Дж. Лэнкфорд - Тайный мессия
– Аджия, ты девственница, да?
– В данный момент.
– Ты не должна этого делать.
Она осмотрела пустынный берег и начала разматывать нижнюю кангу.
Ахмед попытался сосредоточиться на своем мусульманском долге, когда небеса в образе женщины полностью обнажались перед ним. По волосам на ее лобке было ясно, что она никогда не проходила связанных с инициацией обрядов исламских женщин-суахили. Только в день свадьбы, в женском царстве своей спальни, окруженная женщинами-сомо – наставницами в вопросах секса, – она узнала бы, что должна делать и чего делать не должна. Пока на ее тело наносили бы хной сложный узор – знак того, что она скоро потеряет девственность, – наставницы-сомо рассказали бы Аджии, что после женитьбы она должна избавиться от своих лобковых волос и еженедельно избавлять от них своего мужа.
Потом появились бы ее отец, свидетель и шейх. Женщины закрыли бы лица и ушли, чтобы Аджия могла трижды дать согласие, засвидетельствовать, что получила свадебный подарок, прочитать молитвы и подписать свадебный договор. Юридически она уже была бы замужем, хотя еще не видела своего жениха. Пока она ждала бы его, сомо велели бы ей никогда не отказывать мужу в половых сношениях через влагалище, кроме дней менструации. Во время менструации имелись иные способы, кроме греховного анального секса. Ее бы проинструктировали держать других женщин в стороне, когда муж дома; сохранять приватными свое тело, спальню, сексуальные отношения с супругом и заранее делать каждый акт священным, говоря: «Капига бисмиллах» – «Во имя Аллаха».
Ахмед вырос в Танзании и знал обычаи суахили.
Вместо всего этого они находились на публичном пляже, тропу к которому он разыскал, надеясь на немыслимое. Перед ним было все, чего он жаждал. Однако как он мог причинить ей столь ужасное зло?
– Аджия, это значит… Это значит, что ты выйдешь за меня замуж?
Ее голос звучал сипловато от страсти.
– Спаси деревню – и я выйду за тебя замуж.
Его рукам не требовалось больше ничего, как и его губам и глазам, – он обнял ее, ощутил ее на вкус, упился ее видом. Аджия нагая. Аджия – вся его!
Их первый поцелуй пронзил их, как молния, осветившая небо, и, когда он остался позади, Ахмед нетерпеливо сбросил одежду.
Они не сказали: «Капига бисмиллах!», прежде чем он поцеловал то, чего никто у нее не целовал, прикоснулся к тому, к чему у нее никто еще не прикасался, и вошел туда, куда никто не входил. Она сперва вскрикнула, потом тихо тяжело вздохнула, а он вскоре задышал, как белые быки на стене отеля «Устричная бухта».
Глава 14
Ариэль Фабини поняла значение слова «угрюмость» так, как никогда еще не понимала. Сидя на заднем сиденье нового папиного «Рэндж Ровера» (родители сидели впереди), она смотрела на коннектикутские пейзажи, и «угрюмость» было единственным словом, с помощью которого она могла описать свое настроение.
Сегодняшнему дню полагалось быть триумфальным. Наконец-то отец выпустит ее из виду. Ей разрешили остаться жить в Чоате в последний год обучения, и она могла понять, каково это, когда тебя не охраняют каждую секунду.
Знание того, почему папа так наблюдает за ней, не помогало. Из-за этого становилось даже хуже. Она узнала, что отец воспользовался своим богатством и своей свободой, чтобы выкинуть самую диковинную штуку, о которой когда-либо слышала Ариэль: клонировать Иисуса. Из-за чего она и была похищена. А потом, поскольку папа совершенно не мог владеть собой, ну нисколечко, он отобрал ее свободу.
Сегодняшний день должен был стать лучшим днем в ее жизни. Она начинала новое, независимое существование, перед ней открывались новые возможности. Вместо этого в чемоданах в багажнике лежала ее прошлогодняя школьная форма, ведь она прервала их с мамой поход по магазинам, чтобы отправиться домой и выяснить у отца, почему ее похитили в возрасте восьми лет.
Папа сказал, что клон, которого он считал мертвым, возможно, жив. И что, отец взял билет на самолет до Порлеццы, чтобы выяснить это? Нет, он отнял ее кредитную карточку, чтобы лишить Ариэль возможности самой туда добраться. С независимостью было покончено.
– Ты в порядке, дорогая? – спросила с переднего сиденья мама.
– Нет! – разъяренно ответила девушка.
– Постарайся не беспокоиться обо всем этом, Ариэль. Мне жаль, что мы тебе рассказали.
Ариэль сердито выпрямилась:
– Вам жаль не того, что вы рассказали, а того, что я теперь все знаю.
Мама, переглянувшись с папой, сказала:
– Я тут ни при чем.
