Джина Майер - Невидимая угроза
– Нужно сказать госпоже Блунт, – предложила София.
– Я сам с ней поговорю.
– Лучше я. Она уже почти ничего не понимает. Может, хоть меня вспомнит. Зайду к ней попозже.
– Я сам с ней поговорю, – твердо заявил отец. – Это меньшее, что я могу сделать. В конце концов, это я виноват.
София пожала плечами:
– Как скажешь.
Ей не очень-то хотелось говорить с сумасшедшей соседкой.
– Ты не знаешь, Мориц взял с собой мобильный?
– Понятия не имею.
Он кивнул.
– Мне нужно будет опять уйти. Ты тут сама справишься, София?
– Конечно.
– Я хочу, чтобы ты сегодня не выходила из дома.
Девочка удивленно уставилась на него:
– Почему?
Господин Ротэ кашлянул.
– Я жду… посылку. Ее должны принести сюда. Это очень важно. Я был бы тебе очень благодарен, если бы ты встретила почтальона.
– Ты что, хочешь, чтобы я целый день сидела тут и ждала почтальона?
– Это важно, София! Пожалуйста! – Он достал мобильный из кармана, посмотрел на экран, нахмурился и опять спрятал телефон. – Я могу на тебя положиться?
– У тебя все в порядке, пап?
– Конечно. У меня – да.
– Ты какой-то… не знаю…
– Чепуха, – отмахнулся отец. – Мне пора.
– Разве ты не собирался что-то забрать? – спросила София, когда он уже стоял у двери. – Ты ведь за чем-то зашел домой.
– Нет, ты меня не так поняла. Я пришел из-за посылки. Думал, может, ее уже доставили. Так ты подождешь почтальона, да?
София неохотно кивнула.
– Почему ты мне просто не позвонил?
– Так я ведь думал, что посылку уже принесли. – Он оглянулся, будто надеялся где-то найти посылку. – Ну ладно. Тогда увидимся вечером.
– У тебя точно все в порядке, пап? – уточнила София.
На мгновение ей показалось, что отец хочет что-то сказать. Но он лишь кивнул. И ушел.
Пять минут спустя позвонила Юлия и пригласила Софию на пляж. Термометр на террасе показывал тридцать градусов в тени.
– Я не могу уйти. Обещала отцу дождаться почтальона.
– В такую жару? – удивилась Юлия. – Я бы ни за что не согласилась. Но как скажешь.
– Может, я смогу подойти потом.
– Отлично. Мы будем на Рейнской набережной.
Положив трубку, София опять чуть не расплакалась. Не часто случалось, чтобы ее куда-то приглашали. «Ну почему папа не распорядился прислать посылку ему на работу? – подумала она. – И почему он ничего не сказал утром?»
Ее отец странно себя вел в последние недели. Он словно заразился от Морица: стал молчаливым, рассеянным, беспокойным. А когда его спрашивали, что случилось, он либо уходил от ответа, либо начинал злиться: «Не знаю, почему вы все ко мне пристали». Еще и эта странная реакция на анонимные письма. Вначале он собирался подать заявление в полицию, а потом вдруг передумал. Несколько часов выспрашивал у Софии, не знает ли она, кто мог написать эти сообщения, не ссорилась ли она с одноклассниками или с кем-то еще.
– Может быть, произошло что-то необычное? – спросил он тогда.
– Ты о чем? – раздраженно уточнила София.
– Ну, необычное. Может, заметила что-нибудь? Может, появился какой-то новый человек? Заговорил с тобой, начал за тобой ухаживать? Может, познакомилась с кем-то?
«Феликс», – сразу подумала София. Феликс появился в ее жизни. И сразу же исчез. Но об этом она определенно не собиралась сообщать родителям.
– Эти письма ничего не значат, – заверила она отца. – Какой-то придурок из школы решил меня разыграть. Не надо было вам рассказывать.
– Нет, я рада, что ты нам рассказала, – заявила мама. – И я все еще уверена, что нам следует обратиться в полицию.
– Чепуха, – отмахнулась София. – Я говорила с подружками в школе. Они тоже считают, что на таких идиотов просто не нужно обращать внимания. Тогда они отстанут, потому что им станет скучно.
– Или придумают что-нибудь другое. Нет, я не хочу рисковать. – Мать повернулась к отцу, надеясь, что тот ее поддержит. – Ну скажи что-нибудь, Йохен!
– Да, – кивнул господин Ротэ. – Я… – Он начал массировать виски, будто у него разболелась голова. – Я думаю, София права, – сказал он. – Не стоит палить из пушки по воробьям. Если полиция сейчас заявится в школу и поднимет шум, то этот придурок почувствует, что на него обратили внимание, и это его только раззадорит.
– А надо мной все станут смеяться, – добавила София.
Мать беспомощно перевела взгляд с мужа на дочь.
– Ну, не знаю. Мне как-то не по себе от всей этой ситуации. Ты уверен, Йохен?
