Менеджеры халифата - Ирина Владимировна Дегтярева
Только разведчики и контрразведчики во всем этом гвалте, поднятом в обществе с подачи иностранных спецслужб, использующих людей недалеких либо подкупленных, преодолевая законодательные препоны, создающие большие сложности, продолжают ежедневно и еженощно работать. Не оглядываются, не прислушиваются, а, как диагносты и хирурги в одном лице, – выявляют и отсекают раковую опухоль.
Правда, у Горюнова создавалось ощущение, что борются уже не с самой опухолью, а с метастазами. Опухоль теперь в Ираке и Сирии и там, откуда спонсируют ИГИЛ[97] и другие банды, не входящие пока в черный халифат. Но они сольются в итоге, в этом Петр не сомневался. Так же, как шарики ртути, скатывающиеся вместе в одну лужицу. Только тут не разбитый градусник, а нечто глобальное, и ядовитые пары расползутся по всему миру. Затронут в конечном счете всех…
Ночь, проведенную в Гудермесе, Петр не спал совсем. Он ходил по комнате и курил – ему из уважения предоставили отдельную комнату с видом на мечеть Ташу-Хаджи, подсвеченную желтым светом. Минареты выглядели зажженными свечами. Из открытого окна пахло весной, дождем и свежей зеленью.
Обычно Горюнов засыпал в самых напряженных ситуациях без проблем. Даже в ту первую ночь в Эр-Ракке, когда Галиб в роли проводника провез в Сирию Кабира и Зарифу через турецкую границу…
Петр взвешивал в руке браслет Зары. Последнее время он особенно остро испытывал с трудом сдерживаемый гнев из-за бессмысленной гибели курдянки. Наверное, потому, что не мог ни изменить произошедшее, ни наказать виновника убийства – Галиба. Да еще и Тарек пропал так надолго… О Муре Петр особо не беспокоился. Был обижен на него и считал, что Теймураз выкрутится.
От Зарифы он перешел мыслями к Дилар – матери Мансура. Это воспоминание оптимизма ему не прибавило. В обеих этих женских смертях он видел свою вину. И чем больше времени проходило с тех пор, как все случилось, тем тягостнее на душе становилось.
Он прислонился лбом к стене и кулаками уперся в шероховатые обои. Папироса дымилась в пепельнице на подоконнике, а Петр, стиснув зубы, молча стоял у стены, словно силился, прорвав салатовые обои и бетон, пройти насквозь. Выплеснуть черноту тоски наружу в ночь, так, чтобы клочки ее, пролетев над городом, зацепились за верхушки минаретов и растаяли там с первыми лучами солнца, утекли в тени у подножия мечети.
О Саше он сейчас не думал, лицо Дилар с мраморной кожей, в обрамлении облака кудрявых густых волос маячило неотступно перед глазами. Мешало дышать. Он понял, что, если погибает та, кого любил, она навсегда останется любимой. Живую можно разлюбить, живая может надоесть и даже опротиветь. Мертвая не дает такого шанса и останется с ним на всю жизнь…
Он уснул утром у подоконника, положив голову на руки, около переполненной окурками пепельницы, сжимая в кулаке браслет Зарифы. Его растолкал Наргизов, умытый, довольный собой и своей ролью командира великого халифата.
Глядя на него, Горюнов вдруг вспомнил иллюстрацию в учебнике истории – карту Халифата, настоящего Халифата в IX веке. С территорией от Саны до Дербента, от Кабула до Феса. Нынешней мелочевке и не снилось подобное величие. Правда, где сейчас тот Халифат? Там же будет и нынешний.
– Сейчас перекусим и поедем, – сообщил Наргизов. – Этот Хамазан отзвонился и сообщил, что будет ждать нас у гаражей. Тут недалеко.
– Вот ты неплохо знаешь окрестности и в Грозном, и здесь, в Гудермесе. Это здорово облегчает решение многих задач, во всяком случае, конспирацию обеспечивать проще. А я что-то беспокоюсь, как там Аслан в Москве? Города он совсем не знает… – снова попытался закинуть удочки Горюнов, причесываясь перед зеркалом, висевшим за дверью на большом крюке.
– Эмин хорошо в Москве ориентируется. У него там родственники… Нам надо поторопиться, – Шамиль взглянул на часы.
– Эти, как их там, с нами поедут?
– Зелимхан и Магомед, – уточнил Наргизов, назвав их подлинные имена. – Да. На стреме постоят.
Шел дождь. Наргизов поставил машину у сырой от дождя стены из белых пеноблоков. Блоки вбирали в себя влагу, как губка. Смотреть на стену было тоскливо, а пришлось тут простоять почти целый час.
Зелимхан и Магомед, которых выставили наблюдателями на въезде в гаражный комплекс, вымокли и вернулись в машину злые, замерзшие. Хамазан не появился и даже не позвонил. Наргизов сам несколько раз пытался до него дозвониться, но абонент оставался недоступным.
Горюнов настаивал уехать тут же, как только вовремя не появился Хамазан. Ожидание становилось опасным, если торговца задержали с оружием на подходе к гаражам. Хотя Хамазан, скорее всего, снимал один из гаражей и хранил стволы тут, а не таскался с ними по городу. Однако Наргизов все ждал, бормотал что-то на чеченском, перемежая фразы русским матом.
Они уехали от гаража раздраженные и вечером уже вернулись в Грозный. С ними приехали и двое боевиков. Навскидку Петр определил их возраст. Зелимхану около двадцати пяти, а Магомеду за тридцать. Магомед был молчаливый и угрюмый, плотный, накачанный в тренажерном зале, с густой щетиной почти по всему лицу, только глаза посверкивали из-под густых бровей. Зелимхан был, напротив, живой, с тонкими чертами восточного лица, белой кожей и подвижный, весь как на шарнирах. Горюнов посчитал его развязным и пошловатым типом.
«Ну детей мне с ними не крестить», – подумал Петр, а на ночь все же заперся в комнате в съемной квартире. Его сильно напрягла несостоявшаяся встреча в Гудермесе. Беспокоило то, что это может быть следствием активизации местных спецслужб.
А утром Наргизов вдруг сообщил, что встреча все же состоится, и прямо в Грозном:
– Сегодня в три часа дня. Хамазан привез товар в Грозный и передаст в Старопромысловском районе поблизости от нашего блиндажа, мы сразу сможем припрятать полученные стволы.
– Как он объяснил, что вчера не пришел? – Горюнов сидел на продавленном диване и смотрел снизу вверх на бодрившегося Шамиля. – Перебрался сразу в Грозный, да еще со стволами? Зачем? Он что, знал, что ты здесь?
– Ему показалось, что за ним «хвост». Побоялся привести к нам. У тебя сомнения? – Он подождал ответа, но, не дождавшись, глядя на пасмурное лицо «араба», пожал плечами. – Не понимаю, что тебя так взволновало? Я столько раз уже покупал стволы. Да к тому же Хамазана не сам нашел, а по рекомендации Хабиба. Уж ему я не могу не доверять, как ты понимаешь.
– Я не в Хабибе сомневаюсь. Что, если
