Линдси Фэй - Прах и тень

По пути в Ист-Энд Холмс немного вздремнул, а я глядел в окно, погрузившись в тяжкие раздумья. Лондон изменился с тех пор, как я в последний раз выбирался из дома. Повсюду валялись листовки, набранные большими жирными буквами. Вскоре я понял, что текст везде одинаковый: призыв Скотланд-Ярда к гражданам сообщать любую полезную информацию.

Мы повернули на Дьюк-стрит и приближались к одному из въездов на Митр-сквер, когда кэбмен внезапно резко остановился и принялся ворчать вполголоса по поводу «искателей острых ощущений», у которых «порядочности не больше, чем у хищников». Однако увидев достоинство предложенной ему монеты, он стал более сговорчивым и согласился ждать, пока мы не закончим свои дела на площади.

Мы шли по длинной аллее. Шерлок тяжело опирался на трость, не забывая разглядывать стены домов и землю под ногами, как ястреб, высматривающий свою жертву. Митр-сквер представляла собой открытое пространство, а вовсе не тот грязный тупик, что рисовало мое воображение. Площадь хорошо содержалась властями Сити, но дома на ней были безликими и по большей части незаселенными. Склады охранялись: несколько человек о чем-то озабоченно переговаривались как раз на том месте, где два дня назад лежало тело убитой.

— Как я понимаю, несчастную женщину обнаружили в юго-западном углу площади? — спросил Холмс.

— Да, констебль полиции округа Сити нашел ее именно там. Стараюсь не вспоминать это жуткое зрелище.

— В первую очередь надо осмотреть всю площадь и подходы к ней. Однако, боюсь, этого не удастся сделать, не возбуждая лишних разговоров.

Я сопровождал детектива, пока тот не изучил внимательно место преступления и не вышел с площади по узкому проулку Черч-пэссидж, ведущему к Митр-стрит. На площадь Холмс возвратился по единственному необследованному проходу, тянувшемуся вдоль Сент-Джеймс-плейс и Оранж-маркет. Хотя детектив занимался своей работой не более получаса, на его осунувшемся лице появились явные признаки усталости. Даже просто сохранять вертикальное положение ему было трудно.

— Если я правильно помню, — сказал Холмс, — оставив вас в ту ночь на Бернер-стрит, я пошел на север, пересек Гринфилд-стрит, Филдгейт-стрит и Грейт Гарден-стрит и наконец достиг лабиринта улиц вокруг Чиксэнд-стрит, где и повстречал преследуемую нами дичь. Потом я вернулся на Бернер-стрит, а убийца каким-то необъяснимым образом пробрался сюда через пустынную фабричную территорию. По-видимому, он шел по Олд Монтегю-стрит, которая переходит в Уэнворт-стрит, а потом сужается до Стоуни-лейн, ведущую как раз к тому месту, где мы стоим. И здесь нам повезло — необычное всегда играет на пользу исследователю — он совершил нечто абсолютно нелепое. Убив женщину, преступник извлек наружу ее внутренности на открытой площади с тремя подходами к ней. Возможно, поблизости были складские сторожа. Думаю, Уотсон, мы разыщем свидетелей произошедшего, это лишь вопрос времени. Если вы не возражаете, я расспрошу местных жителей.

К нам подошел человек средних лет в поношенном, надвинутом на глаза котелке, с седеющими бакенбардами и телосложением ломовой лошади. Он смотрел с подозрением и как-то неуверенно улыбался, словно желая утвердиться в своем превосходстве.

— Извините, джентльмены, но совершенно очевидно, что вы уходите с этой площади и возвращаетесь снова, находясь тут гораздо дольше, чем того требуют какие-либо естественные причины. Хотелось бы узнать, что вы здесь делаете.

— Сначала представьтесь сами, — ответил мой друг почему-то с легким валлийским акцентом, неприветливо взглянув на незнакомца.

Тот выжидательно скрестил на груди свои мощные руки:

— Вы вправе спросить это, хотя я и не обязан отвечать, ведь Потрошитель все еще на свободе. Меня зовут Сэмюэл Левисон, и я вхожу в Уайтчепелский комитет бдительности — группу людей, призванных обеспечить покой в этом районе города. Если вы человек здравомыслящий, объясните, чем вы занимаетесь на площади, а не то мне придется обратиться в полицию.

Холмс оживился.

