Мое лицо первое - Татьяна Русуберг
Дэвиду тоже приходилось нелегко. Он заново привыкал к своему телу. К тому, что надо поворачивать голову, когда раньше достаточно было скосить глаза, и разворачиваться всем корпусом, когда еще недавно можно было повернуть голову. К тому, что какое-то время придется жить на антибиотиках и обезболивающих. К тому, что, когда снимут повязки, половину лица будут уродовать шрамы и пустая глазница. Впрочем, наверное, он вставит протез, а шрамы решит скрыть татуировками. Но я бы не хотела, чтобы Дэвид исчезал под ними, чтобы руны, вороны и шестеренки забирали его у меня. Но имею ли я право об этом просить?
Я первая заметила Магнуса Борга в коридоре, а Дэвид его услышал — полицейский появился слева, со слепой стороны — и вскочил с дивана.
— Как он? — спросил Дэвид, преградив путь следователю.
— В полном порядке. Он крепкий парень. Борец. — Борг взглянул на меня так, словно мы сообщники и у нас есть общий секрет. — Как и его брат. Скорейшего вам выздоровления.
Полицейский протиснулся между нами и решительно направился к лифту.
Дэвид столь же решительно двинулся к палате Лукаса. Я поспешила следом, невольно вспоминая сказанные шесть дней назад слова. «Ты не била Эмиля фонарем до того, как он оказался в воде, — прошептал Дэвид мне, когда мы стояли обнявшись в коридоре с синими полосками на стенах. — Он первый на тебя набросился, запомни. Ты защищалась. Если скажешь иначе, тебя будут судить за превышение необходимой самообороны. Скорее всего, оправдают, но будет суд. Зачем тебе отметка о судимости в личном деле?»
— С ним все хорошо, — улыбнулась медсестра при виде наших обеспокоенных лиц и поправила подушку Лукаса. — Но он устал. Молодому человеку нужно поспать.
— Буквально минуту. Пожалуйста? — Дэвид бросил на Юлиану взгляд, который еще недавно стоил бы пару тысяч лайков в «Инстаграме».
— Минуту, не больше.
Как только медсестра вышла, Дэвид склонился над Лукасом, чье лицо казалось враз постаревшим из-за темных кругов под глазами и заострившихся скул.
— О чем он тебя спрашивал? Что ты ему сказал?
Паренек шевельнул бескровными губами, его пальцы царапнули ладонь брата, и Дэвид бережно сжал хрупкую руку.
— Спрашивал… об Эмиле. Помогал ли я ему. Я сказал как есть. Про твою тетрадь. Эмиль попросил подбросить ее в дом Далей. — Лукас покосился на меня запавшими, более темными, чем обычно, глазами. Я ободряюще улыбнулась. Он облизнул пересохшие губы кончиком языка. — Я не знал тогда, что это за тетрадь. И вообще не хотел туда идти. Если б меня застукали, точно бы с работы выперли. А мне нужны были эти деньги.
— Ты подрабатывал в «Ритиной уборке»? — сообразила я, вспомнив название клининговой компании, которая поддерживала чистоту в доме.
— Да, — просипел Лукас чуть слышно. Даже несколько слов дались ему с трудом, он тяжело дышал.
Дэвид взял с тумбочки пластиковый стакан с трубочкой и поднес ее к губам брата. Лукас стал жадно пить.
— Что еще за «Ритина уборка»? И что за история с тетрадью? — взглянул на меня Дэвид уцелевшим глазом.
Я вздохнула — с записями под желтой обложкой были связаны не самые безоблачные воспоминания.
— Твоя сказка, помнишь?
Дэвид нахмурился и, поколебавшись, кивнул. Я коротко рассказала, как нашла тетрадь у себя дома.
— Наверное, у Лукаса как у сотрудника был доступ к ключу. И Эмиль знал об этом. Вот он и заставил брата воспользоваться ключом.
— Но зачем?
Дэвид перевел взгляд с меня на больного, выпустившего наконец соломинку из губ.
— Он не объяснил, — пробормотал мальчик, не глядя на меня. — Сказал только, что уроет, если не сделаю.
— Я тебя не виню! — поспешила я заверить его и повернулась к Дэвиду. — Думаю, это была часть Эмилевой игры. Напугать меня и запутать и в то же время намекнуть, что я на верном пути. Что ты близко. Ведь он хотел расправиться не только с тобой, но и со мной! Вот почему велел Лукасу сделать надпись на фото: ему нужно было дать мне след, который вел к водопроводной станции. — Про фотографию с надписью АЛКА Дэвид уже знал: я успела в двух словах рассказать, как она у меня оказалась. — Наверняка Эмиль с самого начала запланировал заманить меня туда, а уж там…
— Я ничего не писал, — прошептал Лукас, наконец подняв на меня глаза. — Честно! Я знал, что вы в опасности. Поэтому сказал вам убираться из города, помните?
— Знал?! — Голос Дэвида надломился, голубая радужка потемнела до свинцовости.
— Дэвид. — Я мягко коснулась его пальцев с вытатуированными рунами.
— Догадался. — Лукас перевел покрасневшие глаза на брата, длинные ресницы дрогнули. — Я тогда не должен был заглядывать в тетрадь, но меня как черт дернул… Я начал читать. И не остановился, пока не прочел до конца. Понял, что это о нас. Про папу, тебя, нее… — Он едва заметно повел подбородком в мою сторону. — Написать так и про такое мог только ты. И еще волосы… Они были между листками. Черные, как у тебя.
Дэвид машинально поднес руку к голове, убрал с лица челку.
— Так вот для чего Эмиль срезал прядь…
Я с трудом подавила желание треснуть себя кулаком по лбу. Почему я решила, что в тетради была детская прядка?! Разве Сюзанне пришло бы в голову хранить волосы нежеланного и нелюбимого ребенка! Это был намек, оставленная Эмилем приманка, на которую я, тормоз, не клюнула. Вот почему ему пришлось скормить мне новую подсказку. «Алка»… Ну, конечно! Кто еще мог найти фото в моем кармане, если это сделал не Лукас! Да, Эмиль правша, но он мог написать имена детей левой рукой просто для того, чтобы изменить почерк! Как же я ступила!
— Все равно я бы, наверное, ничего не понял, если б не толстовка, — продолжил, собравшись с силами, Лукас. — Эмиль мне ее подарил — я давно просил новую кофту. Сказал, купил в секонд-хенде за гроши. Только этот бренд за гроши не достанешь, даже если ношеный совсем, а толстовка была
