Дж. Лэнкфорд - Тайный мессия
Ариэль смотрела в маленькое окошко, молясь про себя: «Пожалуйста, Господи, только одна полоска. Только одна».
Одна минута. Две минуты. Это занимало вечность.
Вот оно!
Две полоски.
Ариэль не смогла удержаться. Она испустила громкий вопль:
– Господибожемой!
– Ариэль?
Мама? Как она тут очутилась? Почему не осталась в машине?
Поздно!
Девушка замолчала.
Потом увидела в щели под дверью мамины ноги.
– Ариэль, в чем дело? Открой, милая.
Ариэль отчаянно запихала предательскую палочку и коробку из-под нее в резервуар для тампонов.
– Я в порядке, мама!
– Ты определенно не в порядке! Открой дверь!
– Мама!
– Откройте дверь, юная леди!
Дочь открыла дверь, и мама ворвалась в кабинку. К несчастью, тут было достаточно места. Ариэль выбрала кабинку для инвалидов, чтобы быть уверенной, что сможет там маневрировать.
– Дорогая, что случилось?
Мама лихорадочно осмотрела дочь с ног до головы тем лазерным взглядом, какой бывает у матерей.
– Ничего не случилось. Все в порядке, – слабо сказала Ариэль.
Теперь мама исследовала своим лазерным взглядом кабинку. Глаза ее остановились на приоткрытом контейнере с тампонами. Дурацкий контейнер! Почему он не закрылся? Мама тут же его открыла, увидела набор для определения беременности и палочку с двумя полосками.
Жизнь была кончена.
– О дорогая! – сказала мама голосом столь трагическим, что он мог бы подойти для пьесы Шекспира. – О дорогая!
Почти немедленно они снова оказались в припаркованном «Рэндж Ровере», и оба родителя обернулись и смотрели на дочь так, будто она была пришельцем из космоса.
– Ариэль, все в порядке, – сказал отец; по его виду нельзя было сказать, что хоть что-то в порядке. – Мы тебе поможем. Прежде всего – кто отец?
Ариэль залилась слезами. Она так плакала, что мама вышла из машины и забралась на заднее сиденье, чтобы ее обнять.
– Все хорошо, дорогая. Мы с папой все уладим.
Девушка продолжала всхлипывать. Каждый раз, когда она пыталась остановиться, мысль о том, что ей придется сказать, заставляла ее снова разражаться рыданиями.
– Это мальчик из вашей школы? – спросил отец.
Она кивнула.
– Ну, хвала за это небесам. По крайней мере, все тамошние мальчики из хороших семей.
– Просто скажи нам, кто он, милая, – добавила мама. – Скажи, кто. Мы позаботимся об этом. Мы не поставим тебя в неловкое положение.
– Как его зовут, Ариэль? – настаивал отец.
Девушка бросилась в объятия матери и заплакала.
– Я не знаю! Понятно? Я не знаю!
– Ты имеешь в виду, что занималась сексом не с одним мальчиком из Чоата?
Папа говорил таким голосом, каким мог бы спросить: «Ты имеешь в виду, что забила дубиной до смерти не одного детеныша тюленя?»
– Нет, пап! Я ни с кем не занималась сексом. Я не занималась! Я просто…
Как же ей объяснить?
– Ты ведь знаешь моих друзей?
– Да.
– Джессику, Николь, Эмили, Криса, Брэндона, Джона и Кайла?
– Да.
– Ну, мы все вместе тусовались и, знаешь, иногда… Иногда мы пили слишком много, а иногда мы… О господи!
– Не говори, что друзья моей дочери занимаются друг с другом беспорядочным сексом!
– Нет, папа, бога ради, но… Ну, мы пили и… иногда курили…
– Наркотики, Ариэль? Наркотики!
Глаза отца не смогли бы стать еще больше.
– Мы думали, это просто косячок, но, наверное, ошибались. Это случилось в последнюю нашу тусовку…
– Подожди! – сказал отец. – Я же сам тебя туда отвез. Ты отправилась с ночевкой к подружкам!
– Знаю, пап. На самом деле все было не так. В общем, мы все уснули, а потом, когда я проснулась, поняла – что-то произошло. Но я не знала, кто это сделал. Никто ничего не помнил, папа. Он, наверное, даже не сознавал, что делает. Я уверена в этом! А теперь я забеременела и даже не помню как.
Она зарыдала.
– Но это нечестно!
Теперь у отца стал такой голос, как будто его подстрелили и он умирает.
– Нам нужно расспросить родителей всех четверых, чтобы получить образцы ДНК всех четверых мальчиков.
Ариэль в ужасе взвизгнула:
– О папа, пожалуйста, не делай этого со мной! Пожалуйста, не надо!
– А что еще мы можем сделать? – воскликнула мама. – Я не знаю. Не знаю. Мы можем… Я просто могу сама «родить» ребенка. Мы – католики, поэтому выбора у нас нет, верно?
