Джина Майер - Невидимая угроза
Ну конечно, никто не берет трубку. Мама больше не подходит к телефону. Когда мы говорим по телефону, те люди подслушивают. Поэтому нам больше нельзя никому звонить. Так считает мама. И дверь она не открывает. Даже когда Гарри приходит. Оказалось, что Гарри – тоже из тех людей. Мама только недавно это узнала.
И госпожа Франц с первого этажа с ними заодно, она записывает, когда мы с мамой уходим из дома, и когда возвращаемся, и что мы говорим в подъезде. А еще она роется в нашем мусоре. Но со мной госпожа Франц всегда приветлива. Постоянно пытается меня покормить и пичкает сладостями. Но я отказываюсь. Наверняка она подмешивает в еду яд.
Госпожа Хайманн дает мне письмо.
«Завтра принесешь его с подписью, – говорит она. – И если твоя мать со мной не свяжется, я обращусь в службу защиты детей».
По дороге домой я бросаю письмо в урну возле остановки. Если я отдам его маме, она подумает, что госпожа Хайманн заодно с теми людьми. А на родительское собрание она все равно не пойдет. «У меня есть дела поважнее», – говорит она.
Глава 8
И вдруг наступило лето. Когда София утром выходила из дома, еще было прохладно, но к полудню столбик термометра поднялся до двадцати семи градусов. Потея, София ехала на велосипеде домой. Ей не терпелось стянуть джинсы и надеть шорты. Правда, у нее были слишком толстые ноги для этого, но, если устроиться в саду, ее никто не увидит. И загорелые жирные ляжки определенно лучше бледных жирных ляжек.
Когда она спрыгнула с велосипеда у входа в дом, то увидела Морица. Он стоял, прислонившись к забору сада, и выглядел таким потерянным, словно умерла мама. Или папа. Или оба сразу.
– Что случилось? – испуганно спросила София.
И почему ее брат дома? Обычно в полдень он работал в пиццерии в центре, а домой возвращался только вечером.
– Ко… – начал Мориц, сглотнул и замолчал.
– Что? – Софии стало по-настоящему страшно. – Мориц, что случилось?
– Кот, – пробормотал он. И посмотрел на сестру, точно ждал, что она все поймет.
– Кот? Что с ним?
– У… утонул, – с трудом выговорил он.
– Кот утонул?
Он что, подшучивает над ней? Мориц повернулся, но в дом не пошел. Он побежал по узкой тропинке в сад.
– Погоди! – София помчалась за ним.
Ротэ жили на первом этаже старого здания, и к их квартире примыкал довольно большой сад. Но никто не интересовался уходом за землей, поэтому сад совсем зарос. Два раза в год господин Ротэ нанимал садовников, и те хоть немного приводили участок в порядок. Но теперь настало лето, и, глядя на пышные заросли, нельзя было догадаться, что всего несколько недель назад тут в поте лица трудились три садовника.
Живая изгородь утратила былую форму, на клумбах росла крапива, а между ними желтели одуванчики и зеленела сныть. На листьях шиповника белела тля.
Мориц пошел прямо к бочке с дождевой водой. Ее в прошлом году установил господин Ротэ, когда ему надоело платить по счетам за полив.
«Дождевая вода лучше всего подходит для растений, – заявил он тогда. – И к тому же ничего не стоит».
К сожалению, он постоянно забывал о саде, вода застаивалась, и ее приходилось просто выливать.
– Вон, – сказал Мориц, показывая на крышку бочки. Она лежала в стороне, среди одуванчиков.
Сердце Софии забилось как бешеное. У них не было дверцы для кошки, и поэтому Эгон прыгал на подоконник, когда хотел войти в дом. А бочка стояла прямо под подоконником. Если он поскользнулся и упал в воду…
– Нет… – тихо произнесла она.
Мориц молча смотрел на нее.
Его лицо было бледным. И немного опухшим. Как будто он сам долго пролежал в воде.
– Ну скажи же что-нибудь!!! – заорала она на брата. – Эгон там?
Мориц молча кивнул.
– Так вытащи его!
Брат посмотрел на нее так, будто она предложила ему прыгнуть в бочку.
– Он мертв.
– Ну и что?! Я хочу, чтобы ты его достал оттуда! Черт! Ты не можешь оставить его в воде! Ты что, с ума сошел?!
Ее голос разносился по саду. С дерева каркнула ворона.
Мориц поспешно кивнул.
– Подожди! – Он побежал в сарай, где хранились инструменты, и через пару секунд вернулся с вилами.
Вилами!
– Ты совсем с катушек съехал?! – заорала София. – Ты его накалывать на них собираешься?!
Она сама помчалась в сарай, взяла ковш и попыталась передать его брату, но Мориц вцепился в вилы и не выпускал их. Спорить с ним было бессмысленно, придется все сделать самой.
