Стивен Кинг - Дорожные работы

Стивен Кинг

ДОРОЖНЫЕ РАБОТЫ

Памяти Шарлотты Литфилд посвящается

Я и сам не знаю почему. Да и вы не знаете. Думаю, что и сам Господь не знает. Это все штучки-дрючки нашего правительства, вот и все дела.

Из личного интервью по поводу войны во Вьетнаме, приблиз. 1967 г.

ПРОЛОГ

Однако вьетнамская война завершилась, и — жизнь в стране продолжалась.

В тот жаркий августовский день 1972 года неподалеку от Уэстгейта, в самом конце автострады номер 784, был припаркован телевизионный «ньюсмобил». Вокруг наспех сколоченного подиума, деревянный костяк которого, словно кожа, обтягивал атлас, собралась небольшая толпа. Позади него на поросшем травой склоне выстроились будки для взимания дорожного сбора. Впереди до самой окраины города протянулась открытая болотистая местность.

В ожидании приезда на церемонию начала строительства мэра и губернатора молодой журналист Дейв Альберт выборочно брал интервью у собравшихся.

Подойдя к старику в темных очках, он поднес к его лицу микрофон.

— Ну, — заговорил старик, с опаской глядя в зрачок камеры, — я считаю, что для нашего города это просто здорово. Мы давно этого ждали. Да, здорово… для нашего города. — Он сглотнул, понимая, что талдычит одно и то же, но никак не мог оторвать взгляд от камеры, словно завороженный ее немигающим циклопьим оком. — Очень здорово, — неловко добавил он. — Для нашего города. Здорово, да…

— Спасибо, сэр. Большое спасибо.

— Как считаете, меня покажут по телевизору? — взволнованно спросил старик. — В сегодняшних «Новостях»?

Альберт сверкнул профессиональной, ничего не значащей улыбкой:

— Трудно сказать, сэр. Вполне возможно.

Его звукооператор указал на подъездную площадку, к которой только что подкатил губернаторский «крайслер-империал», переливающийся и сверкающий, словно хромированный бильярдный шар на солнце.

Альберт кивнул и показал помощнику один палец. Они подошли к мужчине в белой рубашке с закатанными рукавами, который хмуро взирал на подиум.

— А вы не поделитесь с нами своим мнением по поводу этого проекта, мистер…

— Доус. С удовольствием поделюсь. — Голос у него был негромкий и приятный.

— Мотор, — шепнул оператор.

Не повышая голоса и тем же приятным тоном мистер Доус промолвил:

— По-моему, это просто дерьмо собачье.

Оператор поморщился. Альберт кивнул и, метнув на говорившего укоризненный взгляд, резко скрестил два пальца на правой руке — знак помощнику, что это интервью придется вырезать.

Старик следил за этой сценой с непритворным ужасом. Тем временем губернатор уже выбрался из «империала» и величественно поднимался по травянистому склону. На нем был зеленый галстук с блестками, которые яркими искорками вспыхивали в солнечных лучах.

— А когда меня покажут — в шестичасовом выпуске или в одиннадцать? — вежливо осведомился мистер Доус.

— Ну вы даете, приятель, — хмыкнул Альберт и, отвернувшись от него, принялся рассекать толпу, направляясь к губернатору. Оператор последовал за ним. Мужчина в белой рубашке задумчиво посмотрел им вслед.

Семнадцать месяцев спустя Альберт и мужчина в белой рубашке встретились вновь, хотя ни один из них так и не вспомнил про первую встречу.

Часть первая

НОЯБРЬ

Вчера поздно ночью дождь стучал мне в окноЯ пересек темную комнату и при отблеске фонаряМне показалось что я вижу на улицеДух векаКоторый говорит нам что все мы стоим на самой кромке

Эл Стюарт

20 ноября 1973 года

Он по-прежнему делал все чисто машинально, не позволяя себе задуматься над своими поступками. Так было безопаснее. Словно в голове у него был установлен невидимый прерыватель, который щелкал и отключал его от сети питания всякий раз, как мозг спрашивал: Слушай, ну зачем ты так делаешь? И часть мозга тут же погружалась в темноту. Эй, Джорджи, а кто выключил свет? Кажется, я. Должно быть, замыкание какое-то. Сейчас проверю. Бац — свет вспыхивает. А вот предыдущей мысли уже и след простыл. Все чудесно. Продолжим, Фредди, — на чем мы остановились?