Они снова замолчали. Мимо тянулся густой лес. До Чоата оставался всего час езды, но поездка как будто длилась вечность. Наверное, потому, что Ариэль не могла завопить вслух, как ей того хотелось. Они миновали покосившийся амбар. До землетрясения он стоял прямо.
Девушка привстала:
– Папа, подожди. У нас только что было землетрясение. В Коннектикуте никогда не бывает землетрясений. Что, если это конец света, папа, и поэтому Джесс здесь?
Он вздохнул:
– Это не конец света, и он не Иисус – просто какой-то душевнобольной.
– Папа, ты понимаешь, что то же самое о нем говорили и в первый раз?
– Ариэль, это не обсуждается, – сказал отец. – Ты начинаешь свой последний год в Чоате – вот на чем ты должна сосредоточиться.
В бешенстве она плюхнулась на сиденье.
– Ты и в самом деле христианин или это тоже вранье?
Мама, нахмурившись, обернулась:
– Юная леди, не говорите так с отцом.
Дочь скрестила руки на груди:
– К вашему сведению, я решила перейти в иудаизм. Иисус был евреем, поэтому для меня эта религия сгодится. Кроме того, я же наполовину еврейка, правда, пап?
Родители рассказали ей правду насчет их фамилии. Фамилию Росси ее преследуемые бабушка и дедушка взяли, когда приехали в Америку, чтобы спастись от нацистов. Их настоящая фамилия была Фабини. Когда разразились последние события с клоном Иисуса, папа снова переменил фамилию, чтобы спастись от преследований прессы.
Спустя несколько мгновений отец сказал:
– Если хочешь, можешь исповедовать иудаизм.
– Ты имеешь в виду, что я обладаю свободой вероисповедания, прямо как написано в Конституции? Ух ты! Спасибо, пап.
Ариэль разъяренно уставилась на мелькающие мимо деревья. Почему они добрались только до Саутбери? Она подумала – не попросить ли остановиться в «Денмо», чтобы съесть горячий сэндвич с омаром, но при одной мысли об этом у нее все перевернулось в животе.
Этим утром ее снова рвало. Странно, потому что ее тошнило не так уж часто. Не то что ее одноклассницу Люси. Люси рвало перед каждым экзаменом и после него. Ариэль решила, что, наверное, ее слишком взволновал спор с папой.
И тут на нее накатил ужас.
– О нет! – сказала она вслух.
Папа посмотрел в зеркало заднего вида, мама обернулась, но этим подозрением Ариэль не могла поделиться с родителями.
– Я имела в виду «о нет, я кое-что забыла».
– Что? – спросила Аделина.
Хороший вопрос.
– Кажется, я забыла мои… э-э… кроссовки.
Аделина улыбнулась:
– Нет, я их уложила.
Она снова повернулась, и отец опять стал смотреть через лобовое стекло.
Ариэль выждала минутку, вынула мобильник и проверила календарь. У нее была задержка. Невозможно! Она расстроенно закрыла глаза, вспоминая тот единственный раз, когда спасение из-под папиного надзора обернулось ночным кошмаром. Ее мысли полыхнули паническим: «Господибожемой!» Не может быть, чтобы она была беременна, просто не может быть. Ей нужно подумать.
Со сжавшимся горлом она спросила:
– Папа, мы можем остановиться у аптеки? Мне нужно купить… кое-что.
Стопроцентная гарантия, что он не спросит – что именно.
Они почти доехали до шоссе I-84 E.
– Как насчет «Кей-марта»? – спросил отец.
– Пойдет.
Он замедлил ход, свернул, и вот – они на месте. Ариэль выпрыгнула из машины и вбежала в универмаг. Ей было слишком стыдно, чтобы спросить, где продаются тесты на беременность, и она обыскала проходы аптеки и нашла такой, который обещал 99-процентную точность даже до задержки месячных. Ухитрившись не умереть от унижения, она купила его, заплатив женщине-кассиру, потом спросила, где тут туалеты. Женщина сочувственно посмотрела на нее и показала, где находятся женские комнаты.
Ариэль ринулась туда, пытаясь не паниковать. Если она беременна, то не сможет закончить последний год в Чоате. В этой школе было больше правил, чем в конгрессе. И целую треть руководства для учащихся занимали правила кодекса чести, дисциплины и перечисление причин для исключения из школы. Вплоть до семнадцатой страницы, на которой тоже говорилось обо всем этом, хотя речь там шла о дресс-коде. Под запретом было практически всё, особенно секс. Целью Чоата было выпустить умных учащихся, не лжецов, не наркоманов и уж, конечно, не беременных.
Она вошла в самую последнюю кабинку и прочитала инструкцию, которая предписывала помочиться на палочку. Две розовые полоски – и она беременна. Одна – не беременна. Ей пришлось подождать три минуты. Целую вечность.
