Джина Майер - Невидимая угроза
До рождения Морица и Софии госпожа Ротэ работала секретаршей в клинике их отца. Когда Софии исполнилось пять лет, ее мать хотела снова выйти на работу, но к этому моменту в клинике уже ввели новую компьютерную систему учета пациентов, а также новые образцы документации, да и другие сотрудницы не горели желанием работать с женой шефа. Через полгода госпожа Ротэ сдалась и теперь подрабатывала за четыреста евро в месяц в магазине органических продуктов. Ее муж считал, что жена занимается какими-то глупостями. «Мы больше на уборщицу тратим, чем ты зарабатываешь», – постоянно говорил он.
– Надеюсь, они быстро найдут придурка, который это пишет, – с тревогой сказала госпожа Ротэ.
– Может, это женщина, – предположила София.
Но ее мать покачала головой:
– Я так не думаю. За этим стоит какой-то парень, я чувствую.
– Ты должна поговорить с одноклассницами, – посоветовал отец. – Может быть, ты не единственная, кто получал такие письма.
На перерыве София рассказала Марии и Еве об анонимных письмах.
– Вы такое получали?
– А что пишет этот тип? – заинтересовалась Ева.
– Так, намеки какие-то странные… – уклончиво ответила София.
Ева была страшной болтушкой. Стоит ей что-то рассказать – и через полчаса об этом узнает вся школа.
– А ко мне тоже однажды так приставали, – похвасталась Мария. – Правда, это был не преступник какой-то, а всего лишь Марк Брохер из одиннадцатого. Фу, как же он меня достал!
– Марк тебя домогался? – Ева жестами изобразила, как ее тошнит. – Отвратительно.
– Он мне постоянно звонил, сопел в трубку, а потом отключался. Однажды даже подарил мне диск «Кодекс самурая». Что он себе только думал?
– «Кодекс самурая»? Фу, про узкоглазых! – охнула Ева. – Надо же!
– Ага. Подбросил диск мне в почтовый ящик. Но я сразу поняла, что это он.
– Ну знаешь, это даже немного романтично, – вздохнула Ева.
– Романтично? Мы про Марка говорим! – с отвращением заявила Мария. – Я с такими лузерами дела иметь не хочу.
– А откуда ты знаешь, что это был он? – спросила София.
– Он постоянно таскался за мной в школе. Всем было ясно, чего он от меня добивается. А потом он позвонил мне как-то, и я сказала: «Слушай, Марк, отвали уже. Достал». Ну, он понял, и все прекратилось.
– Может, твои письма тоже от Марка, – предположила Ева.
– Да я с ним даже не знакома.
– Ну вот и отлично. Просто игнорируй его. – Мария сунула в рот жвачку. – Если не обращать внимания на таких придурков, они довольно быстро отстают.
– Я и не обращала внимания. А он не отстает, – сказала София.
Но Мария ее уже не слушала – ее парень Алекс вышел во двор, и девочка устремилась в его сторону, не попрощавшись с Евой и Софией. А вот Ева, напротив, придвинулась к Софии ближе.
– А теперь рассказывай. Чего этот тип от тебя добивается? – восторженно спросила она.
– Ничего. – София нервно оглянулась.
И почему она рассказала о письмах именно Еве? Теперь эта болтушка от нее не отлипнет.
– Наверное, Мария права. Не буду обращать на него внимания, и все прекратится.
– Главное, не ошибись. Эти придурки настойчивей, чем может показаться. Некоторые – настоящие извращенцы. Если хочешь знать мое мнение…
В кармане у Софии пискнул телефон: эсэмэска.
– Прости. – София достала мобильный и отвернулась от Евы.
«Зайду за тобой в школу в час. Мама».
Девочка убрала телефон. Пути назад больше не было. Мама потащит ее в полицию, напишет заявление и будет доставать копов, пока те не поймают злоумышленника и не посадят его за решетку. Может, в конце концов выяснится, что это какой-то несчастный идиот из ее школы, решивший над ней подшутить.
«А потом все это рикошетом ударит по мне», – с тревогой подумала София. Она уже представляла себе насмешки остальных. «Тогда сама доставала Сару Прыщ, а когда речь зашла о ней, сразу побежала к мамочке жаловаться. Трусиха София. Ябеда София».
Девочке хотелось попросить Еву молчать, но та уже убежала. Вся раскрасневшаяся, она что-то рассказывала Лене и Маре. Мара с любопытством посмотрела на Софию.
«Ну отлично». Маленький камешек сброшен с вершины горы – начало лавины. Теперь ничто уже не сможет остановить катастрофу. Она катится, увлекая все за собой.
Но камешек еще не сброшен. София еще могла предотвратить начало камнепада. Только, к сожалению, она понятия не имела, как это сделать. Маму, может, и удастся уговорить. А вот с папой – никаких шансов. Если уж господин Ротэ принимал решение, то воплощал его в жизнь, особенно когда речь шла о его детях.
