Дон Уинслоу - Жить и сгореть в Калифорнии
И на самой комнате.
Видеозапись эта для Джека бесценна, так как на ней запечатлен вид помещения до пожара.
Помещение, разумеется, очень просторное. Потолки высокие, сводчатые. От матицы отходят стропила. Натертый до блеска сосновый паркет. Обои белые, богато украшенные позолотой. Стираться такие обои уж наверное не будут. Прикрытые тяжелыми красными гардинами раздвижные двери спальни ведут на веранду. И в довершение эффекта позолоченные овалы зеркал, а в ореховых рамах старые английские гравюры со сценами охоты.
Джек прокручивает назад кассету, вытаскивает и вновь ставит ее с самого начала. Он делает записи того, что говорит Памела, и, держа на коленях представленную Ники опись, сопоставляет сказанное с наименованиями описи и проставленными ценами.
Драгоценных предметов меблировки этого дома.
Она останавливается возле письменного стола, обеими руками обводит стол («Покажи, какое богатство мы им поручаем»). И, внимая подсказкам Ники, она начинает:
— Цокольный стол красного дерева эпохи Георга Третьего. Примерные годы создания 1775-1778-й. Рифленые колонки по углам. Обратите внимание на необычной формы резные ножки.
Камера ползет вниз к необычной формы ножкам.
Джек пробегает глазами опись и находит там этот стол.
Оцененный в 34 тысячи долларов.
Пам продолжает:
— Над ним зеркало герцога Кентского.
Резьба с позолотой, завершение в форме перламутровой раковины неоклассического стиля. Добавлено позднее — 1830 год.
Джек думает: прямо что тебе Джеки Кеннеди, проводящая экскурсию по Белому дому.
Зеркало оценено в 2869.
И далее, далее — без конца:
— Приставной столик, тридцатые годы восемнадцатого столетия, явное подражание стилю итальянского Ренессанса с его любовью к позолоченному дереву, резьбе и гипсовой лепнине. Но обратите также внимание, что акантовые листья в изогнутых ножках имеют своим истоком стиль неоклассический.
30 500.
Пара позолоченных стульев эпохи Георга I.
25 000.
Ломберный столик. Георг I.
28 000.
— А вот одно из наших сокровищ, — говорит Памела. — Бамбуковое бюро в японском стиле. Красный лак. Датируется примерно 1730 годом. Ножки в форме мохнатых лап с когтями. По углам — орнамент с изображением змеи, обвивающей акантовую ветвь. Очень ценный экземпляр.
Куда уж ценнее, думает Джек.
В пятьдесят три штуки обойдется!
Камера любовно и неспешно оглаживает бюро, и Джек вынужден признать, что вещь действительно вызывает его восторг. Все вещи здесь очень красивы, любовно и добротно сделаны.
Сделаны на века.
А экскурсия все продолжается.
Парные кресла эпохи Георга II.
Красное дерево, без подлокотников.
10 000.
Кресло в стиле хепплуайт[16] с гербом принца Уэльского.
14 000.
Позолоченная консоль работы Маттиаса Локка, стиль рококо, 1745 год.
18 000.
Джек строчит и строчит, помечая цены и особо выделяя то, что должен будет обнаруживать, просеивая оставшееся.
Есть вещи, которые не должны были сгореть, думает он, например, ручки от ящиков, может быть, наиболее плотные деревянные части мебели, такие как изогнутые ножки в форме когтистых лап, цоколи. Какие-то фрагменты должны были уцелеть, и их следует найти на пепелище.
И снова видео.
Даже в ванной георгианская мебель.
Туалетный столик, Георг II. Договорная цена — 20 000.
Стоячая вешалка эпохи Георга III.
1500 долларов.
Двойная раковина вделана в ореховое дерево, ящички тоже из ореха и выдержаны в том же георгианском стиле. Дорогое керамическое покрытие столиков имитирует мрамор. Потрясающие держатели для полотенец — из резного ореха.
И опять в спальню — оценить поле сражения.
Кровать.
Вот это да!
Называть это просто кроватью, думает Джек, то же самое, как если бы Великую Китайскую стену назвали забором. Колонок у нее, как и полагается, четыре, но основание каждой — позолочено и инкрустировано синей эмалью, выше — красное дерево с позолотой, увенчанное резными ангелами орехового дерева. Верхняя часть колонок задрапирована белым шелком, расшитым гербами, на взгляд Джека, герцогскими или какого-нибудь лорда. Колонки держат раму, с которой свисают тяжелые парчовые покрывала, старинные, тонкой работы. Судя по видео, наверху должен был находиться и поперечный крепеж, поддерживающий верхний свод с четырьмя позолоченными орлами по бокам и резной башней до потолка в середине. К колонкам привязан полог.
