Все оттенки боли - Анна Викторовна Томенчук

что Арнольда в городе нет. С того разговора минуло две недели, и время будто заморозилось. О том, что между Арабеллой Стич и Арнольдом Нахманом что-то есть, Грин догадался довольно быстро. В это сложно было поверить с учетом их разницы в возрасте, с другой стороны – как раз таки в их возрасте все границы стираются. Арнольду перемахнуло за семьдесят, но выглядел он лет на пятьдесят пять. Арабелла в свои пятьдесят с небольшим могла поспорить с любой малолеткой. Грин по себе понимал, что с возрастом приоритеты в выборе женщин меняются. И догадывался, что именно может связывать этих двоих. А также лучше кого бы то ни было осознавал, что обратиться к Нахману в подобной ситуации с такой просьбой – сложно. Это все равно что показать, что его используют. Как если бы у самого Грина просили выдать детали следствия, как это пыталась сделать Лорел. Или с кем-то вроде Рихтер встречались ради денег.

Грин не позволил мыслям о Теодоре завладеть своей головой. Последний разговор всколыхнул в душе то, что нельзя было трогать, и детектив замкнулся, сосредоточенный на деле.

Поэтому он почти не удивился, когда позвонил Туттон и сообщил, что нашел очередное подтверждение связи одного из списка жертв со Спутником-7. Естественно, Грин сразу же примчался в особняк, где скрывалась семья Николаса. Тот встретил его в уже знакомом кабинете.

– Твой Дилан Оуэн – гений, – без улыбки сообщил Ник. Криминалист стоял на крыльце и курил, глядя в небо.

Грин вышел из машины, почти не чувствуя боли. Но сигареты не взял. После аварии курить хотелось все меньше, а жить все больше.

– Он участвовал в каждом моем расследовании. Главное – правильно направить. И он свернет горы.

– Свернул. Еще одна фамилия, еще одна жертва. Вернее, не одна, а снова целая семья. Последняя убитая – вторая в серии убийств в 1997 году в Берлине. А до нее мама, папа, его брат, дед и бабушка. Все с разницей во времени. Мы решили перепроверять и смерть от естественных причин, там, где удается добраться до документов. Порой находим невообразимое.

– Представляю, – кивнул Грин, внимательно изучая бумаги на семейство. Дед Адам Штейн, бабушка Фрида Штейн. Их два сына – Авраам и Каин. Ох уж эта любовь к библейским именам. И, наконец, Лили и Лайнел Штейн. Штейнов много. Оуэн нашел свидетельство о рождении Лили, через него вышел на родителей. И те – какой сюрприз – отметились в Спутнике-7. Доступ к базе медицинских карт местной клиники удалось сохранить с прошлого дела. Плюс за эти годы данные перевели в цифру. Так что дальше два плюс два. И, кстати, Фрида, судя по документам, умерла от инфаркта в 1967 году. Только вот с сердцем у нее проблем никогда не было.

Стук в дверь оторвал обоих от диалога и от созерцания документов. Сколько еще требуется доказательств, чтобы понять, что рыть надо в Спутнике-7?

Лиза появилась на пороге. Она была бледна и смотрела на мужа слегка испуганными глазами. Грин подобрался. Скорее, инстинктивно.

– Что-то случилось? – спросил Ник глухим голосом.

Его напряжение можно было пощупать.

– Нет, – выдохнула она, прижимая к груди какой-то конверт. – Но я хотела бы поговорить с детективом… извините, с агентом. Вместе с тобой, Ник. Может, это ничего не значит, но еще при первой встрече я почувствовала, что что-то не так. И просто не могу дальше молчать.

Грин бросил на коллегу удивленный взгляд. Тот ответил таким же ошарашенным выражением лица. Лиза закрыла за собой дверь, прошла в кабинет и опустилась в мягкое кресло напротив Грина. Ник, подавшись вперед, сел на самый край дивана. Оба мужчины смотрели на конверт в ее руках.

– Когда я увидела вас впервые, подумала, что у меня обман зрения. Ваше лицо показалось знакомым. Я понимала, что могла видеть вас по телевизору или на одном из мероприятий, но это была другая память. Я прошу прощения за то, что должна сказать. Возможно, это не имеет никакого значения и лишь плод моего воображения.

– Все в порядке, – глухим от внезапного волнения голосом произнес Грин.

Ник молчал.

– Я забыла об этом наваждении, но вчера забрала из дома коробку с отцовскими документами и фотографиями. Мой отец умер два года назад, я никак не могла собраться с силами, чтобы разобрать его вещи.

– Ее отец – Клейтон Элингтон, один из «шестерки», партнер отца и Нахмана, – негромко вставил Ник. Лиза прикрыла глаза, будто благодаря мужа за поддержку.

– Так вот. Среди вещей я нашла эту фотографию. 1967 год, Спутник-7. Посмотрите, детектив.

Дрожащей рукой она передала конверт, который Аксель принял без видимых эмоций, но с настоящей черной дырой в груди. На старом снимке была запечатлена команда людей, одетых в белые халаты. Он без труда узнал Арнольда Нахмана и с некоторым трудом молодого Эрика Туттона. Других мужчин на фото Грин не знал. Кроме одного. С правого края стоял высокий широкоплечий брюнет. Он смотрел прямо в камеру слишком знакомым взглядом. Почти такой же взгляд детектив видел каждое утро. В зеркале.

– Если верить пометке с обратной стороны фотографии, этого мужчину зовут Дэвид Гринштейн. Аксель. Я знаю, что вы выросли в детском доме Треверберга. Но только я одна вижу в этом мужчине вашего отца? Вы похожи, как близнецы.

Грин не ответил.

Глава четвертая

Счастье тебе к лицу

I

1967 год

– Счастье тебе к лицу.

Дэвид с улыбкой обошел вокруг жены и коснулся изящных плеч. Габриэла, опустив скрипку и смычок, следила за мужем нежным взглядом мерцающих от удовольствия глаз. Кто бы мог подумать, что три года уйдет на то, чтобы она вспомнила, насколько любит музыку. Скрипка – ее продолжение, способ выражать свои эмоции. В какой-то момент Габи запретила себе чувствовать и говорить о чувствах, потому что они лишали почвы под ногами, мешали выживанию. Но теперь ей ничего не угрожало. И музыка стала отличным продолжением ее самой. Отличным способом общения.

Теплые руки мужа на ее теле, его дыхание в волосах. Габриэла осторожно вернула инструмент в чехол, а потом развернулась и поцеловала Дэвида с тем же щемящим душу чувством, что и в первый раз. Поцелуй затянулся, но в нем больше не было пошлости и животной страсти. Он словно заменял разговор, демонстрируя банальную и сокровенную истину: они друг для друга и друг с другом, несмотря ни на что. Каждый раз,