Стивен Кинг - Дорожные работы
— Только не обязательно в этом порядке.
— Это не важно. Вы принесли их в жертву своей ненависти к дороге. Так?
Он хмуро воззрился на потухший экран телевизора. Он редко смотрел телевизор и тем не менее испытывал какую-то неловкость от того, что тот выключен.
— Сам толком не пойму, — уклончиво ответил он. — Порой сложно понять собственные поступки.
— Может, вы так свой протест выражаете?
— Не знаю. Обычно ведь протестуешь в том случае, если знаешь, что есть нечто лучшее. Люди, протестующие против войны, знают, что мир лучше. Люди, которые выступают против законов, запрещающих наркотики, полагают, что законы должны быть либеральнее… Словом, я и сам толком не знаю. А почему бы вам не включить телевизор?
— Сейчас включу. — И он вновь обратил внимание, что глаза у девушки зеленые, а взгляд загадочный и пристальный, как у кошки. — Вы, наверное, здорово ненавидите эту автостраду, да? И наше технократическое общество. Бесчеловечное отношение к простым…
— Нет, — покачал головой он. Ему было трудно говорить правду; он даже сам не понимал, зачем мучается, когда можно было, соврав, одним махом покончить с этим разговором. Она была такой же, как и остальная молодежь, как Винни, как люди, думающие, что истину можно постигнуть, обучаясь: громкие слова и лозунги были для нее важнее, чем правдивый ответ. — Поверьте, уж я в своей жизни нагляделся на всякие стройки. И мне всегда было глубоко наплевать на них, кроме разве что тех случаев, когда приходилось далеко обходить из-за разрытого тротуара.
— Но теперь, когда это задело вас… ваш дом и вашу работу, вы взбунтовались.
— Пожалуй, да. — Он, правда, еще не был в этом уверен. А взбунтовался ли он на самом деле? Возможно, он уступил какому-то разрушительному порыву, подрывному механизму самоуничтожения, который был заложен в нем наподобие той опухоли, которая погубила Чарли. Ему вдруг захотелось, чтобы Фредди был рядом. Уж Фредди сумел бы сказать этой девушке именно то, что ей хотелось услышать. Однако Фредди не спешил к нему на выручку.
— Либо вы ненормальная личность, либо совершенно замечательная, — медленно промолвила девушка.
— Замечательные люди только в романах встречаются, — сказал он. — Включите телевизор.
Она взяла пульт. Он не стал возражать, когда она снова включила шоу.
— Что пьете?
Было без четверти девять. Он был уже под хмельком, но не настолько пьян, как обычно, когда оставался один. Он приготовил в кухне воздушную кукурузу. Ему нравилось наблюдать, как с треском лопаются зернышки под куполом из закаленного стекла; словно снежинки, вздымающиеся в воздух вместо того, чтобы падать с неба.
— «Южный комфорт» и севен-ап.
— Что? — переспросила она, не веря своим ушам.
Он смущенно закашлялся.
— Можно попробовать? — Девушка с лукавой улыбкой протянула ему свой пустой стакан. Впервые за все время их знакомства она не выглядела отчужденной. — Кстати, коктейль вы мне хреновый смешали.
— Знаю, — сокрушенно признался он. — «Южный комфорт» и севен-ап я пью, когда совсем один остаюсь. При знакомых наливаю себе виски. Хотя на дух его не выношу.
Закончив с воздушной кукурузой, он пересыпал горячие кругляши попкорна в пластмассовую миску.
— Можно попробовать?
— Конечно.
Он смешал ей «Южный комфорт» и севен-ап, затем залил попкорн растопленным маслом.
— Ох и напичкаете же вы себя холестерином, — заметила она, останавливаясь в дверном проеме между кухней и столовой. Затем пригубила свой напиток. Брови ее поползли вверх. — Ого, недурно. Мне даже нравится!
— Еще бы. Только никому не рассказывайте и всегда будете на высоте.
Он посолил воздушную кукурузу.
— Холестерин вам все сердце закупорит, — сказала она. — Просветы кровеносных сосудов будут постепенно становиться все уже и уже, пока наконец не настанет день, когда… а-аа! — Она схватилась за сердце и, покачнувшись, выплеснула часть своего напитка прямо на свитер.
— Ничего, рассосется, — ухмыльнулся он, проходя в столовую. По пути он случайно задел рукой ее грудь, целомудренно затянутую лифчиком. Да, Мэри такая грудь и не снилась. Много лет назад разве что.
Его гостья слопала львиную долю попкорна.