– Мне лучше знать, как тебе следует поступить, – постоянно повторял он.
Вот глупости! Ничего он не знал. София поплелась из кабинета музыки к выходу из школы. После перерыва она все время думала о том, как же отговорить родителей идти в полицию. Но ей так ничего и не пришло в голову. На каждый ее аргумент отец мог бы ответить: «Письма с угрозами – это вам не шуточки. Может, это какой-то извращенец. Полиция сохранит расследование в тайне, не волнуйся. Никто из твоих одноклассников ничего не узнает».
В школьном дворе София оглянулась. Красного «Мини Купера» матери нигде не было.
«Может, она не смогла приехать», – с облегчением подумала София. Но в этот момент загудел клаксон.
– София, я тут!
Мама припарковалась на противоположной стороне улицы – на парковочном месте для инвалидов. А еще она курила.
Только этого не хватало.
Вообще-то госпожа Ротэ давно бросила курить. Но иногда, в исключительных случаях, она не могла отказаться от сигареты – когда очень нервничала или злилась. «Может быть, опять поссорилась с коллегами», – подумала София.
Мама выдохнула сизое облачко дыма и в последний раз жадно затянулась, хотя сигарета дотлела до фильтра. Она бросила окурок на землю и растоптала его с таким ожесточением, что почти ничего не осталось, только сероватый след.
– Садись. – Она вернулась в машину.
Госпожа Ротэ была высокой и длинноногой, как Мориц. В своей машине она напоминала жирафа в маленькой клетке. София устроилась рядом с ней. Она тоже была высокой, но не такой худой, как мать. «Ты пошла в моего отца», – часто повторял господин Ротэ. Наверное, так он пытался ее утешить. София никогда не видела деда, да и его фотографий осталось мало. Но он был довольно толстым и в пятьдесят девять лет умер от инфаркта. Отличная наследственность, что тут скажешь.
– Что случилось? – спросила София, опуская стекло в окне.
Госпожа Ротэ источала запах сигаретного дыма, точно переполненная пепельница.
– Твой отец совсем с ума сошел.
– Ты о чем?
– Я специально отпросилась с работы на полдня. А это было нелегко. В общем, я все организовала, со всеми договорилась, и тут господин доктор решил мне позвонить и сказать, что он передумал.
– Что? В смысле, как передумал?
– Он вдруг решил, что нам не стоит обращаться в полицию.
– Серьезно? – обрадовалась София. Она такого не ожидала. – А почему?
– Сама его спросишь. – Госпожа Ротэ завела машину. – Я ничего не поняла из его объяснений, как ни старалась. Ну и ладно. Пусть делает что хочет. – Она так резко выехала с парковки, что чуть не врезалась в другой автомобиль.
Водитель просигналил, и госпожа Ротэ возмущенно всплеснула руками.
– Мама! – укоризненно воскликнула София.
– Что? Тут ограничение скорости – тридцать километров в час. А этот идиот мчится со всей дури!
– Может, это и к лучшему, – вернулась к прежней теме София. – В смысле, если мы не пойдем в полицию. Я тоже подумала об этом, и мне кажется, вся эта история… нелепость какая-то.
– Нелепость? – потрясенно переспросила мама. – Скажи, вы оба что, с ума сошли? Этот тип шлет тебе письма с угрозами, даже называет дату, когда он… даже не знаю, что уж он там себе удумал. Это можно назвать как угодно, но не нелепостью.
– Мы даже не знаем, что это за тип, – возразила София.
Ее мать в раздражении зажмурилась, хотя к этому моменту уже ехала по улице без ограничения движения.
– Отвезу тебя домой. Сегодня вечером еще поговорим. Завтра пойдем в полицию, а отец твой пусть хоть на голове стоит.
София смотрела в окно на проплывающий мимо город. Она не собиралась подавать заявление, а без нее мама ничего не сможет сделать. Значит, все решено. И вдруг София задумалась, почему отец изменил свое решение. Почему отказался от этой идеи? «Не важно, – сказала себе София. – Забудем об этом. Вот и все». Она решила, что ни в коем случае не скажет родителям об очередном письме – если оно вообще придет.
Госпожа Хайманн на меня сердится.
«Я не могу связаться с твоей матерью, – говорит она. – Она не приходит на родительские собрания, а когда я звоню вам домой, никто не берет трубку».
Ну конечно, никто не берет трубку. Мама больше не подходит к телефону. Когда мы говорим по телефону, те люди подслушивают. Поэтому нам больше нельзя никому звонить. Так считает мама. И дверь она не открывает. Даже когда Гарри приходит. Оказалось, что Гарри – тоже из тех людей. Мама только недавно это узнала.
