Мы мирные люди - Владимир Иванович Дмитревский
Женщина метнула на Веревкина любопытный взгляд, подхватила пальто и шляпу и выскользнула за дверь. Все четверо молча и откровенно разглядывали Веревкина. Он тоже смотрел на них, оценивая и изучая:
«Вот они, советские нарушители закона!».
Все четверо сравнительно молоды. Старшему — «Бороде» — тридцать с чем-нибудь. Лицо благообразное, гладкое. Глаза масленые. Борода иссиня-черная, пышная, курчавая. Такие обычно действуют топором. Заберутся в квартиру, порубят хозяина, хозяйку и детей — всех до единого. Подвернется пятнадцатилетняя нянька — и няньку. Унесут деньгами рублей двести да что-нибудь из вещей. А потом каются и идут в баптисты.
«Старик» — приземистый, широкий в груди, а лицо плоское, как будто наступили на него. Глаза угрюмые. У такого и документы проверять не надо. Видно птицу по полету. Вряд ли и сам помнит свое имя, «Проповедник» — человек с желтым тупым лицом, поросшим рыжеватой шерстью — поразил Веревкина своими руками, длинными, жилистыми, цепкими.
«Валька-краб» был всех моложе. Порочное нечистое лицо. Бесстыжий взгляд. Синяки под глазами. И пухлые чувственные губы.
Действительно, отборная компания! Филимонов еще по дороге сюда успел шепнуть, что будут люди солидные, не шантрапа какая-нибудь. Может быть, врал?
Должен был присутствовать пятый — Иван Беспощадный, но незадолго перед тем он засыпался и сидел в предвариловке в Костроме.
Старый сыщик ли в нем заговорил, но на секунду у Веревкина родилось сомнение:
«А что, если сгрести голубчиков и выдать советскому розыску? Наверное, огромная премия будет, и в доверие можно войти... Нет, поздно, Андрей Андреевич! Все пути-дороженьки отрезаны. Уж ни ты коммунистам не нужен, ни тебе с ними не по пути. А вот с этими молодчиками можно натворить такого...».
Смазливая бабенка принесла поднос с закусками и быстро прибрала стол.
— Садись, дядя Кеша, закусывай с нами, — предложил Старик и, быстро переглянувшись с Бородой, приказал женщине: — Цимлянского и коньяку принеси. Батя, должно быть, к нашей водке непривычен.
Закусывая, бандиты явно щеголяли деликатными манерами. Брезгливо ковыряли вилками скумбрию в томате. Отрезали тонкими ломтиками колбасу, а потом брали сразу ломтиков пять-шесть на вилку и отправляли в рот. Пили тоже умеренно и следили за Проповедником: он, по-видимому, частенько перекладывал через край.
Когда с ужином было покончено, Старик вытер толстые губы великолепным шелковым платком явно не из его гардероба и небрежно спросил:
— О чем же разговор-то у нас пойдет, дядя Кеша?
Веревкин поднял стакан цимлянского:
— Прежде всего разрешите сообщить, что Чарли Анаконда, которого я хорошо знаю, просил передать вам свой горячий привет! — сказал он торжественно и веско.
Он считал блестящей своей выдумкой передать приветствие и добрые пожелания от этой знаменитости уголовного мира. Это должно ошеломить, наполнить уважением к нему.
Веревкин сделал паузу и посмотрел победоносно на сидящих за столом. Так опытный актер делает в проверенном выигрышном монологе паузу, чтобы дать отгреметь аплодисментам.
Молчание. Никакого впечатления. Преступники ошалело уставились на него. Борода перегнулся через стол, прищурил свои томные елейные глаза и осторожно спросил:
— А кто он, этот Чарли?
Веревкин в свою очередь оторопело посмотрел на всех пятерых и медленно поставил стакан. Какая отсталость! Эти парни — подумать только! — не знали Анаконду, похождения которого описываются в каждой вечерней газете, глаза которого сверкают со всех экранов мира, будь это Чикаго, или какая-нибудь Барселона, или Гамбург, Ливерпуль... Спросите любого уличного мальчишку самого захудалого городишки Италии, Франции, Америки... Он вам расскажет во всех подробностях об этом знаменитом убийце. Смешно говорить! Чарли Анаконда из Девоншира! Да кто его не знает! Его портрет вы найдете над кроватью любой портовой проститутки. Он общепризнан, он знаменит! Но здесь, как за китайской стеной! Деревенские олухи! Дикари! Выродки!
Веревкин взбеленился. Снова схватил поставленный было стакан вина и осушил его. Черт вас побери, тьмутараканская сволочь! Он и один выпьет за здоровье великих бандитов. Слава Анаконде! Да здравствует Анаконда!
Затем он стал рассказывать. Слава богу, в архивах Скотленд-ярда были достаточно исчерпывающие сведения о знаменитых грабителях. По мере того как он рассказывал, он сам увлекался. Он говорил о грудах золота, о лужах крови, о собственных авто, в которых эти Анаконды открыто разъезжают, о чековых книжках гангстеров, о таксе наемных убийц, об обложении данью владельцев магазинов в пользу лиги бандитов...
Борода перестал щуриться. Проповедник отодвинул водку и впился в рассказчика жадными глазами. Старик сидел, разинув рот. А Валька, слушая, рванул ворот шелковой зеленой рубашки. Ему стало душно. Только Приват-доцент сохранял безразличие и даже чуть насмешливую улыбку: посмотрим, что дальше, а нам в тех авто не ездить.
Веревкин стал восхвалять качества всех, кто так или иначе нарушает законы. Он изображал их смельчаками, удальцами, сверхчеловеками. Право риска! Игра с опасностью! Право сильного! А если еще оказывать друг другу поддержку? Вот вы не знали до сегодня Анаконду. А Анаконда знает о вас!
— Ну, дядя Кеша, это уж ты хватанул!
— А вот слушайте, что он мне сам лично рассказывал...
И Веревкин стал выкладывать все познания об уголовниках Советского Союза, какие только мог почерпнуть из справочников Скотленд-ярда. Тут уж бандиты совсем одурели:
— Точно! Правильно! Скажи пожалуйста!
Голос Веревкина звучал вдохновенно:
— Там, в странах капитала, — в Италии, Великобритании, в веселой Франции, в стране бизнеса — Америке, — там человек должен сам о себе заботиться. Инициатива и дерзость! Да-с! Там не останавливаются ни перед чем, чтобы отвоевать кусочек с маслом. Там грабители живут припеваючи, нанимают своих адвокатов, ставят мэров по своему выбору...
— А ты, дядя Кеша, не сбрехал часом? — вдруг выдохнул Валька-краб. — На своих машинах жулики разъезжают! Разве там полицаев нет! Легашей? Мусора?
— Руки коротки у легашей. Там человек, у которого в кармане миллион долларов, уже по одному тому честный, что у него миллион. А как он раздобыл миллион — убил ли родную тетку или ограбил банк, — это никого не касается. Сумел — значит почет и уважение.
— Здорово! Не касается и касаться не должно.
— Да там самим правителям тоже палец в рот не клади. Они тоже ничем не брезгуют. Надо купить — купят, надо убрать — уберут. Там церемонии в сторону! Смотрю я на вас — обидно делается! Чем вы хуже? Трусы вы? Нет. Не дают вам развернуться — вот в чем беда! И получается, что весь мир знает прославленного Анаконду, а вы о нем не слыхали. И вы не виноваты в этом, я вас не