Во время одиннадцатичасового выпуска новостей, почти целиком посвященного энергетическому кризису и Уотергейтскому скандалу, она начала позевывать.
— Идите наверх, — сказал он. — Ложитесь спать.
Девушка подозрительно уставилась на него.
Он вздохнул и произнес:
— Если вы не будете принимать испуганный вид всякий раз, как звучат слова «постель» или «спать», мы с вами вполне поладим. Главная цель ложащегося в Великую американскую постель — спать, а не трахаться.
Эта шутка вызвала у нее улыбку.
— И вы даже не зайдете подоткнуть мне одеяло?
— Вы уже большая девочка.
Она спокойно посмотрела на него:
— Если хотите, можете лечь со мной. Я еще час назад так решила.
— Нет… Хотя вы даже не представляете, насколько соблазнительно для меня ваше предложение. За всю свою жизнь я переспал всего с тремя женщинами, причем с первыми двумя так давно, что уже почти их не помню. Это было до того, как я женился.
— Вы не шутите?
— Ничуть.
— Послушайте, я ведь вам от чистого сердца предлагаю, а вовсе не в знак благодарности за то, что вы меня подвезли или ночлег предоставили. И уж тем более не из-за денег.
— Спасибо, — улыбнулся он и встал с дивана. — Поднимайтесь в спальню.
Однако она осталась сидеть.
— Слушайте, ну а вы сами хоть понимаете, почему отказываетесь?
— А это нужно понимать?
— Да. Если вы не в состоянии объяснить собственные поступки, это еще не так страшно — ведь поступки эти вы уже совершили. Но ведь должны быть какие-то веские причины, чтобы не совершать поступок.
— Ну ладно, — сказал он. И кивнул в сторону столовой, где на буфете лежали деньги. — Все дело в деньгах. Вы слишком юны, чтобы заниматься проституцией.
— Я не возьму ваши деньги, — быстро ответила она.
— Знаю. Именно поэтому я и не пойду с вами. Я хочу, чтобы вы их взяли.
— Потому что в мире больше нет людей, достойных вас?
— Вот именно, — вызывающе произнес он.
Она раздраженно покачала головой и встала.
— Ладно, черт с вами. Однако вы славный малый. Вы это знаете?
— Да.
Она шагнула к нему и поцеловала в губы. Поцелуй всколыхнул в нем давно забытые чувства. Пахло от нее удивительно приятно. Он мгновенно возбудился.
— Ступайте, — упрямо повторил он.
— Если передумаете, то приходите ночью…
— Нет. — Он проводил девушку взглядом, глядя, как ее босые ноги поднимаются по ступенькам. — Эй, постойте!
Она обернулась, выжидательно приподняв брови.
— Как вас зовут?
— Оливия, если вас это интересует. Дурацкое имечко, верно? Как Оливия де Хэвиленд.
— А мне нравится. Очень даже милое имя. Спокойной ночи, Оливия.
— Спокойной ночи.
Она поднялась в спальню. Он услышал, как щелкнул выключатель; прежде он тоже всегда слышал этот щелчок, когда Мэри шла спать первой. Прислушавшись, он, наверное, смог бы различить даже сводящее с ума шуршание стаскиваемого свитера или клацанье застежки джинсов…
Однако он предпочел взять пульт дистанционного управления и включил телевизор.
Член его находился в состоянии полного возбуждения, что причиняло ему крайнее неудобство. Ширинку брюк так и распирало. Мэри называла его каменным обелиском, а в молодости, когда их супружеская постель служила только ареной для секса, — окаменевшим змеем-искусителем. Он одернул ширинку, но эрекция упорно не желала исчезать. Тогда он встал и прошелся по комнате. Некоторое время спустя возбуждение прошло, и тогда он уселся снова.
По окончании выпуска новостей начался фильм «Мозг с планеты Ароус» с Джоном Эйджером в главной роли. Он так и заснул перед телевизором, сжимая в ладони пульт дистанционного управления. Несколько минут спустя бугор под ширинкой возник снова — эрекция крадучись вернулась, словно убийца на место давнего преступления.
7 декабря 1973 года
И все-таки он не удержался и посетил ее в ту ночь. Ему снова приснился сон про собаку мистера Пиацци, но на этот раз он точно знал, что мальчик, который приблизился к озверевшему псу, — его собственный сын Чарли. Вот почему, когда собака прыгнула на ребенка, он слепо забился во сне, словно заживо похороненный, тщетно пытающийся выбраться из могилы.