Наступило молчание.
Мама сказала:
– Тебя исключат из Чоата, если все выплывет наружу. Тебе придется забрать оттуда документы.
– Но это же мой последний год! Разве я не могу побыть там какое-то время? Еще немножко?
Ариэль снова начала плакать.
Ее родители пошептались друг с другом.
– Да, дорогая, – в конце концов сказала Аделина. – Да, ты можешь побыть там немного. И всегда есть шанс…
– Что у меня будет выкидыш? – спросила девушка.
Мама сердито посмотрела на отца и прошипела:
– Хорошо же ты ее охранял, Феликс. Отличная работа!
Покачав головой, папа вырулил с парковки «Кей-марта». Ариэль всхлипывала.
Глава 15
– Quie, signore.
«Вот, сэр».
– Non c’e radio [72].
Вместо радио официант поставил портативный телевизор на маленький столик, за которым мы с Джессом сидели, глядя на пологий склон у отеля «Парко Сан-Марко». Все утро я пыталась следовать совету сына – перестать беспокоиться, изгнать ненужные мысли, сосредоточиться на энергии своего тела и на том, что находится передо мной. Последнее было самым приятным, потому что передо мной находился Джесс. Мы почти закончили завтрак.
– Джесс, знаешь, один американский проповедник повторяет, будто для Всевышнего нет ничего невозможного. Говорят, в его церкви паства прибывает быстрее, чем во всех других церквях мира.
– Проповедники часто учат бояться, а не истинным хорошим вестям Евангелия.
Мальчик возился с портативным телевизором.
– К счастью, каждый в любой момент может решиться поверить, что сила, известная как Бог, есть также внутри его и что он может призвать эту силу. Что он любим, что ему ничто не грозит, что он непобедим, как обещает двадцать третий псалом.
Я доела ветчину, гадая, каково это – ощущать себя непобедимым.
– В результате перестаешь бояться других людей или завтрашнего дня, потому что знаешь – тебе нельзя причинить вред. И ты счастлив.
Я определенно была счастлива. Я была полна энергии, вибрирующего веселья, успокоенная, зная, что Бог с моим Джессом.
В конце концов он перестал возиться с телевизором и взял чашку кофе.
– Смотри, мама.
Я надела очки и посмотрела на экран телевизора. Шел какой-то репортаж. В Африку прибыли двое – мужчина и женщина; нет, священник и его прихожанка. Их встретили официальные лица. Они направлялись в деревню под названием Удугу. Деревня была в беде, и они собирались ее спасти.
Я задохнулась, когда на экране появилась фотография деревни. Разве я не смотрела все время на то же самое изображение, когда была беременна Джессом? Когда за мной ухаживал Сэм, мой первый муж? Я увидела фотографию в старом выпуске «Нэйшнл Джеографик» и невольно заплакала. Как я изнывала над этой фотографией, воображая свой потерянный африканский дом! Тамошние красавицы были похожи на меня, а не на Мэрилин Монро. Когда я думала, что потеряла Сэма из-за Корал – женщины такой хорошенькой, что Мэрилин могла бы лишь желать стать такой, – та фотография утешала мое сердце. Несколько месяцев я воображала, что живу в Удугу: слоны, красная земля, хижины под зеленым-презеленым холмом. Там у меня был шанс считаться такой же, какой Корал считалась здесь. В Удугу пухлые губы, большие ягодицы и широкие носы как пить дать являлись признаками красоты.
Это было очень давно, и я больше не чувствовала неуверенности из-за своей внешности, но в ту пору – чувствовала.
Я смотрела телевизор до тех пор, пока передача не кончилась. Тогда я вздохнула:
– Джесс, ты понятия не имеешь, как я когда-то мечтала быть в Удугу. Это был мой рай на земле.
– Тебе хотелось бы туда попасть?
Почему бы не попытаться?
– Очень хотелось бы, Джесс. Очень.
– Возьми меня за руку, мам.
Он протянул руку.
– Мы можем очутиться там в мгновение ока. Ты читала тысячи раз в своей Библии: «Если у тебя есть вера… для тебя нет ничего невозможного». Возьми меня за руку – и мы окажемся там.
Мое вибрирующее веселье исчезло.
– Но…
– Матфей действительно был со мной. Он был апостолом. Он знал меня. Я имею в виду – когда я был Иисусом. Он довольно тщательно записывал то, что я говорил. Он и Фома. Матфей написал первое Евангелие. Верь Евангелию от Матфея, мама. Верь моим словам. Лука тоже сказал это в главе первой, стихе тридцать седьмом: «Ибо у Бога не останется бессильным никакое слово».
Слеза покатилась по моей щеке.
– Ты разочарован во мне, да?
Он нежно стер слезу с моего лица.
– Ты просто человек. К счастью, то, что означает это слово, вскоре изменится. Ты поможешь мне?
