекле книжной полки из красного дерева. Дагни Мулин без конца перебирала пальцами по краю стола, потом наклонилась вперед, чтобы удостовериться, что батарея включена. Она поставила регулятор на максимум и с облегчением откинулась в кресле, словно выполнив успокоительный ритуал.
— Томас был немного нескладный, не скрою. Свен — добрый мальчик, но его легко было повести за собой. Иногда я волновалась, что Свен вместе с Томасом попадет в какие-нибудь неприятности. Не потому, что в нем было зло, нет. И в Рейно тоже нет. Но мальчишки есть мальчишки. Кажется, в те годы они иногда активно развлекались. Все нужно было попробовать и пережить. Констебль и сам наверняка знает. Констебль ведь не такой взрослый, чтобы уже все забыть.
Нагретая пыль начала распространять запах гари. Карлберг испытал приступ паники, когда ему показалось, будто он потерял способность моргать. Веки словно присохли к глазным яблокам.
Бекман быстро перехватила инициативу, поскольку авторитет Карлберга был, кажется, подорван.
— Что конкретно имеет в виду госпожа Мулин? Алкоголь? Драки? Не могли бы вы уточнить?
Дагни Мулин беспокойно заерзала и сжала губы в нитку.
— Да! Возможно, что был алкоголь и какие-то драки, но это ведь происходило в молодые годы. Томас скончался, — строго сказала она. — Он унаследовал усадьбу и женился, прежде чем с ним случилось несчастье. Из него получился настоящий мужчина. Да и из Свена тоже.
Она просияла.
— Свен начал с нуля, знаете ли, он давно уже встретил подругу и купил дело. Ферму по разведению норок, в Дальсланде. С подругой он взял и двоих ее детей, мальчика и девочку.
Она показала на пианино в соседней комнате, видное в дверном проеме. Действительно, между фарфоровыми гномами там стояла фотография мальчика и девочки. Судя по внешности, у них были азиатские корни.
— Она, кажется, из Таиланда, эта женщина Свена не помню, как ее зовут. Мы никогда не виделись, но прошлой зимой Свен прислал эту карточку. Я рада, что Свен встретил женщину. Кто-то ведь должен за ним присматривать. Да и моложе он не становится. Он хороший мальчик. Они все были хорошими мальчиками.
«Просто мантра, — подумала Бекман. — Хорошие мальчики». Жара заставляла ее постоянно отирать вспотевший лоб, чтобы челка не приклеилась к нему. Не зная, что ее ждет, она надела холодным утром кашемировый свитер поверх слишком откровенной майки, и теперь не могла ни снять свитер, ни выдержать такую жару. Ей показалось, что Дагни Мулин заметила ее страдания и улыбалась про себя. С каждым вдохом нос закладывало так, словно она сидела в бане. Она едва могла следить за своими мыслями.
— Что вам известно об отношении Рейно Эделля к Лисе-Лотт Эделль? — спросила она.
Не отрывая взгляда от Мулин, краем глаза она уловила чуть заметное удивление Карлберга. Возможно, он собирался выстроить разговор по-другому, но сейчас ей было наплевать. Только бы выбраться из этого удушающего зноя во влажное декабрьское утро, на свежий воздух — пока она еще жива.
Бертиль Мулин на секунду оторвался от телеэкрана и встретился взглядом с Бекман поверх блюда с пирожными.
— Он просто ненавидит ее.
После этого он прибавил звук и снова вернулся к парламентским событиям в Русенбаде.
19
Он не ждал Рождество — как обычно, все будет чрезмерным. Слишком много еды, перебор с выпивкой и, главное, бесконечное семейное общение.
Перед выездом из дома во Флуде в муниципалитет Лерума Бернефлуд случайно увидел свою жену обнаженной. По ошибке — и это очевидно, судя по ее реакции, — он вошел в спальню, когда она переодевалась: стояла совершенно нагая. На него это не произвело особого впечатления.
Пятнадцать лет назад она начала спать в ночной рубашке, не желая привлекать внимания к старению своего тела. Не то чтобы y них не было супружеской жизни. Все происходило, правда, не слишком часто; когда телевизионный вечер подходил к концу, он похлопывал ее по плечу, плелся вверх по лестницам, чистил зубы и, может, даже прыскал немного туалетной воды на шею. Вот только Улла считала свое тело в каком-то смысле исключительным, хотя оно ни в каком отношении таковым не являлось. Выглядело не хуже и не лучше обычного тела шестидесятилетних баб. Немного обвисло здесь, немного запало там, немного морщин. А чего еще ждать? Если нельзя заполучить молодых и красивых моделей — а при возрасте и состоянии здоровья Бернефлуда такой возможности не было, — значит, не стоит жаловаться на судьбу.
Но у баб, конечно, все по-другому. Мужская вера в себя зиждется на профессиональном статусе. У женщин она связана с внешностью. Особенно у таких, как Улла, чьим вкладом в семейную копилку явились только деньги на сладости. И она всегда была неуверенной. Боялась не понравиться. Ему это было непонятно. Он