София глубоко вздохнула. До сих пор она не заглядывала в бочку. «Может, это не Эгон там захлебнулся», – вдруг подумала она. В округе жило множество котов, может, в бочку свалился другой питомец.
Но одного взгляда в бочку оказалось достаточно. Эгон всплыл на поверхность воды. Его медовая шерстка потемнела, как карамель… София зажмурилась. Ей хотелось убежать прочь. Но затем она поддела ковшом безжизненное тельце и вытащила его из бочки.
Девочка осторожно опустила кота на траву, отступила на шаг и чуть не расплакалась. Эгон выглядел так жалко! Мокрая шерстка липла к телу, он казался худым и маленьким.
– Он был вовсе не таким толстым, как мы думали, – пробормотала София.
Мориц не ответил.
– Нужно его закопать. А перед этим сообщить госпоже Блунт.
Мориц все так же молчал.
– Ты поговоришь с ней? – Она повернулась к брату. И изумленно охнула.
Мориц убежал. Она хотела помчаться за ним, но не могла оставить холодного мокрого Эгона одного на траве. Хотя теперь это не имело никакого значения. Кот все равно уже погиб.
Она взяла лопату, выкопала ямку в поросшей сорняками земле и опустила туда тельце кота. Прежде чем засыпать его землей, она бросила туда пару одуванчиков и маргариток. «Покойся с миром». Госпоже Блунт она сообщит печальную новость позже. Наверное, старушка сразу же забудет об этом.
Для начала нужно было поговорить с братом. Наверное, это он забыл закрыть бочку. Он нашел Эгона, понял, что натворил, и психанул. Даже кота закопать не сумел. Пустился наутек от стыда и отвращения.
– И он еще хочет стать врачом, – пробормотала София, вытирая ладони о джинсы. Руки от этого чище не стали, зато штаны она выпачкала.
София решительно направилась в комнату брата и, даже не постучав, распахнула дверь. Но Морица там не было. Он сбежал!
– Ах ты трусливый ублюдок! – рявкнула она, в ярости пнув кровать, ногой отшвырнув стул и сбросив со стола какую-то папку.
Выйдя из комнаты, София заметила, что на светлых досках пола остались темные следы. В этот момент в замке провернулся ключ.
В дверном проеме стоял ее отец.
– Что случилось? – спросил он. – С тобой все в порядке, София?
Он запыхался, будто только что пробежал пять пролетов по лестнице.
– Со мной-то все в порядке.
– А с твоим братом? – выдохнул отец.
– С ним? А что ему сделается?
– Я слышал шум. Скажи, что-то случилось? – Господин Ротэ подозрительно оглянулся, будто ожидал увидеть за шторой или шкафом грабителя, наставившего на Софию пистолет, чтобы та не сказала ничего лишнего.
– А ты что вообще тут делаешь? – ответила вопросом на вопрос София.
– Мориц дома?
София поняла, что нужно завязывать с такой манерой разговора.
– Мориц был тут. И сбежал. Только что.
– Сбежал?
– Убил кота и сбежал.
– Что?! Что ты такое говоришь, София?
– Мориц не закрыл бочку, – мрачно объяснила она. – Эгон свалился туда и утонул. Я его только что похоронила.
– Ты… что?!
– Эгон, – раздраженно повторила София. – Кот госпожи Блунт. Я его кормлю. Кормила. Это Мориц во всем виноват. Он его нашел, а мне пришлось его закапывать, потому что Мориц смылся.
– А Мориц… он… он… – Отец вытер лоб тыльной стороной ладони. – Куда он побежал? Он не сказал?
– Не знаю, – прошипела София. – Наверное, на работу опаздывал. У него есть дела поважнее, чем бедный кот.
Она вдруг вспомнила тельце Эгона – мокрое, маленькое, жалкое. Сколько он барахтался в бочке, прежде чем утонул?
– Мориц не виноват, что бочка была открыта, – сказал отец. – Я вчера поливал цветы и забыл ее закрыть. Это я виноват.
Он принялся вытирать лицо рукавом. Как он потел! Волосы липли ко лбу, капли пота катились по вискам и щекам.
– О господи… – пробормотал он. – О господи…
– Да уж, – кивнула София. – Но я все равно считаю неправильным то, что Мориц просто развернулся и ушел, когда такое случилось. Эгон был и моим котом, в конце концов. Не полностью, конечно, но все равно.
Она не договорила. Слезы градом покатились по ее щекам, силуэт отца расплылся перед ней.
– Я знаю. Мне очень жаль. – Он привлек ее к себе и погладил по голове.
Девочка рыдала у него на плече, ее слезы смешивались с его по́том.
Когда она успокоилась и отстранилась, то поняла, что отца бьет крупная дрожь. А ведь он даже не замечал Эгона.
– Нужно сказать госпоже Блунт, – предложила София.
– Я сам с ней поговорю.