– Абсолютно. – Господин Ротэ улыбнулся жене.
Но в его улыбке не было тепла и ободрения. Она получилась кривой, отчаянной.
София прошла в гостиную и выглянула в сад. На клумбе, где она похоронила Эгона, сидела ворона, держа в клюве жирного дождевого червяка.
И София вдруг поняла, что никакую посылку ей не принесут. Потому что не было никакой посылки. Отец просто выдумал этот предлог, чтобы она не выходила из дома. Чего он боялся? И что, черт побери, творится с ее братом? Почему он так испугался, обнаружив Эгона? Раньше он вообще не обращал внимания на этого кота. Так почему же смерть Эгона так его задела?
– И черт, черт, черт, почему никто из вас не потрудился открыть рот и рассказать, что же происходит? – вслух спросила София.
Ворона с дождевым червяком в клюве взлетела на ветку и повернулась к девочке спиной. София тоже отвернулась. Она решила пойти поплавать. А сегодня вечером она серьезно поговорит с отцом. И с братом тоже. Она не позволит им врать. Пусть выложат все как есть.
Моя новая комната намного больше прежней. И намного чище. Это потому, что у отца есть уборщица. И у него больше денег, чем у мамы. На самом деле он мне вовсе не отец. Папа – мой настоящий отец. Так мама говорила. Но я об этом вслух не упоминаю. Только думаю. А что я думаю – это только мое дело. К счастью, отец не может заглянуть мне в голову. «Вы поладите», – сказала женщина, которая привезла меня сюда. Но как можно поладить с ним? Он намного сильнее меня. У меня нет ни единого шанса. Даже мама ничего не могла поделать с отцом. Хотя она его и не боялась. Может, папа бы с ним справился, но он не знает, что я здесь. И не знает, что мама в дурдоме. Папа с мамой поругались, потому что мама постоянно плакала, и папа сказал: «Ты меня достала!» И мама начала кричать. А папа терпеть не может, когда кричат. Он ушел, и через пару дней мама загремела в дурку. «Мне нужно в больницу», – сказала она мне. Но Серен заявил, что на самом деле она загремела в дурку. Госпожа Хайманн говорит, что «дурка» и «дурдом» – плохие слова, не нужно их произносить. Теперь я живу с отцом и после летних каникул пойду в новую школу. «Это к лучшему», – утверждает госпожа Хайманн. Надеюсь, папа меня скоро найдет. И заберет отсюда.
Глава 9
Юлия и Кристиан. Кристиан и Юлия. Как ни крути, все равно странно звучит. Юлия никак не могла привыкнуть к мысли, что они теперь встречаются. Ведь она испытывала что-то к Кристиану, но не любовь. Он ей нравился, она ему доверяла, ей было приятно, когда он рядом. Но когда он звонил ей, ее не бросало в жар. А когда они виделись, у нее не подгибались ноги. Однако и дружескими их отношения нельзя было назвать – слишком уж часто они занимались сексом. После того как в квартиру Юлии вломились, она каждую ночь проводила с Кристианом. Либо оставалась у него, либо они спали у нее в квартире. К счастью, и там и там стояли широкие кровати. Вечером после инцидента Юлия уговорила Кристиана не оставлять ее одну.
«Если ты не переночуешь тут, я сниму комнату в гостинице. Одна я в этой квартире не останусь».
Поэтому Кристиан перенес постельное белье из своей квартиры наверх и провел ночь на диване. Вернее, полночи. В два часа Юлия подошла к нему, поцеловала, и он перебрался в ее постель. Впрочем, хотя Юлия и была о Кристиане невысокого мнения, секс у них получился потрясающий. Может быть, все дело в том, что Юлия не чувствовала себя напряженной с ним. И к тому же ей почти не с чем было сравнивать. До этого она спала только с Марком. Они встречались около полугода, и, занимаясь с ним сексом, Юлия все время себя контролировала. Она так зацикливалась на том, чтобы хорошо выглядеть в момент близости, что ничего не чувствовала. А перед Кристианом не нужно было притворяться. Он не раз видел ее ненакрашенной, видел, как ее тошнит, видел, как она рыдает, как впадает в истерику. И она все равно ему нравилась.
К сожалению, не настолько, чтобы все свое время проводить в Гамбурге и ухаживать за ней. Раз в две недели он ездил в Бонн к матери, встречался там с друзьями и бывшими сотрудниками, которым очень, очень хотелось вернуть его. В течение недели он постоянно работал сверхурочно, поэтому его часто отпускали еще в четверг. Он отправлялся в Бонн в пятницу утром, а возвращался только в понедельник.
Юлию злило то, что Кристиан все еще раздумывал, не вернуться ли ему в Бонн. Хотя он и встречался с ней и знал, что она ни за что не поедет туда. В конце концов, именно в Гамбурге ей предстояло учиться на актрису. И к тому же при выборе между Бонном и Гамбургом особо колебаться не приходилось.