Он уже подходил к автобусной остановке, когда увидел вывеску:

БОЕПРИПАСЫ И АМУНИЦИЯ

ОРУЖЕЙНАЯ ЛАВКА ГАРВИ

«РЕМИНГТОН», «ВИНЧЕСТЕР», «КОЛЬТ», «СМИТ-ВЕССОН»

ОХОТНИКИ, ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!

С серого неба сыпал мелкий снег. Это были самые первые в этом году снежинки, которые покрывали улицы белесыми пятнами, похожими на рассыпанную соду, а потом быстро таяли.

Он увидел мальчишку в красной шапочке, который шел с раскрытым ртом и ловил снежинки языком, далеко, до нелепости, высунутым наружу. Все равно растает, Фредди, подумал он, глядя на мальчугана, но тот все так же продолжал идти с задранной головой.

Остановившись перед оружейной лавкой, он осмотрелся, переминаясь с ноги на ногу. На журнальной стойке, установленной перед входом, разместились свежие выпуски газет. В глаза ему бросился заголовок:

ЗЫБКОЕ ПРЕКРАЩЕНИЕ ОГНЯ ЕЩЕ СОХРАНЯЕТСЯ

Чуть ниже смазанная надпись на листе картона гласила:

ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ЗАБЫВАЙТЕ ПЛАТИТЬ ЗА ГАЗЕТЫ!

ПРОДАВЕЦ ЗА НИХ УЖЕ РАСПЛАТИЛСЯ

Внутри было тепло. Магазинчик был длинный и узкий. С одним-единственным проходом. За дверью по левую сторону располагался застекленный прилавок, заставленный коробочками с патронами. Он сразу узнал патроны двадцать второго калибра — в детстве, когда он еще жил в Коннектикуте, у него было одноствольное ружье, стрелявшее такими патронами. Года три он мечтал об этом ружье, а потом, заполучив, не знал, что с ним делать. Палил по пустым жестянкам, а однажды подстрелил сойку. Неудачно подстрелил. Сойка жалась в снегу, вокруг нее расплывалось кровавое пятно, а клюв раненой птицы медленно открывался и закрывался. Беззвучно. После этого случая он повесил ружье на стену, где оно и провисело еще три года, пока он не продал его одному парнишке с их же улицы за девять долларов и коробку комиксов.

Другие патроны выглядели менее знакомыми. Да, это для ружья калибра тридцать-тридцать, это — триста шесть, а рядышком нечто напоминающее гаубичные снаряды, только меньшего размера. На кого, интересно, можно охотиться с такими? На тигров? Динозавров? Как завороженный он уставился на эти мини-снаряды, гордо выстроившиеся рядком за стеклом, словно шоколадные зверюшки в кондитерской лавке.

Продавец — или владелец — беседовал с каким-то толстяком в зеленых брюках и рубашке защитного цвета. С накладными карманами. Речь шла о пистолете, который лежал на прилавке, наполовину разобранный. Толстяк отодвинул затвор и показывал продавцу смазанные внутренности. Потом произнес нечто, вызвавшее у продавца смех.

— Кто тебе сказал, Мак, что в пистолетах вечно что-то заклинивает? Папаша твой, что ли?

— Слушай, Гарри, не будь таким задавакой!

И ты тоже задавака, Фред, подумал он. Причем отъявленный. Ты это знаешь, Фредди?

Фред ответил, что знает.

Вдоль всей правой стены протянулась застекленная витрина, в которой были развешаны всевозможные ружья. Он сразу узнал несколько двуствольных дробовиков, но вот все остальное видел впервые. Для него это оружие казалось загадкой. Для него, но не для других. Другие люди — скажем, эти двое — разбирались в оружии с такой же легкостью, как он в свое время — в курсе бухгалтерского дела, в котором специализировался, обучаясь в колледже.

Пройдя дальше, он остановился перед прилавком, под стеклом которого были разложены пистолеты. Пневматические, пара мелкокалиберных, револьвер тридцать восьмого калибра с обрубленным рылом и рукояткой, инкрустированной деревом, пистолет сорок пятого калибра и еще один пистолет, который он узнал — «магнум» сорок четвертого, — такой он уже видел в кино, у Грязного Гарри[1]. Как-то раз в прачечной Рон Стоун обсуждал этот фильм с Винни Мейсоном, и Винни сказал: «Нельзя, чтобы городские копы ходили с такими жуткими пушками. Ведь из них человека за целую милю продырявить можно».