Мы мирные люди - Владимир Иванович Дмитревский
Павлов подошел к письменному столу и в раздумье держал в руках темно-зеленую папку. Затем открыл ее и уже в который раз перечитал случайно перехваченную широковещательными радиостанциями криптограмму с рецептом приготовления яблочного пирога. Ее так и не расшифровали. Но бесспорно одно: кто-то занят нехорошей яблочной стряпней, если уж посылает такие криптограммы:
«...Жирное слоеное тесто с начинкой из яблок того сорта, достать который здесь трудно...».
Экая абракадабра! Кому и что за сорт яблок понадобился? И для какого пирога? Явно что-то у него не ладится. На что-то он жалуется или чего-то просит.
Павлов напряженно и сердито разглядывал листок с этой непонятной записью, когда секретарь бесшумно открыл дверь:
— Полковник Лисицын и майор Мосальский в приемной.
— Пусть войдут. Оба.
И не давая вошедшим официально рапортовать, Павлов сказал:
— Здравствуйте, товарищи. Садитесь. Можете курить — окно открыто.
Пока офицеры рассаживались и закуривали, Леонид Иванович изучающе разглядывал их. Полковник Лисицын — плотный, начинающий полнеть, седой и грузный — курил с видимым наслаждением, пуская дым колечками и следя за их полетом. Мосальский — невысокого роста, худощавый блондин, с бледным лицом и зеленоватыми глазами — сидел неподвижно.
Если самому Павлову никто не давал его пятидесяти лет, то Мосальский, напротив, выглядел старше своих тридцати семи. При всем том в Мосальском чувствовались собранность, волевая тренировка и порывистая нервная сила. Он увлекался теннисом, коньками. Он мог сутками не спать, если того требовала работа, и в любую минуту собраться в дорогу и ехать хоть на край света с каким-нибудь срочным поручением.
Леониду Ивановичу Павлову нравился этот офицер. Он был широко и многосторонне образован. Знал несколько языков. До войны, имея уже специальность инженера-технолога, блестяще окончил филологический факультет Московского университета и был оставлен при кафедре.
Генерал обратил на него внимание весной сорок второго года, когда Мосальский редактировал дивизионную газету. Взял к себе. С тех пор Борис Михайлович изучал новую специальность сначала в штабе армии, затем в штабе фронта и наконец здесь, в министерстве. Острый ум, ненависть к рутине, смелость в решении задач... Генерал-лейтенант вправе был гордиться своим учеником. Обычно он справлялся с самыми сложными и запутанными делами. И если у него застопорило с этим загадочным Вэром, то во всяком случае не по его вине.
Полковник собирался говорить. Он потушил папиросу о бронзовое колено статуэтки на столе и кашлянул.
— Прежде чем выслушать ваше сообщение, полковник, я познакомлю вас с одной... э... кулинарной шифровкой. Широковещательные радиостанции случайно перехватили ее в среду на прошлой неделе на короткой волне из Ростова. К сожалению, это, видимо, только отрывок. Вот она: «Жирное слоеное тесто с начинкой из яблок того сорта, достать который здесь трудно». Первоначально это было нагромождение букв в самых невероятных комбинациях. Решение прочитанного текста оказалось на английском языке.
— На английском? — встрепенулся Мосальский.
Леонид Иванович глянул на него острым довольным глазом и продолжал:
— С английского перевели, а дальше — ни с места. По-видимому, код известен только двоим: передающему и получателю.
— Нет кода, который невозможно прочитать, — проворчал Лисицын.
Генерал-лейтенант ничего не ответил на это. Мосальский щурился и что-то невнятно бормотал.
— На какие мысли наталкивает вас, майор, эта шифровка?
Мосальский взволнованно ответил:
— Во-первых, шифровка на английском языке. Во-вторых, отправлена из Ростова. Это очень важно, товарищ генерал-лейтенант.
— Выводы? Выводы какие намечаются?
— Все это требует изучения... Но может быть, — Мосальский потер лоб. — Товарищ генерал-лейтенант! Может быть, Вэра следует искать не в Москве?
При этих словах полковник стал проявлять явное беспокойство:
— Разрешите, товарищ генерал-лейтенант?
— Ну, ну, слушаю вас, полковник.
— Майор Мосальский продолжает, насколько я понял, искать Вэра и готов приписывать каждую перехваченную шифровку все тому же Вэру. А не может ли он на минуту представить, что шифровка сама по себе, а Вэр сам по себе? И что искать Вэра не надо, хотя бы по той простой причине, что он уже найден?
— Вот как?! — не удержался от возгласа Мосальский.
— У вас есть какой-то новый вариант? — осторожно осведомился Павлов.
— Вариант прежний: Верхоянский — это и есть Вэр.
— Значит, новые данные?
— Никак нет. Тщательный анализ. Наметанный глаз. Железная логика. Все. Это — моя концепция.
— Докладывайте, — сухо приказал генерал, и в голосе его послышалась досада. Он придвинул к себе блокнот и взял большой синий карандаш.
Полковник Лисицын очень твердо и решительно сообщил:
— Никита Владимирович Верхоянский по окончании Московского металлургического института работал на Краматорском заводе в качестве заместителя начальника...
— Это все известно. Дальше.
— Простите, товарищ генерал, я только напоминаю основные, так сказать, штрихи его биографии.
— Я их помню. Он заболел, лежал в больнице в тяжелом состоянии. Больница не успела эвакуироваться, пришли немцы. Находясь у немцев, Верхоянский вел себя отлично, как советский человек. Комиссией по репатриации проверен, возвращен на родину, работает... И что еще? Чего вы от него хотите и в чем его подозреваете? Созвучие в фамилиях? Это слишком упрощенно. «Вэр» — несомненная кличка. Какие у вас имеются данные, чтобы подозревать человека?
— Его приезд по времени совпадает с проникновением к нам Вэра.
— Так. Об этом вы мне тоже сообщали.
— Теперь, — начинал нервничать Лисицын, — Верхоянский шикарно одевается, живет широко, бывает в лучших ресторанах и превосходно владеет английским языком.
— Хорошо одеваться и бывать в ресторанах — это еще не криминал. Наша техническая интеллигенция, кажется, неплохо одевается и ходит в лучшие рестораны. Иностранные языки у нас изучают многие, и это очень похвально.
— Да, но это еще не все, товарищ генерал-лейтенант. Установлено, что у него тесная связь с английским корреспондентом Гарольдом Медсоном и его женой. Вместе посещают театры. Верхоянский бывает у них в гостях.
— Вы считаете, что такое знакомство компрометирует Верхоянского? — сурово спросил Павлов.
— Прямая связь, товарищ генерал-лейтенант.
— Постойте, постойте. Я спрашиваю: вы установили, что это знакомство имеет характер преступной связи? Ведь вы сами понимаете, что нас только это может интересовать.
— Прямых улик, конечно, нет. Но ведь Гарольд-то Медсон — корреспондент консервативной газеты?
— Отсюда во всяком случае не следует, что он глуп. Ну кто же будет так действовать, судите сами: приехал в Москву и сразу же на глазах у почтеннейшей публики занялся закупкой шпионов по не слишком дорогой