— Я слышал об этой организации, — сказал он, — и именно в вашей помощи я сейчас и нуждаюсь. Вчера мне довелось посетить гораздо больше пабов, чем следовало. Ближе к утру мне сказали, что я нахожусь в какой-то четверти мили от Митр-сквер, где было убито еще одно несчастное создание. Возможно, это покажется вам нелепым, но у меня возникло непреодолимое желание увидеть это место самому. Не успел я войти на площадь, как почувствовал, что сзади кто-то крадется. Блеснуло лезвие, и этот негодяй потребовал денег, угрожая убить меня. Я не из тех, кто избегает доброй драки, поэтому вытащил нож, но был слишком пьян и замешкался. И тогда мерзавец ударил меня ножом в плечо. Кое-как дотащившись до дома, я обнаружил, что в этой стычке выронил трубку. Никогда с ней не расставался, где бы ни путешествовал, так что ходил сам не свой, пока не отправился на площадь, чтобы попытаться ее найти. Черенок из полированного дерева, на нем я вырезал рисунки — птичек и тому подобное.

— Эй, парни! — обратился мистер Левисон к своим компаньонам. — Ничего не видели на земле такого, что могло бы принадлежать этому джентльмену? Очень сожалею, сэр, но, по всей вероятности, вашу вещь уже успели сдать в ломбард.

— Весьма прискорбно. Впрочем, у меня было мало надежды. Есть куда более важное обстоятельство, чем моя трубка. Труп лежал перед этим домом?

— Да. Напротив Черч-пэссидж.

— Соседи что-нибудь слышали?

— К сожалению, в этих домах никто не живет.

— Вот незадача. Как видно, это достаточно пустынное место.

— Склад Кирли и Тонджа вон там охраняется по ночам, а здесь живет констебль, но никто ничего не слышал.

— Полиция на другой стороне площади? — Мой друг слегка присвистнул от удивления. — Знал бы, поостерегся б терять трубку в таком месте.

— Откуда вам знать, если вы, конечно, не этот чудила Шерлок Холмс.

Мужчины от души посмеялись незамысловатой шутке. Мой друг с готовностью улыбнулся в ответ:

— Этот сыскарь-одиночка? Только не говорите, что знаете его.

Слова Холмса вызвали новый взрыв смеха.

— Знаем его! — хихикнул Левисон. — Сильно сказано! Думаю, мистеру Ласку, нашему президенту, случалось видеть этого парня, но всякий осторожный человек предпочтет его избегать.

Буквально сгорая от любопытства, но видя, что Холмс побледнел и тяжело опирается на палку, я решился спросить:

— Не вернуться ли нам домой?

— И вправду, проводите-ка вашего друга, — добродушно заметил мистер Левисон. — Весьма сожалею по поводу вашей трубки, сэр, но вид у вас слишком усталый, чтобы разгуливать по городу.

— Это точно, бывали дни, когда я чувствовал себя намного лучше нынешнего, — ответил Холмс. — Благодарю вас за помощь, джентльмены.

Детектив едва держался на ногах, и мы медленно пошли назад с площади по узкой улочке. Холмс не стал протестовать, когда я твердо взял его под руку.

— Что, черт возьми, имел в виду этот парень?

Шерлок недоуменно покачал головой:

— Не имею ни малейшего понятия, но, боюсь, нам вскоре предстоит это узнать.

Глава 12

Темные письмена

Когда я помог Холмсу взойти по лестнице в его комнату, он настолько обессилел, что я, не тратя времени на впрыскивание новой дозы морфия, уложил его спать. После этого я ощутил потребность привести в порядок свои мысли и без всякой конкретной цели неторопливо направился в сторону Риджент-парк, где недавно выпавший град покрыл землю коричневыми листьями.

Наш визит на Митр-сквер породил очередные мучительные вопросы. Почему человек, которого мы преследовали, решился на новое убийство, зная, что поднята тревога? Почему он это сделал, когда его могли застать на месте преступления, выйдя на площадь с трех разных сторон? Больше всего меня смущали странные замечания члена комитета бдительности о моем друге. Сколько бы ни замалчивал Скотланд-Ярд помощь Холмса, этот самозваный детектив-любитель имел несомненный авторитет в глазах обывателя: мой друг успешно раскрывал одну тайну за другой, хотя ему крайне редко воздавали по заслугам. Когда же это все-таки случалось, природная сдержанность Холмса заставляла его отклонять многочисленные лестные предложения как богатых, так и бедных. Какой невероятный слух мог повредить сложившемуся о нем общественному мнению?

Я бродил около часа, погрузившись в бесплодные размышления, а когда повернул за угол, чтобы вернуться к дому на Бейкер-стрит, еще за полквартала обнаружил на его пороге какую-то перебранку.

— Без сомнения, из-за некоего печального обстоятельства безупречному здоровью великого Шерлока Холмса нанесен вред, — ворчал мистер Роулэнд К. Вандервент, — но будь я проклят, моя дорогая леди, — а я употребляю слово «проклят» только в присутствии тех, на кого оно способно оказать воздействие, — будь я проклят, если состояние здоровья мистера Холмса помешает мне спасти его репутацию!