Код Адольфа Гитлера. Финал - Владимир Иванович Науменко
– Доктор, вы знаете моё решение, оно неизменно! – Гитлер решительно отклонил просьбу Геббельса. – Я понимаю ваше желание спасти меня, но слишком поздно менять свои решения. Особенно сейчас. Третий рейх потерпел поражение, в силу этого его фюрер не имеет права жить, если он сокрушён врагом. А вам следовало бы внять совету своей жены и уехать отсюда! У вас такие славные детки!
– Для меня семьи без фюрера не существует! – сказал Геббельс, начав растирать виски длинными трясущимися пальцами. – Но раз фюрер считает, что пришло время расстаться с нами навечно, то так тому и быть.
– Прощайте, Геббельс! – произнёс Гитлер. С глубоким чувством фюрер и Геббельс в последний раз пожали друг другу руки. – Я всегда считал вас верным соратником. Не только по партии, но и по жизни. Теперь я хочу попрощаться с вашей женой. На своей груди она заслуженно носит значок ветерана – символ прочной опоры чести, на которой построен национал-социализм и основано германское государство.
Умолкнув, Гитлер под пронизывающим взглядом побледневшего Геббельса удалился в другую комнату. Геббельс не мог слышать, что происходило там, где были фюрер и Магда, но вскоре дверь открылась, и под взглядом заплаканной Магды фюрер ушёл в свою рабочую комнату. Но прежде чем уйти из кабинета, где оставалась чета Геббельсов, камердинер преградил фюреру путь со словами, в которых тот уловил нотку отчаяния: Мой фюрер! Я хотел бы, раз вы приняли такое безжалостное для нас решение, проститься с вами.
– Отто! – остановившись, произнёс Гитлер, глядя прямо в глаза Линге. – Я отдал приказ прорываться из Берлина небольшими группами. Наша задача заключается в сохранении остающихся сил наших войск для будущего восстановления нашего рейха. Этим делом вместо меня займётся Дёниц. Настоящее для нас, как это ни прискорбно признавать, потеряно. Остаётся лишь надежда на будущее. Ты молод, Отто! Ты обязательно должен присоединиться к одной из групп и пробиваться на запад.
– Во имя кого я должен пробиваться? – Линге приподнял правую бровь. Он выглядел растерянным.
– Во имя Вождя! – загадочно ответил Гитлер.
– Я буду верен вам до смерти, мой фюрер!
– Я в этом никогда и не сомневался, Линге! – в знак уважения Гитлер протянул камердинеру руку. В ней Линге с ужасом для себя увидел «вальтер». – Мы оба собираемся уйти из жизни одновременно, как и жили. Вот тебе пистолет, с которым через десять минут зайдёшь без стука и вызова. Если буду живой – со мной покончишь. – И был удивлён его реакцией. В ответ, с боязнью взяв из рук фюрера пистолет и отдав по старинке честь, Линге без объяснений вышел из кабинета. Фюрер, понимая, что происходило в душе подчинённого, пересёк коридор и скрылся в своём кабинете. Ненадолго. Через несколько минут туда, постучавшись, вошёл Линге. Как он мог наблюдать, фюрер стоял, опершись локтем на стол и низко наклонив голову. Увидев камердинера, Гитлер поднял голову и недовольно спросил:
– Что ещё?
– Простите за беспокойство, мой фюрер! Фрау Геббельс просит вас зайти к ней ещё раз.
– Только что попрощались! – недовольно молвил фюрер. – Исполню эту просьбу, но в последний раз.
14 часов 40 минут
Кроме семьи Геббельсов ещё более эффектно разыграть сцену в спектакле самоубийства Гитлеру в это время своим приходом помешал адмирал Фосс.
– А, адмирал, это вы! – произнёс Гитлер, как только тот переступил порог.
– Да, мой фюрер, это я!
– Вы пришли как раз в нужное время! – с язвительной улыбкой заметил Гитлер.
– Не совсем понимаю вас, мой фюрер! – обратив недоумевающий взор на Гитлера, произнёс Фосс.
– Не валяйте дурака! Всё вы прекрасно понимаете, адмирал! – в словах Гитлера была горечь. Он так и не встал, а продолжал сидеть на софе и явно приготовился к длительному монологу, чем и привёл Фосса в некоторое замешательство. – И не говорите мне то, что и так ясно каждому немцу, что грустно им осознаётся. Поражение, помноженное на национальное унижение перед янки и славянами. Я понял, какую непоправимую ошибку совершил, напав на Советский Союз. Я никогда не думал, адмирал, что так сильно свои идеи Сталин мог привить своему народу. Нужно быть гениальным человеком и в политике, и в стратегии, чтобы организовать свой народ в столь невыгодных условиях и беспримерной борьбе, которую русские показали в боях за свою Родину, и особенно в боях за Сталинград, Москву и Ленинград, и таким человеком оказался Сталин. С неспособными генералами мне нельзя было вести эту войну, я должен был брать пример со Сталина, он беспощадно проводил чистку в армии. Благодаря репрессиям у него появились новые люди со свежими и неординарными идеями. У меня таких людей – раз, два, и обчёлся. Генералы должны быть крепкими и безжалостными людьми, преданными, как мастифы, вроде тех, кто состоит в нашей партии. Я покончу с собой, это неоспоримо, но мир ожидают новые войны и социальные потрясения. Они ещё вспомнят, как я во многих вещах был прав. Ставлю пари, адмирал, но эта война не станет точкой в истории существования нашей цивилизации, но истинной сущностью каждого человека, это мне хорошо известно, является воля. Вам надо постараться остаться в живых, выбраться из Берлина и добраться до ставки Дёница. Если Германия не достойна меня, пусть она погибнет.
Адмиралу, который услышал всё это из уст фюрера,