Вот и объяснение того, думает Джек, почему верхнюю половину тела Пам Вэйл огонь пощадил. Вне всякого сомнения, полог упал на нее, загасив пламя и защитив ее торс.
В изголовье кровати — панель с вырезанными на ней гербами.
Серьезная вещь.
Памела Вэйл так комментирует кровать:
— Это гордость нашей коллекции, кровать неоклассического стиля, выполненная по эскизу Роберта Адама в 1776 году. Сохранена в подлинном виде, за исключением матраса и пружин, потому что мы хотели, как вы понимаете, сделать ее поудобнее, а также некоторых частей ткани, которые пришлось заменить. Вещь эта…
Джек перелистывает опись, чтобы отыскать цену.
325 500!
За кровать, которая теперь почти полностью превратилась в головешку!
Все это старинное дерево, вся эта позолота, ткани…
… вспыхнули как факел.
Возможно, проделав дыру в крыше.
Но это же должно было наполнить дымом и легкие Памелы Вэйл.
Так же, как и вся эта прекрасная мебель Ники Вэйла.
Даже и та, что находилась в других частях дома, наверняка окажется попорченной дымом и водой, но в данный момент Джека интересуют прямые потери.
Он складывает суммы за утраченное имущество на калькуляторе.
587 500.
И новая мебель.
Джек проверяет дату, написанную на наклейке: 21 июня 1997 года.
21 июня, думает Джек, Ники Вэйл запечатлевает на видео полную опись всего своего драгоценного имущества. И меньше чем через два месяца все это сгорает в огне.
Включая его жену.
Которая в денежном исчислении тянет еще на 250 тысяч.
Таким образом, еще до начала всякого обсуждения цены самого строения и личного имущества мы уже имеем сумму — 837 500 долларов.
Неудивительно, что Ники так поспешил с претензией о выплате страховки.
Речь идет о больших деньгах.
32
Гектор Руис делает свой ловкий финт.
Вернее, завершает этот финт, потому что его новый старый фургон уже на въезде с Кателла на Пятьдесят седьмую в Анахайме. С ним новая фальшивая лицензия, новые пассажиры из числа мексиканцев-нелегалов, позади него Октавио, впереди — Мартин, и Дански маячит на свободной правой полосе.
Финт его ловок на удивление, так как провернуть всю подготовку и обеспечить наличие двух первых вещей за один день — не так-то легко, уж не говоря о том, что утомительно.
Но Гектор с женой переезжают в новую квартиру, а жена присмотрела новый спальный гарнитур, так что…
Ведь Гектор никогда не боялся работы.
Он смотрит на спидометр и сбавляет скорость до тридцати.
Видит, что Мартин шпорит свой «додж-кольт», въезжая на автостраду.
В момент, когда Дански бросает свою «камаро» на встречную полосу, Дански сигналит, Мартин жмет на тормоза, Гектор тоже тормозит, выворачивает руль вправо и слегка касается правого заднего бампера Мартина.
Хорошо-о, думает Гектор.
Глядит в зеркальце заднего вида, и тут настает черед Октавио.
Гектор моргает и вглядывается опять, потому что это не Октавио, а бензовоз, мчащийся на шестидесяти пяти в час, и водитель чуть ли не стоя жмет на тормоза, и слышно, как с шипением сжимаются эти тормоза тяжелого грузовика, но нет, ничего не выйдет у тебя, парень!
Представление начина… — думает Гектор за полсекунды до того, как бензовоз врезается в фургон и обе машины, вспыхнув, образуют огненный шар, взмывающий в небесную высь теплой калифорнийской ночи.
Программе «Свидетель новостей» пятого канала посчастливилось заснять кадры ужасной автокатастрофы с патрульного вертолета, что и было показано в одиннадцатичасовых новостях.
Зрелище захватывающее.
Синий костюм перегибается через спинку своего кресла и спрашивает:
— Из наших, что ли?
— Может быть, и из наших.
Но услышав, как Джимми Дански объясняет блондинке-репортерше: «Это было как удар молнии, и я просто чудом спасся», они уже не сомневаются, что «из наших».
Стоящая возле обломков репортерша лопочет что-то о «восьми погибших, по-моему мексиканцах».
Цветастая рубаха глядит на пылающий фургон и говорит:
— Фу-ты ну-ты, бобы пережаренные.
— Язык-то свой вонючий попридержи, — говорит ему Ники Вэйл.
33
Похороны выливаются в скандал.
Поначалу все пристойно.
Джек сидит в епископальной церкви Иисуса-на-Волнах, которая официально, конечно, зовется иначе, но местные привыкли называть ее так, потому что белокаменный и слегка изогнутый ее абрис смахивает на вздымающийся гребень волны, вот и выходит Иисус продвинутый, Иисус — чемпион, которому нипочем любой вал прибоя.
