Код Адольфа Гитлера. Финал - Владимир Иванович Науменко
Из взгляда Гитлера Ева почерпнула обнадёживающую уверенность.
– Моё положение обязывает меня на публике быть деликатным в решениях, касающихся нас. Этого от меня требуют обстоятельства и ситуация.
– Ты прав! – У неё отлегло от сердца – Я всегда считала, что нам ещё рановато прощаться с жизнью. Хватит заниматься войнами, теперь ты можешь спокойно снять френч и ещё пожить ради искусства.
– Ты видела, дорогая, как они жаждали моей крови, когда мы прощались с ними? – продолжал Гитлер. – И ради них отдавать свою жизнь?! Я был среди них, но теперь я не с ними. Умирать я не собираюсь. Найди мне, дорогая, хоть одного человека, кто бы ни желал дожить до завтрашнего дня. Я остался один на один с беспощадным миром и вынужден в силу этого сам решать все свои проблемы. Самоубийство, Ева, я всегда считал абсурдом, смехотворной нелепостью. Оно не есть разумный выход для нас. Бесплодный и безумный поступок. Человек, прибегающий к нему, доказывает только то, что он не понимает шутки, что он, как плохой игрок, не умеет спокойно проигрывать и предпочитает, когда к нему придёт плохая карта, бросить игру и в досаде встать из-за стола. Судьба тасует карты, а мы играем. Человек должен возвыситься над жизнью, он должен признать то, что все процессы и события в этом несовершенном мире не касаются его лучшей и интимной самости, что всё это обидная и оскорбительная игра, а не серьёзная борьба. Взгляни на меня! Разве я похож на сумасшедшего, Ева? Я по жизни игрок, а не душевнобольной! До поры до времени я не говорил тебе того, что не должен знать наш враг. Прости, что подверг тебя испытанию, но только сейчас я понял смысл твоей любви ко мне – возможность не раздумывая отдать свою жизнь за меня. Искусство, и в этом мнении я с тобой соглашусь, есть благородная и до фанатизма обязательная миссия. Ты, верно, чувствуешь, что мне нужно от жизни. Вот и закончилась для нас война, нет счастья без свободы, но теперь я не тот, что был прежде, и я посвящу пять или десять лет размышлениям и литературной работе. Что ж поделаешь! Так устроен мир! Войны приходят и уходят. Остаются только ценности культуры. Там, где страдают, Ева, долго не задерживаются. Кого люблю, того зову – тебя, дорогая. Мы уезжаем! – Гитлер, присел рядом и взял жену за обе руки. Иногда он позволял себе сентиментальные душевные порывы. Ева знала, что именно такие люди, как её муж, и являются самыми жестокими. – Я не оставлю тебя в этом берлинском кошмаре. Если так суждено, то пусть это случится прямо сейчас. Могу уверить тебя. Мы нигде не будем останавливаться – отправимся прямиком в Южную Америку. Мой уход даёт возможность нашему возвращению, а оно, это возвращение, и есть сущность национал-социализма, его окончательная цель. Империя погибла, Ева, но мы живы!
Ева кивнула, соглашаясь.
– Да, и ещё, дорогая! – словно что-то вспомнив, сказал Гитлер. – Насчёт униформы ты права! Мне придётся переодеться, как и тебе!
Сказав эти слова, Гитлер встал с софы, прошёл к двери её спальни, легонько толкнул её и тихо позвал:
– Оскар!
– Я здесь, мой фюрер!
– Как только я и моя жена войдём в эту спальню, незамедлительно приступишь к своему заданию.
– Слушаюсь, мой фюрер!
Обернувшись назад, Гитлер мягко приказал жене:
– Переодевайся в другую одежду, дорогая!
– Но во что мне переодеваться, милый?
– Расширь, будь так добра, границы своего зрения до ближайшего к тебе стула!
Обратив внимание на стул, она с удивлением заметила там аккуратно сложенные неприметное на вид платье и тёмное пальто.
– Не медли, Ева! – Гитлер энергичным жестом подтвердил, что надо поторопиться. – Дорога каждая минута!
Ева начала с лихорадочной поспешностью переодеваться в приготовленные для неё вещи. Как только она это закончила, из спальни, что примыкала к кабинету фюрера, молодой мужчина в эсэсовской форме вынес на руках женщину. Невольно остановив на ней свой взгляд, Ева вздрогнула. В ней она увидела копию себя, словно это было зеркальное отражение. Ко всему прочему незнакомка была в нижнем белье и без сознания. По её лицу Ева поняла, что та находится под воздействием наркотика.
Стрелитц, а это был именно он, положил её на софу и стал сноровисто переодевать её в одежду Евы, которую она оставила на стуле. Закончив это занятие, мужчина достал из нагрудного кармана френча ампулу с ядом, затем разжал ей рот, сунул её туда, крепко сжал челюсти и раздавил. С женщиной было покончено. В этой истории убийства впечатлительную Еву больше всего потрясло то, что совершивший его мужчина не воспринимал свой поступок как преступление, а полагал, что выполняет свои служебные обязанности.
– Пойдёмте отсюда, фрау Гитлер! – повернувшись к ней, вежливо сказал убийца женщины. – Вам не следует оставаться здесь.
Ева вынуждена была подчиниться, так как этого хотел и её муж. Из кабинета фюрера она, будто во сне, прошла в свою спальню. За её порогом она и прошедший впереди неё мужчина нос к носу столкнулись с фюрером. Не мешкая фюрер, одетый в гражданскую одежду, осторожно, почти без звука, запер спальню на ключ и жестом руки пригласил её пройти вглубь. Находясь у себя, она лишь сейчас заметила присутствие Мюллера, незнакомца и четырёх санитаров-эсэсовцев, около их ног она увидела носилки. Рядом с ним, в своём кресле, она с ужасом для себя увидела мёртвого мужчину. На нём были вещи Гитлера, да и лицом он походил на него.
– Добро пожаловать, фрау Гитлер! – начал Мюллер. – Эти
